Кэйго Хигасино - Муки Галилея

— Так точно.

Перед Мамией стоял Кусанаги. Сложив руки за спиной, он смотрел на шефа сверху вниз.

— Ты же собирался доказать, что у Конно нет алиби?

— Не совсем. Я проверял, соответствуют ли его показания действительности. В тот вечер он работал в офисе сверхурочно. Около восьми вечера, по его словам, он съел лапшу. И я нашёл от неё стакан. С отпечатками пальцев Конно. Так вот, мусорное ведро, в которое выбросили этот стакан, вынесли в тот же день, в половине девятого вечера. Ведро стояло в коридоре, и уборщик не заметил, что Конно ещё в офисе. Пожар случился в начале девятого, а от места работы до особняка езды не меньше часа. Если бы преступником был Конно, он не смог бы выбросить тот стакан от лапши в то ведро.

— А если он выбросил его намного раньше?

— Это невозможно. Он весь день провёл в разъездах и в компанию вернулся только к семи вечера, — сухо пояснил Кусанаги.

— Выходит, у Конно тоже алиби?

— Выходит, что так.

— А ты, значит, рылся в мусоре?

— Не надо было?

— Нет. Ты молодец. Отработал на отлично, — сказал Мамия всё с той же кислой миной и обхватил голову руками. — Вот только мы лишились подозреваемого. Чёрт, он ведь лучше всех подходил на эту роль!

Кусанаги развернулся и подошёл к Каору.

— Значит, Соскэ Конно чист?

— Само собой. Я с самого начала понял, что преступник не он. Ему это не под силу.

— Полицейская интуиция подсказала?

— Нет. Ты видела его институтские оценки по физкультуре? Разбить окно, пролезть в дом и одним махом зарубить кого-то японским мечом — это не про него.

— Смотрите-ка, какой логичный довод! Это Юкава-сэнсэй на вас так повлиял?

— Насмехаешься, да?

Он обиженно уставился на Каору, и в этот момент в зал совещаний вошёл мужчина. Это был криминалист Оомити. Подойдя к Мамие, он предъявил ему какой-то документ. Изучив его, Мамия посмотрел в сторону Каору и Кусанаги:

— Эй, оба сюда!

Когда они подошли, Мамия сказал: «Полюбуйтесь!» — и протянул бумагу им. Это были результаты анализа собранных на месте пожара взрывчатых веществ, о котором вчера попросили отдел криминалистики.

— Циклотриметилентринитрамин… [6] Другое, более распространённое, название — гексоген. Что это? — спросил Кусанаги.

— Это такое взрывчатое вещество. Из него, например, изготовляют пластичную взрывчатку. Вероятно, её и использовали на месте преступления, хотя и в малых количествах, — ответил Оомити.

— А в состав фейерверков это вещество входит?

На вопрос Каору Оомити тут же замотал головой:

— В фейерверках используют дымный порох. Его, разумеется, мы тоже обнаружили.

— То есть, чтобы вызвать пожар, преступник применил взрывчатку? — спросил Мамия.

— Не могу вам ответить. Возможно, её хранил дома сам погибший.

— Этот анализ как-то меняет заключение экспертизы? Я вижу, что вы всего лишь заменили фейерверки на взрывчатку.

— Пока говорить рано. Мы только-только получили результаты.

— Можно? — Кусанаги взял документ и протянул его Каору. — Езжай с этим к Юкаве.

— Да, это разумно, — согласился Оомити. — Ваш учёный явно о чём-то догадался. Чем нам тут спорить, быстрее спросить у него самого.

Мамия промолчал и лишь коротко кивнул головой, будто говоря: «Разрешаю идти».

— Скоро вернусь, — сказала Каору и взяла бумагу.

Судя по доске с рабочим расписанием, висевшей возле тринадцатой лаборатории кафедры физики Университета Тэйто, Юкава куда-то отлучился.

— Должно быть, он в восьмой лаборатории, — ответил сидевший в комнате студент. Туда Каору и направилась. Дойдя до пятой по счёту двери, она заглянула внутрь.

Юкава в одиночестве расположился за столом, разложив на нём какие-то научные труды. Заметив Каору, он поспешно закрыл лежавшую перед ним папку:

— Ты хотя бы звони, прежде чем приезжать.

— Я звонила на мобильный телефон, но вы не ответили.

— А… — Юкава прикусил губу. — Я оставил его в своей лаборатории.

— А здесь что за лаборатория? Вы, значит, и в другие заходите? — Каору посмотрела на закрытую папку. Надпись на ней гласила: «Анализ текучего поведения металлов при формовке взрывом». Смысла она не поняла, но взгляд зацепился за слово «взрывом».

— Даже у меня бывают дела в других лабораториях. — Юкава собрал папки. — Если говорить, то не здесь. Подожди снаружи.

— Ладно.

Каору вышла в коридор. Вскоре показался и Юкава. Папок при нём не было.

— У вас есть какие-нибудь продвижения? — спросил он на ходу.

— С господина Конно сняты подозрения. Господин Кусанаги подтвердил его алиби.

— Да? Вот что значит одарённый сыщик. Может, когда захочет.

— И ещё. — Каору остановилась и достала из сумки лист бумаги. — Господин Кусанаги попросил показать вам это.

Юкава взял документ и быстро пробежал взглядом по строчкам. Его глаза затуманились.

— Так они изучили состав?

— Не надо было?

Он отрицательно качнул головой и вернул документ Каору.

— Что на этот счёт говорят эксперты?

— Официальных комментариев пока нет.

— Вот как?

Юкава подошёл к окну и посмотрел на улицу. Его лицо, видимое в профиль, выдавало напряжённую работу мысли и вместе с тем — мучительные сомнения.

Каору собралась было его окликнуть, но он сам повернулся к ней:

— Ты на машине?

— Да.

— У меня просьба. Не съездишь со мной к Томонаге?

— В его особняк? Я не против, но зачем?

— Затем, что… Когда приедем, поймёшь. После того, как поговорим с Томонагой-сэнсэем.

Каору никогда прежде не видела его таким — глаза Юкавы были полны печали. От дальнейших вопросов она воздержалась.

— Хорошо. Я подгоню машину к воротам.

— Спасибо. Скоро буду. — Взмахнув полами белого халата, Юкава зашагал в направлении своей лаборатории.

Сидя на месте пассажира, Юкава хранил молчание. Он смотрел вперёд, но Каору понимала, что его занимают вовсе не мелькающие в окне пейзажи.

— Может, включить музыку? — спросила она на всякий случай, но ответа не последовало. Сдавшись, она сосредоточилась на вождении.

— Томонага-сэнсэй не из тех учёных, в ком сильна творческая жилка, — заговорил наконец Юкава. — Взять уже кем-то подтверждённые результаты, по-своему их развить, найти им практическое применение — вот стиль его исследований. Он был больше практиком, нежели теоретиком: проводил огромное количество экспериментов и собирал множество данных. Подобные исследования также важны, данные имеют свою ценность, но в профессорской среде Томонага-сэнсэй высокой репутации не снискал. «Он не создаёт ничего нового, это и на инженерном факультете умеют», — говорили они. Потому сэнсэй до самой пенсии просидел на должности старшего преподавателя.

— Вот как?

Каору слышала об этом впервые. По чужим отчётам она ознакомилась с биографией Юкимасы Томонаги, но не представляла, каким именно он был исследователем.