Алексей Ходорковский - Медвежья пасть. Адвокатские истории

Первые совместные годы мне пришлось заняться ее речью. Делал я это максимально деликатно, но она все равно дулась. Речь хромала, ударения гуляли в словах и частенько не там, где нужно. Ухо резало.

— Заинька, ты московский врач, любимый и самый, самый лучший. Работаешь в лучшей детской клинике, среди интеллигенции. С такой речью тебя отвергнут, и ты никогда не станешь им равной.

Она хмурилась, даже всплакнула пару раз, но подчинилась и зубрила орфоэпический словарь. В конце каждого занятия все переводили в шутку. Через пару лет победа чистого русского свершилась. Мы оба были горды собой.

Меня беспокоила ее врачебная карьера в огромной больнице. Выло ясно: чтобы удержаться в клинике, нужно было защитить диссертацию, иначе выгонят. Я стал давить на нее, Лена была в ужасе — о диссертации она не думала. Сдавать минимумы категорически отказалась. Английский и философия вызывали у нее дрожь. Она всячески сопротивлялась любому движению к диссертации. Зая к этому времени немножко изучила меня и, повесив нос, написала заявление в заочную аспирантуру. Мы мирились, ругались и опять мирились.

Доцент кафедры философии, плотный мужик около пятидесяти, с совершенно нефилософским хватом и внешностью рассудил четко:

— Нахрена врачихе философствовать, пусть лечит!

Он больше напоминал спортивного тренера перед пенсией с «большим» ненормативным словарем.

— Кем тебе эта докторша приходится? — и глянул на меня исподлобья хитрым лисом.

Я что-то промямлил невнятное.

— Ну и где она, твое сокровище?

«Сокровище» стояло в дальнем углу коридора и наотрез отказалось идти в кабинет к «тренеру». Философ надул желваки и был непреклонен. Подать к столу соискателя и точка. Все мои увещевания и умасливания не работали. Пришлось ее тащить, как козу на веревке, и вталкивать в кабинет коленом. Далее все пошло нормально. Это была наша первая стометровка в марафоне. Английский прошел в похожем режиме, а со специальностью Леночка справилась сама на отлично, презрев всяческую мою помощь. Я был счастлив и горд — путь к защите кандидатской был открыт.

Совместная жизнь продолжалась. Своя арендованная квартира, поездки на отдых, походы в кино и театр, вкусный кофе в клинике, поездки на автомобиле. Деньги тратили умеренно, она никогда ничего не просила и ни на что не претендовала.

В начале знакомства я объяснил, что работаю адвокатом, что не беден, но и в категорию богатых не попадаю.

— Леночка, если мы останемся вместе, давай не будем выходить из разумного бюджета.

Она выслушала мое сообщение молча. Больше о деньгах разговора никогда не было. Инициатива покупок всегда исходила от меня. Покупки делали вдвоем. Нравилось заглядывать в примерочные и любоваться ею. Это был наш своеобразный ритуал. Она мерила массу вещей, я уносил их из кабинки и приносил новые. Мы при этом всегда смеялись и прибывали в чудном настроении. Я не жадничал и старался сделать приятное своей женщине. Мне казалось, что жизнь со мной ее устраивала, верил, что она меня любит.

Походы в театр и дальние поездки мешали моей семье, поэтому они были редки. Как себя развлекать? Мы придумали для себя походы в кино. Садились на дальние ряды, и я, как школьник, обнимал и целовал, целовал любимую. На экран внимания обращалось мало. Леночке эти походы нравились, хотя каждый раз при выходе из зала она шутливо упрекала:

— Боренька, ты так и не научился целоваться.

Как-то мы поехали на выходные за город. Дом отдыха «Глебово» встретил нас лошадками на центральной аллее. Сразу закралась мысль покататься. На лошадях мы никогда не сидели и решили попробовать. В первый же день пошли на конюшню и договорились с тренером. Нам были рады. Тренер — молоденькая девушка — обещала интересную прогулку. Все ожидания оправдались. Было страшновато, но здорово.

Жилые корпуса находились в прекрасном месте между сосновым лесом и озером. После завтрака пошли осматривать окрестности. Озеро было большим и круглым. На пляже загорали две пары на ярких полотенцах. Леночка решила искупаться. Принесли купальники, зашли в воду. Она поплыла очень быстро и сказочно красиво. Я гордо пыхтел сзади, отстав на пол озера.

Вечером следующего дня мы пошли в кафешку на берегу озера. На открытой террасе играла музыка. Принесли шашлык и вино. Я подошел к ней сзади, поцеловал волосы и пригласил танцевать. Звучала красивая итальянская мелодия. Она была в легком, облегающем платье, от волос пахло чистотой и свежестью. Обнял и прижал к себе — мне не хватало ее тела. Мы медленно двигались в танце.

— Понимаешь, Леш, я пятидесятилетний мужик, не склонный к сентиментальности, вдруг ощутил нереальный кайф, миг прострации. Что-то сильнее оргазма. Такое было впервые в моей жизни.

После танца мы вернулись за столик, и я рассказал Леночке о пережитых секундах. Она смолчала, думаю, не поверила.

Как-то за ужином в нашем съемном гнезде, поедая очень вкусный десерт, приготовленный волшебными врачебными ручками, я спросил ее:

— Не тяготит ли тебя, Зая, наша жизнь вне брака? Ведь из семьи я не уйду — ты это знаешь с первых дней нашего знакомства.

Она ответила для меня неожиданно.

— Я благодарна тебе только за то, что ты даешь мне возможность греться рядом с тобой.

Я долго обдумывал ее слова. Не сразу понял, что это была ложь. Она, как и все женщины, хотела замуж. Лена выставила ультиматум:

— Хочешь, чтобы мы дальше были вместе? Женись!

Но это будет намного позже, перед разрывом. До этого жесткого разговора будет еще Париж, защита диссертации…

Наше четырехлетие мы отмечали дома с красивой скатертью, абхазским вином и подругой Светой. После третьего бокала Леночка отозвала меня в коридор, прижалась ко мне и заявила, что хочет ребенка. Ничего неожиданного и оригинального в этом не было. Двадцать семь лет, молодая красивая девушка хочет родить от близкого человека. Однако я был в ужасе, перепугался до полусмерти.

Через годы сам не понимал, почему так струсил. Не я первый, не я последний имел бы внебрачного ребенка, да и прокормить их была возможность. Ребенка бы любил. Но понял я это все позже, когда поезд ушел. Тогда я был рад победе — никаких детей. Но победа потом вылезла депрессией и давящим чувством вины. Зимним вечером, где-то лет через пять, я направил ей сообщение, где назвал себя м…даком, извинился. К этому времени отношения наши были закончены, и она была беременна от другого. Зая ушла от меня. Вместе с ней ушли любовь и счастье.

Жизнь продолжалась. Пока мы еще были вместе. Происходили новые события, которые, как новые страницы книги, залистывали старые. Я всячески старался загладить удар, подлизывался как мог. Стал более внимательным, дарил подарки. Но что-то надломилось. Лена стала грустнее, реже смеялась. В один из выходных под Москвой мы встретили прелестного малыша лет двух, трех. Зая грустно так сказала: «Такого хочу». И тихо добавила: «От тебя».