Эдуард Хлысталов - Библиотечка журнала «Советская милиция» 4(28), 1984

— Где Михеев? — сразу спросил он.

— В соседней землянке, — ответил мой заместитель и вопросительно глянул на нас.

— Пригласите его сюда. Придумайте какой-нибудь предлог, но так, чтобы не вызвать у него подозрения.

Когда явился Михеев, сказали ему, чтобы ночью он был готов к возвращению обратно в действующую армию. Он молча выслушал нас, взял под козырек, щелкнул каблуками и вышел.

— Ну и ну, — только и смог проговорить Золотов.

— Ты что разнукался? Ехать куда собрался, что ли? — пошутил я, но уже в следующее мгновение мне стало не до веселья.

— Это не Михеев, — говорит нам Золотов, выходя из-за угла. — Вместо него гестапо подсунуло вам своего агента.

Со старшим лейтенантом был письменный приказ о наступлении бригады на станицу Свободную…

— То-то агент передал, что мы должны вести наступление на Лесную, — сообщаю ему. — Вообще-то в эту мышеловку нам лезть не хотелось. Лесная находилась в котловине, окружена со всех сторон высотками. Войти в нее легко, враг может пропустить, но выбраться обратно будет невозможно.

— Кто у вас радистом? — спрашивает нас опять Золотов.

— Мы обнаружили его с рацией в соседней станице у одной молодухи с месяц назад, когда в очередной раз лишились радиосвязи. Он выдавал себя за окруженца. Так убедил нас с Лебедевым, что мы поверили ему. Во время боя рация была уничтожена прямым попаданием бомбы…

Золотов потребовал от нас копии радиограмм, внимательно с ними ознакомился, спросил:

— Кто передавал последнюю радиограмму?

— Этот окруженец.

— Так вот, он тоже подставное лицо. Вы сообщали, что готовитесь наступать на Лесную. В штаб эта радиограмма поступила без последних двух слов…

— Как нам быть? — спросил я тогда у гостя.

— В лесу я спрятал рацию, — сказал он. — Ее надо немедленно доставить в отряд! Дайте условную телеграмму о том, что готовы к выполнению приказа. Пусть ваш радист передаст последнюю депешу в своей жизни, а тем временем бригада захватит Свободную. В этом вам помогут другие партизанские отряды.

…В станице мы взяли много трофеев, подорвали мост через реку и, палки-моталки, этим здорово помогли нашим наступающим частям.

Едва Дед закончил свой рассказ, как прозвучал новый вопрос:

— Каким образом в отряде оказался Кубек? — на лице подполковника нескрываемое любопытство.

— Я уже тебе говорил, что этого гуся приволокли в бригаду Золотов с моим заместителем Лебедевым.

Андрей Петрович раскурил потухшую трубку, стал рассказывать:

— Мы с Захаром Васильевичем и тремя партизанами переоделись в немецкую форму, рано утром в овраге перехватили его автомобиль. Пока он разбирался, что к чему, успели разоружить его, шофера и двух охранников. А потом в лес. Отвечать на наши вопросы он отказался. Решили пленного доставить за линию фронта на самолете, но осуществить свой замысел не успели. Гестаповцы ночью совершили внезапное нападение на штаб бригады.

— Карателей кто-то навел? — спросил Елисеев.

— Вполне возможно. Позднее выяснилось одно обстоятельство, которое нас сильно обеспокоило. — Золотов нахмурился.

— Какое?

— Первоначально мы предполагали, что часовой поступил так, как ему было приказано: в случае крайней опасности бросил в блиндаж к Кубеку противотанковую гранату, — ответил за Андрея Петровича председатель горисполкома. — Но позднее, когда узнали, что эта бестия жива и невредима, я послал туда разведчиков… Они обнаружили в кустах труп часового… Оказалось, что он заколот ножом в спину, палки-моталки! Такие-то приключились тогда дела!

— Захар Васильевич в Ленинграде мне рассказал, что у Кубека была любовница-врач, которую даже гестаповцы не видели. Видимо, она находилась где-то в одном из гарнизонов… Якобы эта особа брала у наших военнопленных кровь… Потом их уничтожали…

— Постойте, постойте, товарищи! — Елисеев даже привстал с места. — Недавно нас проинформировали — обнаружены документы, в которых есть сведения о том, что из Горска к немцам прибывали большие партии крови. Мы навели справки: в городе и Борщевке у гитлеровцев донорских пунктов не было.

— Мы с Захаром Васильевичем пришли к выводу: в долине существовал еще один лагерь военнопленных.

— Да, это верная мысль! — воскликнул Елисеев. — Значит, туда отправляли захваченных людей. Куда-то в сторону Борщевки. На одной и той же крытой машине с зеленым кузовом…

— Вполне логично! — оживился Матвей Ильич.

— Не махнуть ли мне по маршруту зловещей машины, которая увозила пленных? — предложил Золотов. — У меня в таких делах имеется определенный опыт.

— Андрей Петрович дело говорит, — поддержал его Казанец.

— Хорошо, — согласился Елисеев. — Забирайте у нас в отделе транспорт и завтра же с утра в добрый путь…

В СТАНИЦЕ Гильской Золотов опросил многих из тех, кто проживал там во время войны. Большинство из них ничего вразумительного о фургоне сказать не могли. Другие высказывали разные предположения, но они были самыми противоречивыми. Только одна уже немолодая женщина сообщила нечто заслуживающее внимания.

— С зеленым кузовом, говорите? — переспросила она и, получив утвердительный ответ, уверенно заявила: — Ой, мать моя родная, это точно она шныряла здесь чуть ли не каждый день. Девчонкой была, часто наблюдала за дорогой. Грузовики, мотоциклетки часто останавливались около домов, немцы шастали по дворам, кур выискивали, а эта всегда мчалась быстро, словно удирала от кого.

Детская память цепка. Золотов почувствовал, что речь идет о той самой машине, которая его интересовала.

— Куда она следовала? — стал расспрашивать он женщину.

— К Хартусской! — уверенно ответила та.

Это была станица в шести километрах от Гильской. И там тоже видели автомобиль с зеленым верхом. Он и в этом населенном пункте не останавливался.

Около крайнего домика за озерцом Золотов встретился со старушкой.

— Зеленая? — стала припоминать она. — Как же, как же, помню. Верх у нее был, не как у других…

— В какую сторону она проходила? — Золотов понял, что эта местная жительница знает то, чего ему не удалось узнать у других, и заволновался.

— Как в какую? — удивилась собеседница, словно речь шла о чем-то всем известном. — Огибала наш огород и по проселку катила на совхозную усадьбу. Там каратели жили. Злющие-презлющие, упаси бог. Обнесли усадьбу высоким забором, вышек понаставили и за версту никого к своей берлоге не подпускали. Перед бегством гитлеровцы все постройки разрушили и сожгли, и теперь там безлюдный пустырь.

ВЕТЕРОК колышет пшеничное поле. Оно, как безбрежное море, волнуется, убегает вдаль к кустарнику возле оврага.

Слева начинает желтеть ячмень. Крупные колосья кланяются земле, точно благодарят ее.