Карина Хелле - Опасные игры

Её дыхание дрожало, как листок. Пройдя по полю, она села на скамейку, стала смотреть на других. Ей казалось, что правда принесёт облегчение, но она принесла только стыд. Она видела лица других девочек, их реакцию на то, что она оказалась пусть не огнедышащим драконом, но всё равно чудовищем.

Мы лежали, завернувшись в уютное фланелевое покрывало, переплетя ноги, наслаждаясь его мягкостью и друг другом. После того как мы вернулись в дом, накрытые дешёвыми одеялами из Икеи, мы решили допить вино и порыться в шкафах на предмет того, чем заменить сгоревшие стейки. Нас вполне устроили томатный суп и жареный сыр. Не особенно изысканно, но после секса нам было уже всё равно.

Одеваться мы не стали. Покончив с обедом, Кэмден решил, что всё ещё голоден, и набросился на меня перед камином. Этот человек умел управляться с языком, и в этот раз я кричала, уже не боясь разбудить соседей, крепко сжимая бёдрами его голову.

Я, само собой, ответила взаимностью. Ему даже просить не пришлось – я весь вечер мечтала взять в рот его член. Я хотела видеть Кэмдена, видеть, как он закатывает глаза, как его тело с каждой секундой становится всё напряжённее.

Этого тоже оказалось недостаточно; программу мы завершили в спальне, на этот раз в миссионерской позиции. Женщины могут фыркать, но мне кажется – в мире нет ничего прекраснее, чем когда сильное мужское тело прижимает тебя к кровати, когда ты видишь взгляд партнёра. На мой взгляд, миссионерскую позицию явно недооценивают.

Поэтому в конце я почувствовала себя очень ранимой и нежной. Вообще я не люблю обниматься после секса, но я позволила ему прижаться ко мне всем своим обнажённым телом и целовать в шею. Я была усталой, счастливой, между ног чуть саднило. Тянуло живот. Ещё чуть-чуть, и я почувствую бабочек, а потом моё сердце разобьётся. Всего один – ну хорошо, пять – мышечных спазмов, и вот я уже начала к нему привязываться.

Я глубоко вздохнула, глубже зарылась головой в подушку. Ладно, на сегодня позволю себе расслабиться. Но только на сегодня. А завтра выброшу всё это из головы и займусь делом.

– Они болят? – прошептал Кэмден мне в волосы. Я замерла.

– Что?

– Твои шрамы болят?

Я покачала головой, повернулась и посмотрела на него. Его глаза слипались от усталости, веки потяжелели, но взгляд был любопытным и добрым. Я закусила губу, подвигала челюстью туда-сюда, думая, стоит ли это обсуждать. Решила сказать правду.

– Постоянно, – тихо ответила я.

В уголках его глаз появились печальные морщинки, он нежно поцеловал меня в лоб.

– Мне очень жаль, что тебе больно, – сказал он.

– Мне тоже.

Расслабившись и осмелев, я откинула покрывало и показала Кэмдену ногу. Он не мог её не заметить во время секса, но не задерживался на ней взглядом и никак не реагировал. Теперь мне захотелось, чтобы он её увидел.

Он положил на неё руку. Я напряглась, не зная, что он собирается сделать. Он бережно коснулся пальцами шрамов, повёл руку от стопы к икре, к колену. Я вздрагивала. Каждое прикосновение к шрамам пронизывало меня до костей.

– Когда я так делаю, больно? – спросил он, скользя пальцами вверх-вниз.

– Нет, – ответила я, с трудом в силах говорить. Было даже приятно, так что волоски у меня на шее встали дыбом. Я никому не позволяла касаться шрамов, кроме врача.

– Это как искусство, Элли, – сказал он ласково и посмотрел на меня. Его глаза в янтарном свете настольной лампы казались влажными.

– Искусство? – удивилась я.

– Абстрактное. Красоту можно увидеть во всём, если приглядеться. Но твоя красота смотрит тебе прямо в глаза.

Я сглотнула, в горле встал ком. Кэмден улыбнулся и накрыл меня покрывалом.

– Нам нужно поспать, – сказал он и, перегнувшись через меня, выключил лампу.

В комнате стало темно, но моё сердце сияло.

Утром я поднялась на рассвете, понимая, что дядя Джим сильно волнуется. Мой телефон всю ночь был выключен, и он, наверное, заметил, что моя машина припаркована возле его дома.

Торопливо оделась, чувствуя, что уже изменилась. Вчерашний день был полон веселья, но на этом веселье заканчивалось. Должно было закончиться.

– Уверена, что не хочешь принять душ? – спросил Кэмден, прислонившись к двери и глядя, как я причёсываюсь. – Я могу приготовить тебе завтрак. Мексиканский омлет, щедро посыпанный перцем.

– Я бы с радостью, но дядя Джим там, наверное, уже с ума сходит. Ты же не против меня подвезти?

Он мотнул головой, и вот мы уже мчались в его джипе по главной улице. Магазины ещё не открылись, и всё вокруг казалось таким спокойным, будто в этом городе с его пальмами и яркими зданиями никогда не может случиться ничего плохого. Вскоре мы очутились на парковке, и дядя Джим, вне всякого сомнения, мог в любой момент заметить машину Кэмдена. Я почти чувствовала излучаемое им раздражение.

Кэмден обвёл дом хмурым взглядом, видимо, уловив мою нервозность, с улыбкой склонился ко мне.

– Ну, думаю, из всех наших Дней Веселья этот получился самым весёлым.

– Он войдёт в историю, – ответила я, поскольку терпеть не могла долгие прощания, чмокнула его в губы.

– Ты тут ещё поживёшь? – спросил он с надеждой. Он очень старался пробить мою броню.

– Думаю, несколько дней, – я надеялась, что правильно подбираю слова. Всё что угодно могло оказаться неоднозначным. – У меня тут поблизости друзья. Может быть, навещу их или поезжу по соседним городам, если здесь не найду работу. Спасибо за все прекрасные впечатления, и, надеюсь, тебе понравился килт.

Он улыбнулся мне, явно не в ответ на мои слова.

– Можно тебе звонить? Или опять придётся писать на имейл? Я не могу поверить, что ты не меняла его со школы.

– Так было удобнее. – Я дала Кэмдену свой номер. Не знаю, правильным ли было это решение. Но, может быть, когда я буду в бегах, мне пригодится знать его местонахождение.

Я посмотрела на дом, увидела, как раздвигаются шторы. Дядя Джим уже встал. Я виновато посмотрела на Кэмдена.

– Я пойду, а то надерёт мне задницу.

Я подхватила сумку и, ощущая внезапный стыд, быстро пошла в дом. Обернувшись и увидев, что Кэмден всё ещё ждёт меня в джипе, махнула ему рукой, открыла дверь, вошла в дом и выдохнула, лишь когда джип Кэмдена с рёвом скрылся за поворотом. И едва не подпрыгнула, потому что дядя Джим оказался прямо напротив меня.

– Господи, напугал до смерти! – воскликнула я, схватившись за сердце, которое колотилось как ненормальное.

Скрестив руки на груди, дядя Джим исподлобья посмотрел на меня с чисто родительским раздражением.

– Где ты, чёрт возьми, была вчера вечером?

– Я же тебе сказала – искала работу, – я поправила топ, стараясь не смотреть дяде Джиму в глаза. Не потому что я не могла врать ему в лицо – я могла кому угодно врать в лицо, – а потому что не хотела увидеть в них осуждение.