Алексей Комов - Библиотечка журнала «Советская милиция» 2(26), 1984

— Мне бы это… — Алексей невольно смутился от увиденного и ласковой доброжелательности красивой приемщицы. Правда он успел заметить, что в ушах сотрудницы этого керогазного салона висят золотые сережки с бриллиантиками.

— Так что? — снова спросила девушка, и сережки в ее ушах чуть качнулись.

— Мне бы, знаете, товарища Бромберга повидать нужно.

— Григория Михайловича? Пожалуйста. — Девушка встала и скрылась в глубине мастерской.

Через минуту она вышла вместе с высоким, подтянутым молодым человеком, одетым в такую же куртку. Резко очерченные, броские черты лица его говорили о характере сильном, волевом, целеустремленном. Сейчас же, на его лице присутствовало выражение участливого внимания и готовности помочь. В то же время от всей фигуры Бромберга на версту веяло тщательно охраняемым и взлелеянным чувством собственного достоинства. Он походил скорее на именитого профессора, направляющегося к пациенту, чем на скромного работника мастерской «Металлоремонт».

Алексей представился, показал удостоверение. Бромберг его внимательно прочитал, минуту помолчал и сказал:

— Знаете, Алексей Вячеславович, мне почему-то кажется, что разговор у нас с вами будет долгим, правда?

— Возможно, — согласился Садовников.

— Тогда, если не возражаете, давайте поговорим в более приличной обстановке. Подождите меня минуточку, я сейчас.

Он скрылся за шторой. Алексей остался ждать в салоне. Девушка-приемщица поглядывала на него из окошечка с интересом, но без всякого кокетства. Вскоре вышел Бромберг, махнул рукой девушке и пригласил с собой Алексея.

— Поедемте ко мне домой? — предложил он. — Там спокойно поговорим, а потом я вас отвезу, куда потребуется.

Они прошли к стоявшему неподалеку «Жигуленку». Бромберг начал прогревать двигатель.

— Скажите, как вам все это удалось сделать? — спросил Алексей.

— Что это?

— Ну, интерьер в мастерской, и вообще…

— Произвело на вас впечатление? — Бромберг внимательно посмотрел на Садовникова.

— Не скрою, произвело.

— Значит, не зря старались. Вообще-то, сделано все это из хлама. Основным нашим материалом был мусор, который выбрасывается обычно на свалку.

Бромберг тронул машину с места и выехал на магистраль.

— Вы обратили внимание на Лену, приемщицу нашу? Очень хорошая девушка. На втором курсе филологического факультета учится, на вечернем отделении.

— Что она симпатичная, это я заметил, — ответил Алексей.

Бромберг промолчал. Накатанная зимняя дорога требовала внимания. Так в молчании они и добрались до его дома.

Войдя в квартиру и раздевшись, Бромберг сказал:

— Я знаю, что вы на службе, сам я пью мало, поэтому коньяк не предлагаю, хотя в доме он есть и очень неплохой. А вот горячий крепкий кофе я сейчас приготовлю.

Бромберг скрылся на кухне и загремел посудой. Алексей прошел в комнату. В эту однокомнатную квартиру можно было водить экскурсии. Здесь было все. И старинная медная люстра, и мебель, которую Садовников видел только в журналах, и масса антикварных вещиц начиная от фарфоровых и кончая замысловатой формы пепельницей чугунного литья, которую украшали юные красавицы, представленные в весьма легкомысленных позах.

Бромберг вошел в комнату с подносом, на котором дымились чашки с кофе и стопкой лежали золотистые поджаренные кусочки хлеба с ветчиной, колбасой, сыром. Увидев это, Алексей вспомнил, что он сегодня не обедал, и решил от угощения не отказываться, да и повода для этого не было. Бромберг сел в кресло напротив, аппетитно похрустел тостом, выпил кофе, закурил и спросил:

— Нашей встрече я обязан, наверное, тому печальному событию, которое произошло с Толей Березиным?

— Почему вы так думаете?

— В городе об этом много говорят, я хоть и шапочно, но был с ним знаком. Вероятно, вы проверяете всех его знакомых, как пишут в детективах.

— Что-то в этом роде, — неопределенно ответил Алексей.

— Тогда, чтобы облегчить вашу участь, скажу сразу. Четвертого января с семнадцати до двадцати трех часов я находился в квартире профессора истории нашего университета, доктора наук Фадеева Алексея Никифоровича. Кроме самого профессора, в это время дома были его жена, дочь и ее муж. Около девяти вечера к нему зашли двое его сотрудников. Фамилии я их не знаю, но помню, что одного из них звали Лешей, а второго Романом Сергеевичем. Вот телефон профессора, а вот его адрес.

— Вы что, готовили себе алиби?

— Нет, я просто думал по дороге, зачем вам понадобился. Вы же уголовный розыск, а не ОБХСС. Сопоставив ваш визит с разговорами об убийстве Толика Березина, я пришел к выводу, что вас должно интересовать именно это. Других поводов для знакомства я найти не смог.

— Вы, что же, увлекаетесь историей?

— Нет, я увлекаюсь поделками из дерева. Алексею Никифоровичу делал закрытые книжные стеллажи. У него огромная библиотека, есть много редких, уникальных изданий, а книги на открытых полках, как вы знаете, быстро портятся от воздействия влаги, света, воздуха, пыли.

— Скажите, почему вы так четко очертили рамки своего алиби. С семнадцати до двадцати трех? Что произошло в это время четвертого января? Что вы об этом знаете?

— Ничего не знаю. Все говорят, что несчастье случилось в этот день. Утром оно произойти не могло, поскольку, как мне известно, Толик и Сергей работают всегда после обеда. Впрочем, если вы хотите узнать дальнейшее мое времяпрепровождение, извольте. От профессора я заехал к одной знакомой. Дверь открыла ее мать. Если вы будете настаивать, я дам вам ее адрес, хотя и не люблю вмешивать женщин в мужские дела. Потом мы поехали ко мне. У подъезда, это было уже около полуночи, встретился с дворником. Он меня хорошо знает, поскольку иногда наши профессиональные интересы совладают. Дворника зовут Розалия Робертовна. С ней вы можете познакомиться в любое удобное для вас время.

— Два ноль в вашу пользу, Григорий Михайлович! — Алексей откинулся в кресле и засмеялся. Бромберг в ответ вежливо улыбнулся и отхлебнул кофе.

— Вы всегда такой предусмотрительный?

— К сожалению, не всегда. Но к этому стремлюсь.

— Похвально. Честно говоря, я приехал именно за тем, чтобы выяснить кое-какие детали вашей дружбы с Березиным. Не скрою, меня интересовало и то, чем вы занимались четвертого января. И поскольку с главным вопросом мы покончили, давайте перейдем к второстепенным. Расскажите о Березине. Что это был за человек?

— Толик? Я, к сожалению, знал его мало. Несколько раз виделись у Полякова, как-то они заходили ко мне, вот, пожалуй, и все.

— Но у вас была возможность познакомиться с ним ближе. Например, когда вы помогали ему делать деревянные карнизы?

— Вы знаете об этом? Действительно, помогал, однако эта работа не сблизила нас. Толик — он, как бы это сказать, не рукастый, многого не умеет делать и поэтому его присутствие меня раздражало. Я уже пожалел, что связался с этим делом.