Владимир Колычев - Смертельное удовольствие

— Сколько это у нас стоит? — спросил он.

— Две тысячи, — тихим воркующим голосом отозвалась девушка.

Ялик вернул грудь на место и другой рукой шлепнул девушку по заднице.

— А это — штука… — сказал он. И тут же обжал вторую ягодицу. — По штуке за штуку, да?

Девушка мило улыбнулась, глядя на Мартына. Она и ему позволит себя облапать, но будет лучше, если он воздержится от таких вольностей.

— Минет — десятка, трахнуть — двадцать, — сказал Ялик, отпуская девушку. — Это без стоимости коктейля.

Мартын молча смотрел на него. Он все понимал и никого не осуждал. Девушка сама согласилась работать по такому прейскуранту, силой ее не заставляли, но в то же время она готова была обслуживать клиентов не от легкой жизни. Может, потому ее стало немного жаль.

— А если клиент захочет тебя? — останавливаясь перед ним, спросил Ялик.

Мартын промолчал, но при этом навалился на него всей тяжестью своего взгляда и силой мысли. На такие вопросы не отвечают, за такие вопросы убивают. И он готов сделать это прямо сейчас. Одной рукой зафиксировать шею, другой ударить в подбородок — по часовой стрелке. Шея у Ялика отнюдь не бычья, одного удара вполне хватит.

Ялик понял все правильно. И выжал из себя улыбку, делая хорошую мину при плохой игре.

— Шутка, — сказал он.

— Не надо так больше шутить.

— С правильными пацанами, — не без сарказма прокомментировал Ялик.

— А что не так? — Мартын в упор смотрел на него.

Его рекомендовал Альберт, который жил по законам и понятиям, значит, и Мартын обязан был вести себя правильно. И очень плохо, если Ялик этого не понимает.

— Да все так… Пойдем.

Ялик отвел его на первый этаж. Сюда можно было попасть из административной зоны гостиницы — через потайную дверь. Клиент проходил через вестибюль с гранитным полом, по мраморной лестнице поднимался на второй этаж или сразу сворачивал в сауну. А мог пройти дальше — в холл с выходом в апартаменты.

В вестибюле находился гардероб, Ялик обратил на него особое внимание.

— Тебе же не западло раздеть клиента? — Он рукой провел по стойке, за которой располагались вешалки.

— Принять одежду, — кивнул Мартын.

— Стоять будешь здесь. Охрана и гардероб.

Мартын пожал плечами. Ничего особенного Ялик ему не предложил, и даже не стоило разводить огород с проверками и провокациями.

— С крутыми язык найдешь. С отморозками… С отморозками надо как-то решать. Ствола у тебя не будет.

— Разберемся, — кивнул Мартын.

Ялик провел его в холл, который, как оказалось, выходил не только на апартаменты. Одна дверь вела в подвал. Дверь обычная, деревянная, но за ней находилась другая, сваренная из железных прутьев.

По бетонной лестнице они спустились в короткий узкий коридор. И с одной стороны металлическая дверь, и с другой. Больше помещений здесь не было.

— Там бассейн и все такое, — сказал Ялик, махнув рукой за стену, отсекающую коридор. — А здесь у нас другими веничками парят.

Он открыл железную дверь, и они оказались в комнате, отделанной декоративным камнем. Как будто в подземелье средневекового замка попали. Вместо соломенной лежанки на полу — железная кровать с мягким матрасом и жесткими наручниками на передней и задней спинках. Человека можно было приковать к этой кровати по рукам и ногам. Нетрудно было догадаться, какого человека. И зачем.

Были здесь и секс-качели из стальных цепей. Проститутку можно было подвесить к потолку — за руки и за ноги. Подвесить во всех положениях и позах, сделав полностью беспомощной перед клиентом. Набор садомазохиста прилагался — плетки, хлысты, маски, кляпы и даже зажимы для сосков. Унитаз и душевая располагались здесь же, в санузле, отделенном от главной комнаты. Зато в номере через коридор был только рукомойник и сортир. Причем унитаз ничем не отделялся, ни одной переборки. Это была натуральная тюремная камера, даже нары как в изоляторе временного содержания.

— Если вдруг соскучился, можешь здесь расположиться, — с усмешкой сказал Ялик.

Мартын кивнул. Дверь здесь прочная, окошко под потолком зарешечено крепко, но сама камера скорее декоративная, чем натуральная. Стены не пропитались вонью от «параши», кондового табака, немытых тел и грязной одежды. Здесь легко дышалось. И на нарах удобно было бы спать без всякого матраса. Да, он бы не отказался немного покемарить здесь после сытного обеда. Но напрашиваться на такой «тихий час» он точно не станет.

— Лесю можешь позвать, — осклабился Ялик.

Мартын глянул на него удивленно и с укором. Надоел ему его скользкий юмор.

— Я слышал она слишком умная, — все так же насмешливо сказал Ялик.

— С чего это? — Мартын настороженно глянул на него.

— В рай сюда въехать хотела. Через тебя.

Мартын понял, о чем речь.

— А чем я ей мог помочь?

— Но она же просила тебя.

— И что?

— Ничего… В том-то и дело, что ничего особенного. — Ялик переступил порог камеры с таким видом, как будто собирался оставить Мартына здесь. — Но ты должен знать, что ничего нельзя делать за моей спиной.

Мартын кивнул. Но за Яликом не поспешил. Если он решил закрыть его, пусть делает. Рано или поздно он вырвется на свободу, но тогда Ялику точно не поздоровится.

— Если что-то нужно, я сам дам, — сказал Ялик, придерживая дверь. — Если очень что-то нужно, попроси. А за спиной не надо… Ну, чего стоишь, как Саша на шоссе? Давай на вход, работа началась.

Что-то не хотелось Мартыну работать в публичном доме, но выбора у него не было. Раньше надо было отказываться.

Гудок длинный, громкий, но в нем — молчание. Потому что мама не хотела брать трубку. Или чем-то занята, или былая обида обострилась? Настя пожала плечами, сбрасывая вызов. Не очень-то хочет мама общаться с ней. И домой не зовет.

А ведь не было ничего, и мама прекрасно это знала. Ничего не было, кроме того, что Рома пытался ее изнасиловать. Мама должна была порвать его на части за это, а она устроила дочери бойкот. Потому что не верит Насте. Роме верит, он для нее хороший мальчик, а Настя — шлюха. И Роме она могла дать, и Вадиму. А если могла, то, значит, и дала.

Но Роме она, видимо, плохо дала. Рома дуется на нее. Увидит ее, глаза в сторону отведет, как будто не заметил. Или, может, он уже получил свое? В смысле, что растрепался.

Настя накручивала себя, заламывая пальцы. Может, ей и в университет не надо ходить, если она такая шлюха? Пусть маме позвонят из деканата, пусть она узнает, что дочь «забила» на летнюю сессию. «Забила» на все. Возможно, даже на собственную жизнь.

Действительно, а почему бы ей не броситься из окна вниз? Одиннадцатый этаж — верная смерть. Раз, и все.

В дверь позвонили. Настя вздрогнула, как будто это сама смерть стучалась к ней.