Екатерина Островская - Передай привет небесам

Открылась дверь, и на заднее сиденье опустился Бугаенко.

– Ну все, вопрос закрыт. Я сказал, что мы продюсеры с телевидения и ищем участников для ток-шоу про судебно-генетические экспертизы и не только. Завтра договорился с ней встретиться. У Тани этой есть сенсационная тема…

– Вылезайте! – приказал Алексей. – У вас обоих от воздуха свободы крыши снесло. Без вас обойдусь!

– Чего ты завелся, Леший? – не понял Бугаенко. – Мы же чисто поприкалываться: девочка симпатичная. Тридцать лет, одинокая. Ей мужик постель нагреет – уже счастье. А если вдруг заметут нас с корешом Сациви и посадят, так будет нам кабанчиков загонять [55] Кабанчик ( уголовный жаргон ) – посылка или передача на зону. на зону… Ждать нас будет.

– Обоих?

– Так она – добрая, – поддержал друга Курицын, – сразу видно. А насчет твоего дела – не переживай. Все без мокрухи сделаем… Они ж туда расслабленными приедут – на краткосрочную свиданку без вертухаев: самое время его брать и стричь.

Метелин подъехал к воротам базы, и к машине подошел тот же охранник.

– Ох и влетело мне за то, что вас выпустил.

Алексей достал из кармана пятитысячную и протянул:

– В качестве компенсации.

Но охранник отказался, открыл ворота, автомобиль въехал на территорию, и тут же позвонил Ерохин.

– Ты что, ему деньги предложил? Только не отпирайся: я в камеру видел. Вот такая нынче техника: я дома сижу и смотрю в свой компьютер. И как ты выезжал с базы – тоже видел. А ты слепой: не заметил, что тебя наша машина сопровождала на всякий случай, кабы чего не вышло. Потом, когда к твоей машине урки подошли, ребята хотели вмешаться, но они вроде твои знакомые, и потому не стали. Кстати, что за девушка у тебя в машине сидела?

– Случайная знакомая.

– Ты уж поосторожнее со случайными: твое здоровье для нас теперь – первоочередная задача.

Он вышел на платформу и сразу увидел ее. Девушка скользила навстречу, почти не отрывая ног от заледенелой платформы. Возле ларька, в котором продавали пиво, толпились мужики и пялились на ее ноги, бросали вслед какие-то слова. Мужики веселились, но слова их были, вероятно, не просто веселые: девушка сжималась и втягивала голову в плечи, пытаясь удержать равновесие, но ощущение создавалось такое, что она боится того, что вслед ей могут швырнуть камень или пустую бутылку. Коротенькая шубка из искусственного меха, джинсовая юбочка и сапоги на шпильках, в которых передвигаться по льду было совсем неудобно. Она почти поравнялась с Метелиным, когда к нему подошли двое полицейских и попросили предъявить документы. Алексей достал справку об освобождении и протянул. Один из полицейских начал ее изучать и сравнивать фотографию в левом нижнем углу с оригиналом, а второй продолжал смотреть вслед девушке.

– Сто пятая – это убийство, что ли? – поинтересовался полицейский, разглядывающий справку. – И что, все двенадцать лет на зоне просидел?

Он посмотрел на Метелина и продолжил:

– Чего молчишь?

– В справке все указано.

– А ты отвечай, когда представитель власти интересуется. А то мы молчаливых не любим. Сегодняшний поезд на Питер уже ушел, так что только завтра. И не вздумай на вокзале кантоваться! Придем и проверим.

Он вернул справку Алексею и посмотрел на приятеля.

– А ты куда уставился?

– Видел, какая только что прошла?

– Да я ее почти каждый день вижу: в соседнем со мной доме живет. Шлюха она…

Девушка уже спустилась с платформы и шла вдоль путей. Навстречу ей по соседнему пути двигался маневровый дизель-электровоз. Девушка остановилась, а потом шагнула к нему… Тепловоз дал гудок, девушка вздрогнула, остановилась, и маневровый проскочил мимо.

– Какая дура! – рассмеялся полицейский, продолжавший ее разглядывать.

Метелин тоже смотрел на девчонку, а потом направился к ней. Шел, обдумывая слова, которые говорят в случаях, когда снимают проститутку, но на ум ничего не лезло. Он догнал ее и коснулся плеча. Девушка вздрогнула.

– Простите, – сказал Алексей, – мне надо где-то до утра перекантоваться… Мой поезд только завтра. Знакомых в городе нет. Пустите меня на ночь? Заплачу, сколько скажете.

Она посмотрела на него испуганно, а потом кивнула.

– Я недалеко живу.

Повернулась и пошла. Сначала по шпалам. Потом перешагнула через рельсы, сошла с насыпи… Он шел с ней рядом вдоль серого бетонного забора, затем они обогнули грязный кирпичный пакгауз с окнами, в которых не было стекол, и оказались возле пролома в заборе. Девушка прошмыгнула в дыру, Алексей последовал за ней. Девушка шла медленно, и тогда он взял ее под руку, чтобы она не упала. Локоть под шубкой был худенький и безвольный. Вскоре оказались на тротуаре, посыпанном грязным песком. Но девушка не шла быстрее, словно боялась чего-то.

– Одна живете? – спросил Метелин.

Она кивнула и произнесла тихо:

– С сыном.

Он замолчал, потому что не знал, о чем говорить. И не оттого, что она проститутка, презираемая всеми, а потому, что за двенадцать лет отвык от женщин – от их голоса, прикосновения, от податливости рук. Девчонка старалась не смотреть на него, словно стесняясь людей, идущих навстречу и понимающих, куда и зачем она тащит его. Возле дверей магазина Алексей остановился и предложил ей зайти. Она кивнула, прошла с ним вместе, но осталась у входа и ждала там, пока он покупал шампанское, сыр, колбасу. В последний момент вспомнил о ее сыне: взял еще мандарины и шоколад.

У дверей подъезда стояли две бабки. Девушка поздоровалась с ними, но обе отвернулись. Одна из бабок плюнула в сторону. Алексей пропустил спутницу внутрь дома и повернулся к старухе.

– Нельзя быть такой злой: жить-то тебе, старая, осталось всего ничего – недели две.

И шагнул в темноту.

Она жила на втором этаже. Квартирка была маленькой, с проходной гостиной, за которой располагалась совсем уж крохотная спальня, где с трудом разместились раскладной диван, платяной шкаф и письменный стол, на который выставили шампанское и закуски. За окном стемнело быстро, но хозяйка не включала лампу, потому что в комнату проникал свет уличного фонаря. Метелин выпил пару бокалов шампанского, а потом сказал:

– Ты прости уж, если что не так, но я двенадцать лет без женского общества.

И начал снимать через голову тонкий свитер. Поднялся с хлипкого стула, повесил свитер на его спинку и замер, потому что девчонка обхватила его двумя руками и прижалась всем телом. Он стоял, опустив руки, потом осторожно погладил ее по голове и спине, удивился тому, какая она тоненькая – совсем как ребенок. Хотел сказать что-то, но не смог, потому что задохнулся от внезапно проснувшейся в нем нежности и доброты. Стоял, боясь пошевелиться, и слушал, как бьется ее сердце и капает с крыши начавший внезапно таять декабрьский снег.