Наталья Александрова - Сокровище Великих Моголов [litres]

– Чудо! Какое чудо! – раздался у меня за спиной взволнованный женский голос.

Я испуганно обернулась.

На пороге мавританской гостиной стояла женщина лет шестидесяти, с короткой стрижкой и твердым, решительным лицом.

– Я столько читала и слышала об этом сокровище, но не верила! – проговорила она с глубоким чувством. – Надо же! Это было совсем рядом! Стоило только протянуть руку…

Тут она спохватилась и представилась:

– Вера Павловна Черемисова, директор этого музея. Мне позвонили, рассказали, что здесь происходит, и я сразу примчалась…

– А я – Арсений Сарычев… – растерянно проговорил шеф.

– Вы – тот самый потомок побочного сына графа Шереметева! – воскликнула директриса и молитвенно сложила руки. – Я счастлива познакомиться с вами, особенно при таких волнующих обстоятельствах! Вам всегда будут рады в этом музее! Я вручу вам карту почетного гостя и друга нашего музея, по которой вы сможете бесплатно посещать его в любое время! И приводить с собой гостя… – Она покосилась на меня.

«Всю жизнь мечтала!» – подумала я.

В один далеко не прекрасный день жители Дели были разбужены на рассвете отдаленным, неумолимо приближающимся гулом. Мастеровые и торговцы прислушивались, пытаясь понять, что это за гул, что он им предвещает.

Это не был грохот горной лавины, не был шум ветра в кронах деревьев…

Самые чуткие из них смогли различить конское ржание и верблюжий рев.

Дворцовая стража, поднявшись на стены, увидела на горизонте бесчисленные огни. Бесчисленные, как звезды в ночном небе. Самые зоркие из стражников смогли разглядеть костры, на которых полудикие горцы жарили мясо, а также горящие хижины подданных падишаха, горящие мечети правоверных мусульман и храмы поклонников бесчисленных индийских богов.

Самые мудрые из них поняли, что в этом пламени сгорит империя Великих Моголов.

Начальник дворцовой стражи приказал своим воинам выйти навстречу захватчикам.

Раджпуты – прирожденные воины. Говорят, что они рождаются с клинком в руке.

Они вышли за городские стены и бросились в бой, не испугавшись многочисленности неприятеля.

Они сражались доблестно, но их было слишком мало, а захватчики были многочисленны, как речной песок, – и к тому времени, как солнце закатилось, все раджпуты полегли, увлажнив красную почву равнины своей красной кровью.

Горцы ворвались на узкие улочки Дели.

Долгий, кровопролитный бой распалил их, и они убивали всех, кто попадался навстречу – мужчин и женщин, стариков и детей, знатных людей и простолюдинов.

Впереди ехал Асаф-бек на белом коне, которого отнял у убитого командира раджпутов. Он ехал к дворцу падишаха, туда, куда звал его неумолчно звучащий в душе голос.

Голос Павлиньего трона.

Только перед самым входом в тронный зал Асаф-бек спешился и вошел в зал, ведя своего коня в поводу.

Копыта коня звонко цокали по узорному мрамору полов.

Здесь еще чувствовался слабый запах благовоний, но его уже перебивали страшные запахи войны – запах крови, запах дыма, запах отчаяния.

Но трон был на месте, к нему вели серебряные ступени, и драгоценные камни сверкали, как в прошлый раз.

Асаф-бек поднялся по ступеням, подошел к подножию Павлиньего трона и оглядел его.

Трон был слишком велик. Слишком много золота, слишком много слоновой кости и драгоценных камней. Все это богатство не уложишь в седельную суму, не погрузишь на одного коня. Все это богатство не увезешь в родные степи.

Он отломил от трона золотой подлокотник, оторвал кусок павлиньего хвоста, усыпанного сверкающими самоцветами, попытался оторвать голову павлина с двумя огромными сверкающими рубинами, вставленными вместо глаз…

С трудом разломал золотого павлина на части, складывая их в седельную сумку.

Он так увлекся этим занятием, что не заметил человека, который выскользнул из-за парчовой занавеси.

Это был смуглый, толстый человек в окровавленной чалме.

Прежде он служил дворцовым привратником и взял у Асаф-бека деньги, чтобы провести его к падишаху. Он не узнал Асаф-бека, перед ним был просто какой-то дикарь, нагло вторгшийся во дворец и ломающий трон падишаха.

Привратник подкрался к горцу, выхватил кинжал и вонзил в затылок.

Асаф-бек удивленно ахнул, повернулся, чтобы увидеть лицо своего убийцы, чтобы прийти за ним из царства мертвых, но в глазах у него потемнело, и он упал на ступени трона.

Привратник склонился над ним, чтобы убедиться, что горец мертв, – и в это самое мгновение просвистела оперенная стрела и пронзила его горло.

Молодой горец, почти мальчик, взбежал по ступеням трона.

Глаза его распахнулись при виде сказочной, невиданной, ослепительной красоты.

Сначала он просто впитывал эту непривычную, несказанную красоту.

Потом он подумал, что стоит взять хоть что-то из нее, положить в свою сумку и увезти домой.

Ни одна девушка не устоит перед ним, если он подарит ей такой драгоценный камень или такую золотую птицу…

Он поднял седельную сумку Асаф-бека, в которую тот перед смертью сложил обломки драгоценного трона, добавил туда голову золотой птицы с пылающими рубинами глаз, вскинул на плечо и спустился по серебряным ступеням трона.

С сумкой на плече он вышел из тронного зала – и тут навстречу ему шагнул человек в косматой шапке из волчьего меха.

Воин из афганского племени пуштунов, определил юноша.

Пуштун протянул руку, показывая на сумку Асаф-бека:

– Отдай!

– Что ты, брат! – удивленно проговорил юноша. – Это моя добыча. Я хочу привезти ее домой. Найди себе сам, что хочешь, здесь очень много красивых и дорогих вещей.

– Отдай! – повторил пуштун, и в руке его появился длинный узкий кинжал.

– Ты что, брат? – Юноша отступил, выхватил кривой меч, но пуштун скользнул в сторону, взмахнул своим кинжалом, и левое плечо юноши обожгло болью.

Юноша сбросил сумку на пол, чтобы она не сковывала движения, взмахнул мечом…

Пуштун, верткий, как угорь, увернулся от удара, метнулся вперед и нанес удар в левую, незащищенную сторону груди.

Юноша почувствовал в груди мучительный холод. Дыхание у него перехватило, он покачнулся.

Пуштун, бросив на него рысий взгляд, повернулся к сумке. Глаза его загорелись алчностью, он склонился над сумкой, хотел поднять ее…

Юноша с трудом дышал, в глазах его быстро темнело. Однако он собрал последние силы, поднял меч над головой и резко опустил его на шею пуштуна…

Острый клинок рассек шею, и голова пуштуна в меховой шапке покатилась по узорному мраморному полу. Из перерубленной шеи горячим фонтаном хлынула кровь.