Галина Романова - К северу от любви

Ответ напрашивался только один — муж! Это Иванов, возможно узнавший о любовной связи своей жены, подбросил орудие убийства в дом любовника. Он же…

Он же мог и убить ее! Вот черт!

Васильев вытер вспотевшее лицо и снова полез в задний карман за деньгами.

— Вот, — протянул он несколько бумажек Юрию. — Имя! Мне нужно его имя! Вы ведь помните его имя?

— Возможно, — покивал Юрий и, резво выдернув из рук Васильева еще три купюры, отступил на три метра. Даже руку выставил щитом, когда Васильев сделал попытку вернуть деньги.

— Но вспомню только так. Не дешевле. Или уходите и забирайте свои деньги.

Васильев кивнул:

— Ладно. Пусть. Как его имя?

Илья Иванович Степанов нервничал. Последний пациент на сегодня, опоздавший на пятнадцать минут, был очень капризен. Извиняться за опоздание не стал, зато пожелал продлить время сеанса ровно на время своего опоздания.

— Я оплачу неудобства, доктор.

Степанову ничего не оставалось, как согласиться. Он почти не слушал капризного мужчину, без конца поливающего грязью своих жену, тещу и маленьких детей. Он настраивался на поиски возможных свидетелей в том самом переулке, где десять лет назад ранили Нину и куда, предположительно, ее пригласил запиской тот же самый человек.

Он много думал, сопоставлял, даже советовался с Дорофеевым. Но тот постоянно сказывался занятым, про результаты экспертизы почерка пока сообщить ничего не мог.

— Пока результатов нет, — отвечал он кратко и спешил проститься.

Насколько понял Степанов, Дорофеев все свои силы бросил на то, чтобы найти убийцу девушки — Светланы Ивановой. Ему было совершенно не до гибели Нины. Она поехала на встречу с напавшим на нее чудовищем добровольно. Прислала сообщение. В том, что пострадала, есть часть и ее вины.

Все это прочел в глазах Дорофеева доктор Степанов и решил больше не навязываться. Он сам справится. Поэтому нашел человека, готового разговорить любого жильца того микрорайона за энную сумму вознаграждения.

— Будьте спокойны, док. Я найду того, кто что-то видел или слышал. Если это случилось белым днем…

Доктор Степанов не был в этом уверен. Но то, что встреча происходила именно днем, он не сомневался. Об этом было завуалированно указано в записке.

«До встречи с ними…»

То есть с полицией. Не просто так Нина исчезла по пути туда и пропала из зоны его видимости как раз на повороте, который непременно вывел бы ее в тот переулок, где на нее напали много лет назад.

Степанов не один раз проехал там. Сворачивал, огибал здания, пересекал проезжую часть. Он менял маршруты и время. Но неизменно оказывался в этом месте. Значит, Нина поехала туда. На встречу.

Но к кому и зачем? Почему послушалась? Узнала почерк? Почему, интересно, она узнала, а Дорофеев нет?! Или он прикидывается, хитрит?

— Жду вас ровно через неделю, — сдержанно улыбнулся Степанов надоедливому мужчине, вся проблема которого заключалась в неспособности кого-то любить.

— Вы считаете, что я справляюсь? — Посетитель встал у двери.

— Да. Вы большой молодец.

Пациент еще что-то говорил о правильных методах лечения, о том, что он непременно порекомендует Степанова своему хорошему знакомому. Илья Иванович его не слушал, мысленно стонал и посылал пациента ко всем чертям. Наконец тот ушел. Степанов снял белый халат, убрал его в шкаф. Достал оттуда, с нижней полки, свой портфель и нетерпеливо шагнул к двери, когда та снова открылась.

На пороге стоял высокий, худой мужчина с бледным лицом и ежиком седых волос, закручивающихся у корней колечками.

— На сегодня прием закончен, — плохо сдерживая раздражение, произнес Степанов, всматриваясь в пациента.

— Я знаю, — тихо обронил мужчина. — Я не ваш пациент, доктор. Я — Харитонов. Человек, которого осудили на десять лет за преступления, которых он не совершал. Мы с вами виделись. Вы приходили ко мне.

Степанов споткнулся о край ковра и встал столбом.

— Зачем вы здесь?! — прошипел он и тут же пожалел, что так и не оформил разрешение на ношение оружия. Он бы заставил сейчас, точно заставил эту особь встать на колени!

— Что вам надо? — стряхнул он с себя внезапную вспышку гнева.

— Поговорить.

— Нам не о чем с вами разговаривать. Позвольте пройти!

Почему он еще на свободе? Дорофеев обнаглел, что ли, совершенно?! Пасынок участкового Хомутова под протокол дал показания, из которых следует, что Нина, перед тем как впасть в кому, прошептала, что это снова он!

Он — это Харитонов! Так какого черта он стоит перед ним совершенно свободный и как будто незапятнанный?

— Я хочу просто поговорить, Илья Иванович. Я даже на помощь вашу не надеюсь. Я просто хочу поговорить. — четко разделяя слова, проговорил Харитонов, по-прежнему мешая ему пройти.

— Хорошо. Говорите!

Степанов в сердцах швырнул портфель на рабочий стол и сел на свое привычное место. Он указал Харитонову на кресло для пациентов, и тот послушно уселся.

— Я вас слушаю.

Илья Иванович скрестил пальцы на животе и требовательно уставился на посетителя.

Странно, но Харитонов не выглядел загнанным или испуганным. Уставшим, опустошенным — это да.

— Когда я вернулся, то дал себе слово обезопасить себя от всяких человеческих подлостей, — начал тот говорить очень медленно, словно каждое слово давалось ему с большим трудом. — От всяких подстав и тому подобного. Я обставлял каждый час своей жизни алиби. Гулял по тем улицам, где были камеры наружного наблюдения. Посещал только большие супермаркеты, потому что там тоже имелись видеокамеры. Дома в каждой комнате я повесил видеокамеры. В каждой, включая ванную! И что мне это дало, Илья Иванович?

— Что? — вежливо поинтересовался Степанов.

Он нетерпеливо дергал ногой под столом. Время назначенной встречи с нанятым им человеком приближалось. Ему не терпелось переговорить с ним. Вдруг он все же нашел того, кто что-то видел?

— Меня это не спасло! Не спасло от подозрений! — ухмыльнулся Харитонов и уставился на свои руки. — Майор Дорофеев всерьез полагает, что я его в чем-то обманул. Да, признаюсь, была маленькая ложь насчет сожителя вашей погибшей пациентки. Я узнал о нем гораздо раньше, чем рассказал об этом следствию. Просто шел за ней по улице, нечаянно напугал и видел, как этот малый бросился ей на помощь. И что же? Меня теперь подозревать? Снова подозревать? Клеймо вернувшегося из мест заключения теперь вечно будет гореть у меня на лбу?

— От меня-то вы что хотите? Я не могу снять с вас подозрения, потому что тоже вас подозреваю, — развел в стороны трясущиеся от бешенства руки Степанов. — Вы решили мстить и делаете это весьма успешно. Уже двое погибли.

— Это не я, — невероятно спокойно ответил Харитонов. — У меня алиби. Дорофеев как ни пытался приклеить мне убийство вашей пациентки, ничего у него не вышло. Совал под нос какую-то записку. Будто это я написал ее, а почерк не мой. Эксперт с лету определил, что писал не я.