Елена Селиванова - Без белых роз

Два года наслаждался жизнью на колесах Виктор Петрович, отгоняя изредка посасывающую тревогу: ездит-то он по доверенности, а собственником «Жигулей» числится какая-то знатная свинарка, которой выдали талон на автомашину за то, что десять лет не было падежа поросят, а хрюшки как на дрожжах росли и жирели. Но зря тревожился Мамаев: знатная свинарка даже забыла, как однажды председатель колхоза спросил ее мимоходом, надо ли ей автомашину.

— На кой она мне? От усадьбы до свинарника, что ли, на ней ездить? — засмеялась тетя Даша.

— Мое дело — предложить, твое — отказаться, — быстро согласился Иван Иванович.

На том и расстались. И невдомек было Дарье Сергеевне, что в тот самый день на ее талон купит автомашину некий Мамаев Виктор Петрович, которого она и в глаза не видела, а что с этого момента она станет собственницей «Жигулей». Доверенность на покупку и вождение от ее имени заверил сам председатель колхоза, а подпись учинил на доверенности сам Мамаев.

Но беда все-таки пришла… И кто бы мог подумать, что солидному мужчине, работнику культурного фронта, строгому отцу семейства, задурит голову вертихвостка-секретарша Аллочка: «Женись да женись!»

— Закон запрещает иметь двух жен, — как мог оборонялся Виктор Петрович. — А я чту законы.

— Витенька! Ну и чти их на здоровье, — ласково щебетала она, привалившись к его руке и мешая управлять автомашиной цвета морской волны. — Все сделаем по закону. Ты расторгнешь брак со своей старухой, и мы зарегистрируемся. Я же расторгла брак со своим кашалотом! Это очень быстро делается и совсем не страшно.

Всю дорогу в лес и обратно Аллочка инструктировала, как безбоязненно надо расторгать браки. Это было так интересно, что, заслушавшись, Виктор Петрович чуть было не наехал на невесть откуда появившуюся тещу… Женщину строгих правил…

Дома жена устроила скандал. Тесть потребовал вернуть полторы тысячи, между прочим, заработанные, а не найденные… Теща намекнула, что и две тысячи она подарила не для того, чтобы всяких там потаскушек он возил на автомашине. Сказала больше для порядка, считая, что небольшой скандальчик отрезвит зятя. Но дело этим не кончилось.

Не без совета Аллочки этим небольшим скандалом и воспользовался Виктор Петрович: умело инсценируя смертельную обиду, назавтра подал заявление о расторжении брака по причине частых ссор и несходства характеров. Знал бы, что из этого получится, — повременил бы и до сих пор ездил на «Жигулях». А так снова превратился в рядового пешехода…

Элла Ивановна попросила на примирение шесть месяцев, приведя в суд тринадцать свидетелей, досконально знавших, что жили супруги душа в душу много лет и что до покупки автомашины сходство характеров у них было даже очень полное. Но прошел месяц — не идет муж домой для примирения, катается туда-сюда на автомашине, и все не один. Жена Мамаева не была леди Макбет, но и у нее терпение истощилось — взяла да и спрятала паспорт, технический талон и доверенность с поддельной подписью. Что тут было!..

Побежал Мамаев в суд, чуть не со слезами развода досрочно просит. Без машины — хоть пропадай… Тут-то и выяснилось, что «Жигули» не принадлежат супругам, а значит, и делить их в бракоразводном процессе нельзя. Виктор Петрович — к председателю колхоза, а тот на курорте в Крыму. Ну а кто, кроме него, станет поддельную доверенность выправлять? Вернулся Мамаев ни с чем. А супруга тем временем села в поезд и прямехонько в колхоз. Так, мол, и так, рушится семья из-за этой проклятущей автомашины. Кто здесь Дарья Сергеевна? Пусть заберет свои «Жигули», а деньги за них отдаст за минусом процента износа.

Народ в колхозе отзывчивый. Нашли свинарку, не ведающую, что уже два года она — собственница автомашины. Припомнила разговор с председателем, да только по доброте душевной подводить его не захотела. Узнают — позора не оберется. За поддельную подпись еще и к прокурору потянут. А он — человек работящий, черт его, видать, попутал…

— Ну, а если машины не будет — вернется, думаешь? — спросила приезжую свинарка.

— Почти двадцать лет без машины душа в душу жили. Все зло в этой голубой каракатице! — причитала Элла Ивановна.

Дарья Сергеевна накормила поросят, попросила, чтобы за ними последили, а сама пошла переодеваться.

— Раз я хозяйка «Жигулей», мне и решать, что с ними делать. А сделаем мы вот что. Я тебе дам доверенность на их продажу. К чертям эти машины, коли от них разврат один!..

Как порешили, так и сделали. Приходит однажды Виктор Петрович к гаражу — хоть полюбоваться автомашиной, а гараж пустой. От «Жигулей» и след простыл. Он — в милицию, в прокуратуру, в суд. А там ему сразу вопрос: «А вы кто такой?..»

И теперь, как только промелькнут мимо него «Жигули» цвета морской волны, хватается он за сердце и кладет под язык валидол.

Дело рассматривалось третью неделю. За окнами судебного зала ярко пылало солнце. Ветерок еле-еле шевелил притихшую листву деревьев.

— После процесса поедем на озеро, — шепнул молодой конвоир старшему.

Этот шепот невольно услышал один из подсудимых — широкоплечий атлет Арунас и на миг вспомнил такой же солнечный день на золотом пляже Ялты. Он долго загорал тогда, а потом уплыл далеко-далеко в море.

Аромат свободы, его не замечаешь, как воздух, без которого не прожить и нескольких минут. И только последние полгода — сто восемьдесят дней — и все двадцать четыре часа в сутки, даже тогда, когда спит, ему снится свобода. Он вспоминает соревнования в Сочи, Минске, Вильнюсе и в Москве, в Лейпциге и Берлине.

Пятьдесят восемь дипломов и грамот вручили ему. Были аплодисменты, кубки, шум больших стадионов и много-много цветов. А среди них — розы. Он любил приносить эти цветы девушкам, и матери тоже. Тогда глаза мамы светились от гордости за своего старшего сына. Младший тоже приносил дипломы, и тогда в доме был праздник. Мать стряпала, приглашала соседей поделиться радостью за своих детей.

Теперь она сидит с опущенными плечами в третьем ряду — так, чтобы было видно всю скамью подсудимых, где сидят ее два сына по обе стороны от своего отца, ее бывшего мужа. Тревожные глаза ловят взгляды сыновей. Ей хочется кричать от отчаяния. Раньше, даже тогда, когда ее бросил муж, она не знала, что можно кричать ночами и грызть подушку, ожидая, как подарок, несколько минут сна. Уснуть бы и забыться. Рано утром к пяти часам она должна сесть за руль троллейбуса. Вначале будет мало народа, а потом люди поедут на работу, станут спешить, толкаться в дверях.

— Осторожно! Закрываю двери, — машинально и тихо скажет она, забыв объявить следующую остановку. Раньше такого с ней не бывало.

Когда они разошлись с мужем, Арунасу было восемь, а младшему, Раймондасу, всего четыре года. Мальчики жили то у нее, то у бабушки, то у отца. Они не любили вторую жену отца, скрепя сердце терпели третью жену, которая была всего на десять лет старше Раймондаса. Немного смирились, когда в доме появился третий ребенок отца, что ни говори, а малыш не виноват, что их общий отец любил менять женщин.