Алена Алтунина - Крыса и Алиса

— Да. Я сам сначала ошибся, и другие люди обманулись также.

— Немудрено тут ошибиться! Надо же! Если бы я знала, что это Катька, я бы с ней поговорила, может, она бы рассказала мне, что с ней случилось.

— Думаю, это уже не та Катька, которую ты знала, — предположил Федор и предостерег Настю, — лучше тебе с ней не разговаривать. Не уверен, что она обрадуется вашей встрече. Теперь это психически больной и, повторяю, очень опасный человек.

Настя молча сидела, понурив голову. И вдруг совершенно неожиданно заплакала. Слезы просто брызнули из ее глаз.

— Катька, Катька, — приговаривала она, — бедная, почему так, но почему так? — потом еще что-то вспомнила и еще больше заголосила. — А Машка, Машенька, маленькая, бедненькая, крошечка. У-у-у, девочки мои, подружки мои. Жалко, как жалко…

Она так искренне плакала, что теперь нам было жаль ее. Федор налил воды и подал стакан. Я гладила ее по спине:

— Ну что ты, ну не надо! Так сложилось, никто не виноват… — утешала я ее.

Она отпила немного воды, слегка успокоилась, потом опять начала:

— Как можно?! Ну как так можно было?! За что так с ними? Почему?

В дверях появился Кирилл. Он слушал Настю и пытался понять, почему она так рыдает.

— Что с ней? — спросил он меня.

Я махнула рукой. Как тут расскажешь?.. Настю, которая так стойко переносила собственные невзгоды, проняла судьба подруг детства. И она искренне жалела их. Какая добрая эта Настя! Я зашептала ей на ухо:

— Настя, не плачь. Всех клиентов распугаешь. Вон Кирилл уже примчался, как верный рыцарь.

Настя подняла голову на Кирилла и тут же замолчала. Она взяла стакан, который держал Федор, выпила воду и улыбнулась нам своей широкой, немного грустной улыбкой.

— Все, я успокоилась! Извините, я сама от себя не ожидала. Просто сколько всего сразу.

— Конечно, мы понимаем, — утешала я ее.

— Легче стало? — спросил Федор. Она кивнула.

— Пойдем, рева, я покажу тебе, какую фишку придумал: твой «Кирюша» будет первым красавцем на деревне. Почти как я, — утешил ее Кирилл.

Она заулыбалась еще шире, посмотрела на Федора вопросительно.

— Иди, смотри фишку! — сказал Федор. — А то устроила тут водопад! Пол сегодня мыть уже не надо.

Когда Настя и Кирилл вышли, я спросила:

— Как ты думаешь, зачем она приходила? — спросила я, имея в виду Кэт.

— Наверное, на разведку, что да как. Почти уверен, что опять поджог хочет устроить. Думаю, Настя спугнула ее. Теперь она затаится, но ненадолго. Нужно что-то предпринять за это время. Ребятам здесь небезопасно оставаться на ночь. Не дай бог подожжет!

— Может, тебе позвонить «своим»?

— Нет, я не стану привлекать спецназ для охраны частной собственности. Ладно, подумаем! — он сменил тему. — Так. Нужно поесть! Сейчас сделаю чай. Надеюсь, Настя не обидится, если мы угостимся ее пряниками. Ты заметила, что Кирилл к ней неровно дышит.

— Мне тоже так кажется. Тем более она оказалась такой милой и не только внешне, — поддержала я его.

— Я не ожидал такой метаморфозы. Ну и прекрасно. Здесь у нее много шансов выйти замуж за нормального парня и изменить свою судьбу. Только бы Кэт все не разрушила! — в сердцах произнес он.

— Я верю, Федя, что мы сможем ей противостоять. Не физически, а силой мысли: ты не хочешь, чтобы созданный тобою мир рухнул. Я — тем более. Твои ребята, теперь еще Настя. Думаю, это коллективное «сопротивление» поможет сдержать ее на время, пока нам не удастся ее обезвредить.

— Пожалуйста, не говори «нам». Ты ни при каких обстоятельствах не будешь ее «обезвреживать». Заниматься подробностями ее биографии — милости просим, но не более того. И не пытайся на меня давить!

Я промолчала. Поживем — увидим!

— Кстати, о биографии! Нам пора в интернат! — напомнил Федор.

Я выпила чай, а пряник прихватила с собой. Дожую по дороге.

Настя с Кириллом что-то сосредоточенно прикручивали к «Кирюшке».

— Мы уезжаем, — сообщил Федор, — Настя, ты помнишь, о чем я тебя предупредил? Никакого общения с Катериной! Если что — звони!

— Хорошо. Я поняла. До свидания!

Стоило нам нажать на кнопку звонка в калитке интерната и сказать: «Это мы», как она тут же распахнулась. Нас ждали. Тамара Петровна выбежала к нам навстречу чуть ли не с поцелуями. Она была возбуждена, на щеках краснел румянец. Жестикулируя, она сказала:

— Мы не ждали вас так рано. Вчера я сообщила сотрудникам о вашем интересе. Они готовы рассказать все, что помнят. Сейчас соберу их.

— Хорошо. Спасибо вам! — поблагодарила я ее.

— Ну что вы?! Это вам спасибо! Нам уже позвонили из банка. Там подумали, что деньги ошибочно поступили на наш счет. А я так всю ночь не спала.

— Прошу вас, не придавайте нашей помощи такого значения. Поверьте, не последнее отдаем. А главное — от чистого сердца. Поэтому решайте ваши проблемы. Даст бог — еще поможем.

— Я понимаю, милая. Только в нашей стране много небедных людей, а помогают единицы. Все больше те, кто сами не шикуют.

— Будем надеяться, что и богатые очнутся когда-нибудь, — сказала я.

— Хорошо бы!

Тамара Петровна позвонила по телефону и просто сказала: «Ждем».

В течение десяти минут в кабинет директора вошли три немолодые женщины и сели поближе к нам. Все они, — кто незаметно, а кто и с откровенным любопытством, — рассматривали нас. Особый интерес, замешанный на жалости, вызвало лицо Федора. Эти женщины привыкли ежедневно жалеть и сострадать своим подопечным. И видимо, одними детьми их чувства не ограничивались.

— Ну вот, все в сборе! Разрешите вам представить часть нашего коллектива, так сказать, старожилов интерната. Все они помнят Катю Кострову. А это… — Тамара Петровна замялась, — наши спонсоры… Э… Надо же, я ведь не знаю, как вас зовут!

— Меня — Алиса, а это — Федор.

— А по батюшке? — сконфужено спросила она.

— Да неважно! Расскажите о Екатерине.

— Может, Анна Михайловна, вы начнете? — обратилась она к самой пожилой женщине с пучком на голове.

— Хорошо, — согласилась та. — Я была воспитателем Кати и знала ее с первых дней, как только она попала в интернат.

— Какой она была?

— Сначала сильно замкнутой. Почти все сироты так себя ведут, их жизнь круто меняется, они не знают, чего ждать здесь, как к ним отнесутся, как самим себя вести. Ее поведение было таким же. Позже она вроде успокоилась. Не скажу, что с другими детьми дружила. Не особо была контактной, но и не обижала никого. Ровно ко всем относилась, без симпатий и антипатий. Только вот первое время в одной спальне с другими спать не могла. Вернее, мы не могли ее оставить. Она так стонала, даже рычала, чем очень пугала других детей, пришлось перевести ее в изолятор. Позже она успокоилась. Мария Федоровна, — она указала рукой на другую женщину, — наш педиатр, сказала, что у Кати кризис прошел, и можно ее вернуть в общую спальню.