Елена Селиванова - Без белых роз

Постоянно в доме били окна, пробивали камнями крышу. То мотоцикл со двора уведут, то молодые саженцы с корнем вырвут. Может, и не виноват сосед, да только плотник думает, что это дело его рук. Больше врагов у него нет. Сколько можно ругаться: нервы как оголенные провода!

Закрыл окна ставнями. Семь лет не открывает их. Опять плохо: прозвали кротом. Дочки на пляж с полотенцем побегут, а вслед: «Кротовое отродье»…

Девчата, как вербы, стройные, пышноволосые, румяные, а их все равно «кротовыми дочками» зовут. И сказали, и та, что родная, и та, что удочеренная (отец их не делил, и платье, и туфельки — все одинаковое, не хуже, чем у людей. Считал, что девчонок надо хорошо одевать. Васька — сын, ладно, он парень, ему и подешевле брюки можно купить… А девчат надо и одевать, и обувать), сказали в один голос:

— Папка, уйдем из дома!

Вот тогда и купил он на Северо-Западе Челябинска кооперативную квартиру. Рассудили они с женой так: дочки выйдут замуж — им квартира. А Василий из армии вернется — сразу женить, пока не избаловался, и пусть живет с ними в доме.

— Видимо ли, чтобы один человек две квартиры занимал? — кричал сосед на всю улицу. А родня его «подъезжала»: мол, продай дом. Мы тут все свои, а ты между нами как бельмо на глазу.

— Не продам! Сам буду здесь жить и умирать здесь буду!

А вскоре, когда хозяин дома был на работе, случился пожар. Посчитали, что от электропроводки загорелось, но эксперты экспертами, пожарники пожарниками, а чуяло сердце старого плотника, что дело неслучайное и не обошлось оно без рук заинтересованных лиц…

Из его жалобы в Москву:

«Почему из четырехсот домов стекла бьют только в моем доме? Крышу всю камнями пробили, кругом текло, а теперь вот пожар, и мотоцикл украли».

Милиция нашла воров и мотоцикл ему вернула.

Стал хозяин отстраиваться вновь. Днем на заводе, а ночью допоздна восстанавливал свое жилище, проклиная соседей-злодеев.

— Побурчи у меня, побурчи! Я из тебя отбивную сделаю! — грозил сосед.

Что с ним говорить? Сожмет Николай Романович покрепче зубы и на запор ворота закроет. Долго терпел он, ох, долго!

Не от силы, а от бессилия плеснул кислотой в сторону соседей.

— Это он глаза нам хотел выжечь! — зашумели они.

— Да не хотел я им ничего выжигать, сам себя не помню, как в ссоре схватился за бутылку с кислотой. Больше нечем мне было от них защититься. Они все здоровые — кровь с молоком, а я израненный весь.

Один только посторонний свидетель и был, так и то издали ссору их видел.

Заявила я ходатайство перед судом допросить прораба и заместителя директора завода, где работал плотник. Не вызывали их — пришли сами и протокол собрания коллектива принесли. Люди отзывались о Николае Романовиче исключительно тепло. Скромный он и безотказный, и добросовестнее его трудно найти рабочего. Мог бы на пенсии отдыхать, но не уходит: он еще такую работу преподнесет, что залюбуешься, и молодежи свой опыт передает.

Заместитель директора, поддержав ходатайство коллектива, повернулся к потерпевшим и не сказал, а выкрикнул:

— Эх вы, люди, люди! Здоровущие такие, а бессовестные! Кто вы по сравнению с этим старым воином?! Довели вы его, довели!

— Свидетель! — прервал его повелительным тоном судья. — Суд сам разберется, кто кого довел.

Именем республики приговорили подсудимого к двум годам лишения свободы условно, с передачей на поруки коллективу.

— Вам понятен приговор? — обратился судья к осужденному.

То ли не поняв вопроса, то ли не расслышав его, Николай Романович вслух подумал:

— Все. Вот и все! Не жить мне больше в поселке. Заклюют. Выживут. Чужой я им.

…Посмеиваясь, вышли из зала суда потерпевшие: брат, две сестры и зять. Шли они здоровые, спокойные — «хозяева» поселка. Глядя им вслед, я думала, в какие дебри может завести зло человека. Заведет незаметно, а попробуй выбраться!

Челябинский областной суд утвердил приговор, отклонив кассационные жалобы потерпевших. Можно было поставить на этом точку, но через несколько дней снова вызвали осужденного в суд, теперь уже не в качестве обвиняемого, а как потерпевшего. Нашли трех парней, которые обокрали его дом. Воров осудили, обязали возместить ущерб от кражи.

Теперь снова соседи поднялись: нас подозревал, пусть отвечает за клевету, нашей вины нет, а он опозорил нас своими подозрениями. И началась свара вновь. И конца ей не видно. Сколько занятых людей будут втянуты в ненужный и затянувшийся конфликт между соседями! Сколько времени и нервов потратят сами жалобщики на составление бумаг, жалоб, заявлений!

Вот бы собрать всю эту энергию да восстановить от пожара дом. Пусть живет инвалид спокойно и не жалуется, что соседи у него плохие.

Трудно вырвать корень дерева. Еще труднее вырвать корень зла. Но вырвать его все равно надо!

— Ну, достаньте мне «Жигули», — просил всех родных и знакомых Виктор Петрович Мамаев, преподаватель музыки. Одни честно говорили, что не имеют связей, другие напрямик спрашивали, что они «с этого будут иметь», третьи просто издевались: мол, «Жигули» — не лунный камень, их надо не доставать, а покупать. «Наивные люди пешеходы, — размышлял Мамаев. — Можно подумать: зайди в автомобильный магазин, выбей чек и садись за руль рубиновых «Жигулей».

Желание достать автомобиль с каждым днем вырастало в столь жгучую и неуправляемую потребность, что он лишился сна, а когда засыпал, то даже во сне перебирал разные варианты, с помощью которых, чтя уголовный и гражданский кодексы, мог бы обойти их или еще лучше объехать. Наконец фортуна послала ему председателя колхоза Ивана Ивановича, который оказался человеком, тоже нуждающимся. Нет, не в «Жигулях», а в том, чтобы его Петька, которому Виктор Петрович давал уроки музыки, смог потрясть мир игрой на скрипке.

— Достану я тебе талон на машину, если ты сможешь устроить Петьку в консерваторию, — поставил условие председатель колхоза.

Почесал Мамаев затылок: задача нелегкая, консерватория в другом городе и знакомых там никого нет…

— Может, для начала в музыкальное училище? Оно хоть в нашем городе, — закинул он удочку.

— Только в консерваторию! Или я тебя не видел, а ты меня не слышал! — отрубил Иван Иванович.

— Ну зачем так сразу: «Не видел, не слышал»? Дай срок!

В срок единственный сын председателя колхоза сдал экзамены и поступил в консерваторию, пройдя большой конкурс. Возможно, поступил бы и без договора двух людей, жаждущих «владеть». Парень не без таланта, да и не знал он, не ведал, о чем за его спиной договаривается родитель. Но вот в руках Виктора Петровича Мамаева долгожданный талон на «Жигули». Две тысячи теща дала, полторы тесть подкинул, а остальные деньги свои. Мечта его сбылась: на «Жигулях» цвета морской волны выплыла чета Мамаевых. За рулем — сам, рядом супруга Элла Ивановна.