Григорий Аросев - Деление на ночь

– Кто говорит о смерти, тот не умирает, – спокойно резюмировала Полина. – А кто не говорит… Всякое может быть.

Проснулся он оттого, что какой-то случайный шорох потревожил во сне стаю птиц, и те обрушились с высоких ветвей в воздух над самой его головой – огромным, слепяще-чёрным, крылатым облаком. Кольнуло сердце. Он вздрогнул, сорвался с ниточки, и его выбросило на поверхность. Там, на поверхности, Белкин перевернулся на другой бок, потянулся к телефону взглянуть на время – без четверти час.

Лёг на спину, закрыл глаза и припомнил последнюю встречу с Еленой, ночной их разговор. Версия, которую она предложила, хоть и выглядела какой-то очень романтической, но отчего-то – вот отчего? – навскидку казалась убедительной. Может быть, в силу своей полной непредсказуемости, ненормальности, в силу того, что в привычной человеческой жизни, с людьми из жизни так не бывает, только в кино и в романах, – а он как раз и чувствовал себя то ли читателем, то ли зрителем, то ли персонажем, то ли творцом всей этой запутанной истории. Однако возможно ли в принципе как-то версию Елены верифицировать? Он потянулся было опять за телефоном, чтобы спросить у Гугла «как сделать паспорт на другую фамилию» или «где купить новый паспорт питер»… Но вовремя вспомнил, что в нынешние времена поисковые запросы могут отслеживаться. И решил держаться от греха подальше, да и вряд ли оно чем-то помогло бы, если серьёзно.

«Всё-таки надо ехать», – опять пошевелились в голове последние слова сна, что пролетели перед птицами. Всё-таки надо. Это авантюра, конечно, и какая, а Белкин не был авантюристом, напротив, старался по возможности не ввязываться и не впутываться. Но. Закравшаяся в голову ещё позавчера мысль за день крепко обжилась там, чувствовала себя всё более уверенно, перевезла вещи, и, похоже, съезжать уже никуда не собиралась. Он сел в кровати, спустил ноги, ступни коснулись прохлады пола. Посидел так минуту, будто прислушиваясь к темноте. Потом дошёл до ноутбука и открыл расписание поездов.

Так, допустим. Что с дорогой у нас получается? Без двадцати семь надо быть на вокзале. На «Сапсане» четыре часа, потом с Ленинградского – на Белорусский, оттуда – там будет где-то час-полтора на перекусить поблизости, хорошо, – оттуда на «Ласточке», плюс четыре часа. В половине шестого в Смоленске. Вечер, ночь в гостинице, надо будет посмотреть, подобрать что-нибудь приличное. Потом с утра полдня на всё про всё, брестский поезд обратно в Москву, и девятичасовой «Сапсан» – домой. График безумный, что тут скажешь. Но всё-таки надо. Назвался груздем – полезай в кузов. Взялся за гуж, опять же, как Аронов когда-то говорил. Хоть горшком назови, только в печь не ставь… Ладно, а то язык сейчас далеко заведёт. Если утром в субботу, послезавтра, выезжать – на понедельник в ночь дома. Ну хоть будет что вспомнить.

Дело за малым – оставалось завтра договориться с Верой. (Сегодня уже – опять эти ночные недоразумения с хронологией; сегодня, но после сна, то есть – завтра.) Чтобы она вообще пожелала с ним встретиться. «Я ничего об этом не помню», – так она написала? Вот и ответит опять что-нибудь такое: «Мне нечего вам сказать, простите. Встречаться просто совершенно ни к чему». Белкин открыл Фейсбук, чтобы снова пролистать её страницу в поисках хоть какого-то ключика и перечитать недавнюю переписку (впрочем, там и перечитывать особенно было нечего), когда нежданно-негаданно увидел зелёный кружок онлайна рядом с её именем в списке друзей. Второй час, надо спешить!

«Здравствуйте, Вера, доброй ночи! Не спите?» – быстро и решительно написал Белкин.

«Добрая ночь! Уже ложусь, решила немного ленту покрутить перед сном».

«Тогда не засыпайте ещё несколько минут, пожалуйста! У меня есть несколько слов к вам, но мне понадобится некоторое время, чтобы их упорядочить», – ему надо было как-то удержать её и её внимание, пока он напишет о своих планах.

«Хорошо, жду», – ответила она со смайлом.

«Не затягивайте только». И три смайлика.

Белкин на секунду задумался – придётся где-то сейчас лукавить, обходить, только бы не спугнуть нечаянную удачу – и быстро застучал пальцами по клавиатуре.

«Понимаете, Вера, я в прошлый раз, может быть, несколько сумбурно всё изложил… про Алексея. Я уважаю частную жизнь, её границы, и я не хотел бы показаться вам бесцеремонным со своими расспросами. Вероятно, у вас были какие-то отношения – приятельские, дружеские, иные какие-то, но я не хочу в это особенно вдаваться. Мне важны не отношения ваши, мне важен он сам. Я преподаю в университете, и Алёша когда-то писал у меня диплом; может быть, он рассказывал вам когда-нибудь, упоминал, может, обо мне; мы общались и потом некоторое время… И после того, как он пропал (да, я говорил вам, что он погиб, но точно не установлено, он просто исчез, возможно, произошёл несчастный случай или что-то другое), пропал ночью, на отдыхе в Египте, отец его попросил меня поучаствовать в… не в расследовании, конечно, скорее, в изучении его биографии. И вот я пытаюсь понять его – личность его, его жизнь, память, с надеждой, что такое понимание может чему-нибудь помочь. Мной движет отнюдь не любопытство, на любопытство я бы времени тратить не стал. И мне нужна ваша помощь, Вера, всё, чем вы сможете помочь, любая информация. Разумеется, исключительно конфиденциально».

Отправил; выдохнул и глубоко вдохнул. Итак – самое важное.

«Я по стечению обстоятельств буду в Смоленске в ближайшее время по служебным делам. Если бы мы могли встретиться и поговорить о том, о чём я вам чуть выше написал, возможно… возможно, вы оказали бы мне и отцу Алёши неоценимую услугу?..»

Вера молчала минуту-другую. Белкин, не отрываясь, смотрел на экран – двадцать минут второго – и поглаживал подушечками пальцев кнопки с подсвеченными буквами. Что ещё можно было добавить? Наконец от неё пришло сообщение. Три слова.

«Он исчез ночью?»

«Да, это случилось ночью. Он ушёл из отеля к морю и не вернулся…»

Ну же!..

«Когда вы приезжаете?»

Двадцать минут, половина второго.

«Сегодня вечером», – написал он.

Пятичасовой будильник вспорол раскинутый над его сознанием тёмный покров бесчувствия от края до края, и реальность хлынула в этот надрез, окатив Белкина ледяным ужасом. Время?! Сколько он спал – часа три, меньше? Вот поэтому он всегда ставил на сигнал будильника какую-нибудь мелодию из стандартных – чтобы не возненавидеть действительно хорошие и любимые. Не разлепивши век и не приходя в сознание, Белкин пробрёл на кухню, приготовил двойной кофе, открыл ноутбук, ещё раз проверив свою ночную бурную деятельность после переписки с Верой: электронные билеты на «Сапсан» и «Ласточку» он взял, номер в мини-отеле на сегодняшнюю ночь забронировал. Конечно, и обратными билетами тоже можно бы сразу озаботиться, но это ладно. Это ладно, пока о другом. «Зачем? Зачем? Зачем?» – дребезжал теперь беспощадный перфоратор внутри черепной коробки, когда он, умываясь и на скорую руку сбривая щетину, исследовал в зеркале лицо седеющего человека с отёкшими и красными глазами. «Что ты делаешь? – устало спрашивал человек Белкина, бесцеремонно уставившись, не отводя взгляда. – Зачем нам вообще всё оно сдалось?» Однако необходимо было действовать – и спорые сборы на время отвлекли его от сомнений и тягостных раздумий.