Кэролайн Грэм - Убийства в Бэджерс-Дрифт

— Сэр, там заключенный из камеры номер три. Он желает сделать заявление о своем местопребывании вчера днем.

— Ну так я полагаю, вы достаточно прослужили здесь, чтобы справиться с этим без излишнего нервного напряжения.

— Прошу меня простить, но он требует вас.

Заключенный в камере номер три доедал свой завтрак, вытирая тарелку кусочком хлеба.

— Одна звезда за удобства, инспектор, но твердые две за кухню. Я не помню, когда ел такие превосходные яйца всмятку.

— Говорите, что хотели сказать, и поживее. У меня без вас дел хватает.

— Я хотел бы уйти домой.

— Лэйси, хватит шутить со мной! — Барнеби подошел к сидящему на кровати мужчине и склонился к нему так, что их лица оказались всего в каком-то дюйме друг от друга. — Не забывайте, кто вас сюда притащил. — Инспектор говорил тихо и медленно, но волна исходящего от него гнева была почти осязаемой. Лэйси отшатнулся и побледнел. Шрам на лице, не меняющий цвета, выделялся на общем фоне, как лоскут натянутого розового шелка. — И хочу вас предупредить, — продолжал Барнеби, — что если вчера вы мне солгали, то вы по уши в дерьме.

— О, ну я не то чтобы лгал… формально… — Майкл Лэйси говорил торопливо, запинаясь, его голос тревожно дрожал. — Я сказал вам, что днем работал, так оно и было. Я делал наброски к портрету, который собираюсь написать с Джуди Лесситер. Я уже довольно давно это задумал, а вчера в двенадцать она позвонила и напомнила мне об этом. Мы встретились у них в саду.

Барнеби сделал глубокий вдох, борясь с подступающим приступом ярости.

— Разве обычно вы работаете не дома?

— Делать эскизы можно где угодно. А она пригласила меня на ланч. Я никогда не отказываюсь от возможности прилично поесть.

— И когда вы пришли к ней?

— Примерно в половине первого. Мы начали работать почти ровно в два и продолжали где-то до четырех. Потом сделали перерыв на чай с тортом и всем прочим. И еще работали примерно до пяти. Потом я уехал.

— И почему же, — проговорил Барнеби, с трудом контролируя эмоции, — вы не сказали мне всего этого вчера?

— Ну… не знаю, на самом деле. — Майкл Лэйси нервно сглотнул. — Наверное, я слишком перепугался, когда вы нашли нож… я действительно запаниковал и уже не соображал, что делаю, а вы тут же запихнули меня в машину… я и опомниться не успел, как оказался в этой клетке. — Он попытался изобразить усмешку. Старший инспектор никак не отреагировал. — И как-то оказалось так, что чем дольше я тянул, тем труднее мне представлялось все вам рассказать, так что я решил сначала поспать, а уж утром разобраться во всем на свежую голову. — Повисла долгая тяжелая пауза, потом он встал и не вполне уверенно произнес: — Ну что, теперь вы меня отпустите?

— Нет, Лэйси, мы вас не отпустим. — Барнеби отошел от него. — И хочу вам сказать, что вы сами не представляете, как вам повезло. Я знаю людей, которые бы уже успели полдюжины раз засунуть вашу голову между этими прутьями и вытащить обратно, если бы вы достали их так, как достали меня. — Он захлопнул дверь, запер ее и швырнул ключ обратно на стол дежурному.

Поднимаясь наверх и направляясь в диспетчерскую, Барнеби поймал себя на том, что яростно сжимает и разжимает кулаки. Он сменил направление, вернулся к себе в кабинет и встал у окна, пытаясь успокоиться. В голове у него все кипело, кожа горела, лоб сдавило стальным обручем, а желудок брыкался, как дикая лошадь. Он чувствовал себя совершенно разбитым от гнева и разочарования. Но на самом деле он не был разочарован. Потому что в глубине души знал еще с того самого момента, как увидел Лэйси, пораженно взирающего на заляпанный кровью нож, что все это слишком просто. Пойман с поличным. Никаких проблем. Дело заведено и закрыто.

Он сел за стол и закрыл глаза. Сердцебиение постепенно замедлилось. Барнеби дышал медленно и ровно. Проползли пять длинных минут, и он заставил себя просидеть так же еще пять. После этого он почувствовал себя более-менее в порядке, и, что удивительно, одновременно со спокойствием вернулось и чувство голода. Он посмотрел на часы. Если поторопиться, то еще можно успеть порадовать артерии чем-нибудь жареным и поймать Джуди Лесситер, пока она не уехала на работу.

Лесситеры завтракали. Тревор, чувствуя желчь во рту и боль в паху, яростно ткнул в яйцо, стоящее перед ним, и получил в ответ сернисто-желтый плевок, заляпавший ему весь галстук. Джуди рассмеялась. Он начал оттирать галстук салфеткой, глядя на жену, которая перелистывала «Дэйли телеграф» в самой неприятной для него манере — то есть с ленивым безразличием.

Снова она взялась за свои штучки. Прошлой ночью заперлась у себя в спальне, а когда он постучал, совсем тихонько, чтобы не услышала Джуди, приложила губы к щели и прошипела: «Пошел прочь, ничтожный развратник. Что тебе здесь надо?» После этого он два часа ходил из угла в угол в своей спальне, раздираемый желанием и яростью и проклиная присутствие в доме Джуди. В какой-то момент он даже подумал, не притащить ли из гаража лестницу и забраться к жене через окно. Вот тогда бы она узнала! Слезы жалости к самому себе навернулись на глаза. Он вспомнил, как лежал в ее объятиях всего-то двое суток назад. «Шалость или угощение», — шептала она. И то и другое было одинаково захватывающе. Это было почти как в ночь накануне их свадьбы. Теперь-то он понимал, каким был глупцом. Она всегда прибегала к сексу, для того чтобы вести его, куда ей вздумается, как покорного бычка с кольцом в носу. Что ж, в эту игру могут играть двое. Надо только подождать, пока не придет время в очередной раз выделять ей деньги на одежду. Или на новую подписку в этом грабительском оздоровительном клубе. Вот тогда-то ей придется попрыгать.

Джуди Лесситер помешивала кофе и мечтательно взирала в окно. На ней было платье, которое она купила в Хай-Вайкомбе вчера вечером: в серо-кремовую косую клетку, с белым воротником. «Ваше лицо в нем — точно картинка в рамке», — сказала продавщица. Нелепые ноги Джуди облегали новые светло-серые чулки. Кроме того, она раскошелилась на «Рив Гош» [47] Марка туалетной воды от Ив Сен-Лоран. (Примеч. пер.) и тени для век, которые она достаточно неуклюже наложила перед тем, как спуститься в столовую. Она мысленно перебирала в голове события вчерашнего дня.

В час пополудни день тянулся, как обычно, одиноким пространством, которое нужно было чем-то заполнить до вечернего чая. В пять минут второго, подбодрив себя маленьким стаканчиком шерри, она позвонила Майклу Лэйси, рассудив, что прошла уже целая неделя, даже больше, а он говорил, что хочет нарисовать ее, да и что, в конце концов, она теряет? К ее удивлению и радости, он сразу же согласился прийти. Даже сказал: «Я как раз собирался тебе звонить».