Галина Романова - Грешница в шампанском [litres]

Наталья сменила гнев на милость. Был все же Лесовский в модельном агентстве, не слукавил, когда отчитывался, что ничего там не узнал. Зато у нее информация сродни разорвавшейся бомбе. Кто бы подумал, кто бы подумал…

– Так чьи на крышке пальцы, Вова? – спросила она безо всякого, впрочем, интереса.

Ничего нового отсюда она не ждала, но когда Лесовский сказал ей, чьи отпечатки пальцев оказались на крышке, и положил на стол официальное заключение повторной экспертизы, Наталья просто дара речи лишилась.

– Я не знаю, что теперь думать! – с плаксивой ноткой пожаловалась она своему помощнику. – Ну просто змеиный клубок какой-то! На колу висит мочало, начинаем все сначала! Что делать, Володь?! Если к концу недели не найдем преступника, то все…

– Что все? – Володя смотрел на нее хитрющими глазами, катая по столу карандаш.

– Можем смело с тобой писать рапорт об увольнении.

– Это мы еще посмотрим, Наталья Евгеньевна. Это мы еще посмотрим. Тут ведь еще кое-что имеется…

– Ну! Не тяни, мерзавец! Думаешь, мне легко, что ли?! – Наталья тут же снова вспомнила про Никиту, он так и не позвонил ей больше.

– У меня, можно сказать, вся личная жизнь под откос летит с этими господами!

– Ну, это ты загнула малость, Наталья Евгеньевна. Думаю, что все как раз наоборот, если твой Никитос…

Карандаш у Лесовского упал со стола и закатился под батарею, и он вместо того, чтобы объяснить ей, что такого он узнал про Никиту, полез за ним. Пыхтел там, согнувшись в три погибели так, что рубашка из брюк полезла, обнажив его спину почти до лопаток.

– Вова, сейчас пинка получишь! – пригрозила Наталья, подлетая к его столу. – Что там с Никитой?

– С Никитой? – он достал наконец карандаш, поднялся, шумно отдуваясь, начал заправлять рубашку в брюки, а сам все посмеивался. – С Никитой, Наталья Евгеньевна, все в порядке. И у вас с ним, думаю, все в порядке, раз он свою мать из соседнего района вызвал.

– Мать?! – ахнула она и попятилась. – Да ты что?! Зачем?!

– Ну как зачем? Думаю, познакомить вас решил. А если мужчина знакомит свою мать с женщиной, стало быть, у него на нее самые серьезные взгляды и намерения…

Вот почему он так странно разговаривал с ней, когда она ему позвонила. Вот оно, объяснение. Он встречал свою мать. И возможно, в этот момент был с ней на вокзале или в машине ехал, вез ее домой к себе. Или к ней? Он же мог и к ней ее привезти, раз пять дней в неделю ночует в ее квартире.

О боже мой! А она сегодня как раз постель не заправила. И на диване в гостиной скомканный халат оставила. Как выскочила из ванной, сбросила его с себя, помчалась в спальню одеваться, так он там и остался лежать.

Нормально! Вот свекровь посмотрит, порадуется, какая неряха ей в снохи достанется. Черт! И ведь в раковине три тарелки грязные остались. Две с ужина, одна ее утренняя из-под творога.

Нет, Никита не мог привезти свою мать к ней, к Наташе. Он не мог так сделать: без предупреждения, внезапно. Это… Это нечестно. Это подстава, как сказал бы Лесовский…

А тот тут как тут, начал пальцем у нее перед глазами поводить туда-сюда, как психолог. И что-то говорит, говорит.

– Ну, чего тебе, Володя?! – воскликнула она, оттолкнув в сердцах от своего носа его руку.

– Машинку, кажется, нашли, – скромно потупил он глаза, в которых вовсю сновали бесы.

– Какую машинку?

О чем она могла теперь думать, кроме как не о Никите и его матери. Только эти два человека сейчас занимали ее сознание, все остальное неразрешимое и загадочное отодвинулось куда-то очень, очень далеко.

Вот вернется она с работы, а они в ее квартире. Что делать-то?! Что говорить? Как вести себя? И надо бы что-то купить по дороге. А что? Она совершенно не знает, как вести себя в этой ситуации, совершенно! Ну, Никитос, ну устроил сюрприз! Неужели предупредить не мог?! Хотя, если бы предупредил, было бы еще хуже. Она за неделю, а то и за месяц начала бы трястись и изводить его вопросами.

Нет, ну молодец все же, а! С ней еще ни о чем таком не говорил. Предложения не делал, а уже маму притащил. Так, по дороге из кардиологического отделения до дома, где убили Таисию, что-то говорил про детей и все такое, но конкретного-то предложения ей не делал. А она вот возьмет и не пойдет за него…

– Еще как пойдешь, – хихикнул Лесовский возле самого ее уха.

Она что же, уже вслух начала говорить?

– Куда пойду? – встряхнулась Наталья и полоснула по Володе суровым взглядом, чтобы неповадно было, заодно не грех и о субординации напомнить.

– Замуж за Никитку своего пойдешь, Наташенька, – совсем не испугался ее суровости Лесовский. – Потому что любите вы друг друга, и жить вам вместе надо.

– Любите! – фыркнула Наталья, возвращаясь за свой стол. – Много ты знаешь! Я-то может и люблю, врать не стану. А вот он…

– Да он с ума по тебе сходит! – закричал Лесовский, тут же опомнился, опасливо покосился на кабинетную дверь и чуть понизил голос. – Да он совершенно голову потерял, Никитос твой. Если на телефон долго не отвечаешь или уехала на вызов, он места себе не находит.

– Кто говорит?

– Разведка доложила, Наташ. Девки бесятся. Его же каждая холостая здесь на себя примерить успела, а ты всем нос утерла. Молодец, что сказать. – Лесовский уселся на стул, покрутился на нем, потом с преувеличенной радостью заявил: – Мне-то теперь как хорошо. Хоть спать начну спокойно.

– Ты-то тут при чем? – рассмеялась она.

– Как при чем, неблагодарная?! Как при чем?! – возмутился он притворно. – Жена теперь от меня отстанет…

Она рассмеялась в полный голос, запустив в него веером стопку чистых листов бумаги. Потом опомнилась, по примеру Лесовского покосившись на дверь, и спросила:

– Так что там про машинку ты мне говорить начал? Нашли?

Машина имелась в виду та, что засветилась возле дома, где был убит Павел. До последнего момента результаты поиска были плачевными. Марок машин темного цвета и с похожими номерами было множество. У большей половины владельцев на момент убийства не оказалось алиби. Да и кто заморачивается, укладываясь спать, что твое присутствие в собственной кровати должен кто-то засвидетельствовать, чтобы потом подтвердить. Но вот что интересно…

– В процессе поисков я наткнулся на темно-вишневый джип «Тойота». Государственный номер четыреста двадцать семь. Владелец в настоящий момент за границей.

– В угоне, что ли, машина? – перебила его нетерпеливо Наталья, потому что Лесовский в обычной своей манере начал тянуть слова, нагнетая интерес.

– Нет, не в угоне. Стоит у друга в гараже на сохранении. То есть под присмотром. Как думаешь, у кого?

Лесовский противно захихикал, закатывая глаза, и, по всей видимости, не собирался спешить ей говорить.

– Володя, сейчас как дам по башке! – не выдержала она. – Ну! У кого в гараже стоит этот чертов джип?!