Батья Гур - Убийство в субботу утром

Гидони сообщил, что Али Абу Мустафу разыскали:

— Признайся, мы быстро сработали! Видишь, как хорошо быть с Мухтаром на дружеской ноге?

Михаэль ответил, что подъедет около четырех, а от протестов Гидони, что кофе остынет, отделался какой-то шуткой.

Без десяти двенадцать ему удалось набрать номер клиники Дины Сильвер. Никто не отвечал. Он попробовал снова через несколько минут, и мягкий запыхавшийся голос ответил: «Алло». Он попросил Дину Сильвер.

— Да, это я.

Нет, она не сможет переговорить с ним сегодня: к часу она должна ехать на похороны, а потом работает допоздна.

— А мы могли бы встретиться поздней? — спросил Михаэль, глядя на Циллу, сидевшую с поникшим видом.

— Сегодня вечером? — колеблясь, произнесла Дина Сильвер. — Вы имеете в виду — дома или что-то вроде этого?

Нет, он не имел в виду дома, он предлагает встретиться здесь, в Русском подворье, после похорон.

— Но с трех у меня пациенты, — нервно ответила Дина Сильвер, подчеркивая каждое слово. Он представлял себе ее красивое сумрачное лицо. — Вы работаете после девяти?

Михаэль усмехнулся про себя и ответил, что они работают двадцать четыре часа в сутки, «если есть необходимость».

Наступило молчание, а потом она сказала более оживленным голосом:

— Но я могу сообщить вам имя и координаты девушки, которую я направила на лечение к Еве Нейдорф, по телефону. Может, удастся отложить сегодняшнюю встречу?

Хорошо, ответил Михаэль, если она не настроена встречаться с ним после приема. Настаивать он не стал. Здесь не шла речь об оружии, как в случае с Линдером, и он сам не был уверен, закончит ли заниматься семьей покойной к девяти. Наконец он попросил ее прийти к нему в кабинет на следующее утро.

— В котором часу? — спросила она, голос ее снова напрягся.

Он прикинул, сколько займет утреннее совещание, затем ответил:

— В девять. Но пожалуйста, не занимайте ничем все утро, если не сложно.

Он полагал, что это очень сложно, и удивился, когда она не стала протестовать, а молча выслушала, как отыскать его кабинет.

Когда он повесил трубку, Цилла сказала:

— Я тебя разыскивала, но тебя не было, ты куда-то исчез. Что случилось?

Михаэль кратко рассказал ей об утренних событиях, пытаясь говорить невозмутимым голосом.

— Что будем делать? — взволнованно спросила Цилла. — Как мы их всех теперь вычислим? Вряд ли можно поместить в газете объявление и попросить всех, кто лечился у доктора Нейдорф, обратиться в ближайший полицейский участок.

— Это еще не все. Главное, что есть кто-то, кто всячески старается помешать нам. Сегодня утром он пошел на серьезный риск, — задумчиво произнес Михаэль. — Но такого рода информацию нелегко скрывать. Слава Богу, есть банки: представь себе, если бы по-прежнему в мире царила оплата по бартеру и натуральный обмен — что бы мы тогда делали?

Эли зашел в комнату, чтобы сообщить, что скоро время ехать на похороны, но, когда услышал последнюю фразу Михаэля, в глазах его зажегся заинтересованный огонек.

— Смотрите, — медленно говорил Михаэль. — Было восемь часов ее времени, о которых нам ничего не известно, восемь часов в неделю. Шесть из них посчитаны. Четыре часа в неделю она проводила сеансы с этим доктором из Маргоа, Хедвой Тамари, которая недавно подала заявление о приеме в Институт и еще не получила ответа; и еще два уделяла некой пациентке, чье имя я собираюсь завтра выяснить у женщины, с которой только что беседовал по телефону, у Дины Сильвер. Значит, остается только два часа, которые она проводила неизвестно как. Когда мы переговорим с каждым из нашего списка и выясним их времяпрепровождение по дням и часам, мы будем знать, как совместить это с графиком Нейдорф. А когда закончим с банковскими счетами, я от всего сердца надеюсь, что мы выясним и имя таинственного пациента. Судя по утреннему происшествию, я полагаю, что это мужчина.

Эли открыл коричневый конверт и сказал:

— А может, их больше одного, кто знает, если учесть все изменения в планах и прочее.

— Так чего мы здесь сидим? Нам нужно получить судебный ордер, так? Мы не можем просто заявиться в банк и сказать, что хотим просмотреть ее счета! — возбужденно сказала Цилла.

Михаэль глянул на часы:

— Уже почти час. Пора на похороны. После похорон я собираюсь в Вифлеем, Эли поедет со мной, так что можешь заняться этим, Цилла. После Вифлеема у меня назначена встреча с семейством — кто знает, сколько это займет времени, а остальное подождет до завтра. Есть же разумные пределы! Эли, можешь присоединиться к Цилле после Вифлеема. Начни опрашивать людей, бывших на вечеринке. И, Цилла, ты бы выяснила, сколько банковских счетов нам надо просмотреть — любых, на которые Нейдорф депонировала чеки. Через несколько дней они возвращают чеки в сейфы банков, откуда они были взяты. — Он закончил со скрытой яростью: — Мы выследим его, сдохнем, а выследим! — И повернулся к Эли: — Окажи услугу — отнеси расписку на зелигмановскую папку экспертам. Может, они вычислят что-нибудь по подписи. Я хочу, чтобы мы вместе поехали на похороны. Цилла, позаботься о фотографах и двух помощниках, проследи, чтобы они прибыли порознь; их пока никто не знает. Полагаю, Шорер пришлет Раффи и Мэнни Эзру, но все же убедись для верности.

Оставшись один в комнате, он вновь взглянул на список, лежавший под настольной лампой вместе с пятью сделанными Циллой копиями. Она выписала имена в алфавитном порядке своим крупным почерком. Первым шел доктор Гиора Бихам, его имени не было ни в списке пациентов Нейдорф, ни среди имен ее подопечных. Очевидно, он работал в больнице Кфар Шаул. Цилла отметила его имя галочкой: должно быть, она уже переговорила с ним и назначила время встречи. Михаэлю пришло в голову, что ни у одного из сотрудников Института не было причин пытаться скрывать профессиональные контакты с Нейдорф. Человек в форме, забравший пайку Нейдорф, видимо, был посторонним, кем-то, кто знал достаточно, чтобы первым делом появиться у бухгалтеров. Он сказал об этом Эли, который вошел в кабинет и сообщил, что отдал расписку графологам.

Эли потянулся и сказал:

— Где ее носит? Пора выезжать.

Вошла Цилла и доложила, что остальные уже в пути; с ними фотограф, Мэнни Эзра тоже едет.

— Хвала Господу за малые радости — наконец-то можно поработать с толковым парнем!

Эли проигнорировал колкость, явно нацеленную в его адрес, и все трое вышли из кабинета. Когда они проходили мимо кабинета Шорера, Михаэль заглянул в дверь. Шорер, все еще сидевший за столом, поднял голову и спросил, что нового. Михаэль в двух словах проинформировал его Шорер вздохнул и заметил, что это усложнит дело до бесконечности, с банками всегда процедурные сложности, и он не знает, как им удастся скрыть это от Леви; Михаэлю не надо рассказывать, как тот будет счастлив.