Павел Астахов - Шок-школа [litres]

– У Альбины Треф?! – Крупкина в изумлении. – Разумеется, у нее все в порядке! Ребенок из такой семьи…

– То есть семья Кузнецовых вас не устраивала? – спрашиваю я.

Учитывая, что это и моя семья, о чем представители Шоко-школы не могут не знать, отвечать им приходится с осторожностью.

– Мы же все понимаем, что ребенок, который растет в неполной семье, без отца, с матерью, вынужденной большую часть времени уделять работе, неизбежно испытывает дефицит родительского внимания и не контролируется взрослыми должным образом, – мягко, даже сочувственно говорит Крупкина. – Факт есть факт: директору нашей школы поступило коллективное заявление от родителей учеников первого класса «А». Я зачитаю, вы позволите?

Я позволяю, куда деваться.

Завуч с выражением читает:

– «С целью создания в коллективе учеников нормальной рабочей обстановки и ради безопасности наших детей убедительно просим избавить первый „А“ класс от присутствия в нем ученика Кузнецова Арсения. Являясь неуравновешенным и дурно воспитанным ребенком из неблагополучной неполной семьи, Арсений Кузнецов постоянно мешает учебному процессу, нарушает дисциплину, дерется, обижает других ребят и даже учит их плохому – например, приносит в школу подозрительные вещества растительного происхождения и настойчиво предлагает детям их попробовать…»

– Клевер! – громко восклицает Натка. – Обычный клевер – это подозрительное растение? Для кого? Даже коровы его не боятся!

В зале смеются.

– Прошу тишины, – говорю я и строго гляжу на сестру, мысленно призывая ее не увлекаться и держать себя в руках.

– Ну, лично я ничего не понимаю в коровах, никогда их не пасла, – Крупкина тоже срывается. – Но десять подписей под коллективным заявлением с просьбой убрать ребенка из класса – это вам не ерунда! Это серьезное дело, и вам бы спасибо сказать, что мы не подключили инспекцию по делам несовершеннолетних, не поставили Арсения на учет, расстались по-хорошему, не испортив парню биографию!

– А что, собственно, требовало подключения инспекции по делам несовершеннолетних? – спрашиваю я.

Может, Натка о чем-то умолчала?

Может, я не знаю, а Сенька учудил в этой Шоко-школе что-нибудь этакое, совершенно несуразное, что ни в какие ворота не лезет?

Мысленно я наскоро провожу ревизию известных мне выходок племянника, но не нахожу ничего такого, что действительно можно считать хулиганством.

– Ну, мальчик постоянно нарушал дисциплину, срывал уроки, дрался с другими детьми, – Крупкина отвечает мне, а смотрит на адвокатов – и те мотают головами. – Впрочем, я не готова сейчас говорить об этом подробно.

– Понятно. Если нарушения и были, то администрация школы их не фиксировала, – заключаю я.

– Зато я все фиксировала! – заявляет Натка. – Есть еще одна запись, она сделана в кабинете директора в тот день, когда меня заставили забрать документы сына. Можно включить?

Конечно, можно.

Мы все – особенно заметно встревоженная Крупкина с адвокатами – внимательно слушаем разговор Натальи Владимировны Кузнецовой и Эммы Францевны Якобсон.

Охи и вздохи в зале раздаются после Наткиных слов: «Скажите уже прямо, что вы просто хотите избавиться от Сеньки, потому что он не сын банкира, министра, бизнесмена!» «А и скажу, почему не сказать, – легко соглашается с ней директриса. – Да, ваш сын не нашего поля ягода! Неподходящая компания для детей банкиров, министров, бизнесменов, это вы верно подметили. У вас растет хулиган, а мы готовим элиту общества».

– Элиту общества, значит, – повторяю я в наступившей тишине. – Это где-то у вас записано? В Уставе, в планах каких-то? Хотелось бы подробнее ознакомиться с концепцией вашего учебного заведения. Кто ее разрабатывал и утверждал?

– Педколлектив, совет попечителей, лично Учредитель, – перечисляет Крупкина.

– Аркадий Треф?

– Ну конечно, и Треф.

Снова Треф!

Всегда и всюду Треф…

Похоже, придется мне вызвать в суд этого уважаемого господина.

– Мам, ты еще не спишь? – открыв входную дверь своим ключом, Сашка позвала меня из коридора.

И поскольку было очевидно, что я не сплю – дверь ко мне была открыта, в комнате горел свет, – она тут же строго добавила:

– А зря, в твоем возрасте нужно соблюдать режим.

– В твоем тоже! – парировала я, закрывая ноутбук, чтобы слезть с кровати и картинно встать в проеме двери. – Мы договаривались, что ты вернешься в десять, а сейчас сколько?

– Сколько? – дочь неубедительно притворилась, будто не знает, что опоздала минимум на час, и полезла в карман за мобильником – время смотреть.

Она взглянула на телефон и неожиданно оживилась:

– Ой, знаешь, кто мне сегодня звонил?

– Не меняй тему разговора!

– Да это интереснее!

– Лично мне всего интереснее твоя безопасность, а ты болтаешься где-то ночью, в темноте и непонятно с кем…

Сашка, ничуть не впечатленная моей строгой речью, вздернула брови:

– Да ладно? Не говори, что ты не посмотрела все наши сториз и фотки, я же видела, ты их лайкала!

Я покраснела. Все правда: пока Сашка встречалась с подружками, я сидела в интернете, внимательно приглядывая за происходящим дистанционно. Благо, дочь отметила всю свою компанию в первом же посте.

– Я прям чувствовала себя как Штирлиц под колпаком у Бормана! – пожаловалась Сашка лампе под потолком.

Хитрюга прекрасно знает, что аналогия с классикой поможет усыпить мою бдительность!

– Переигрываешь, – отметила я и пошла на кухню – разогревать для Штирлица картошку с мясом.

Судя по фоткам, постам и сториз, модные блогерши на своей затянувшейся встрече ели только низкокалорийные зожные десерты из травок и семечек. Я была уверена, что Сашка не откажется от жаркого, хотя наверняка не станет его фотографировать и выкладывать в инстаграм.

– М-м-м, пахнет вкусно, что это? – как я и предполагала, дочь без задержки пришла на аромат горячего. – Ой, картошка с мясом, жуть какая! – в слове «жуть» отчетливо прозвучало радостное предвкушение. Сашка села за стол и вооружилась вилкой.

– Ешь, – сказала я и поставила перед ней сначала дымящуюся тарелку, а потом плетенку с хлебом. – Я никому не скажу.

– Во-ош, кшташи…

– Не говори с набитым ртом.

– Кстати, о секретах! – Сашка положила вилку, чтобы снова схватить смартфон.

Неужто все-таки дерзнет взорвать умы и выложит в сеть фото своего позднего ужина? Картошки с мясом и хлебом! Да еще и после шести часов вечера!

Нет, не дерзнула. Она открыла журнал входящих вызовов и показала мне незнакомый номер:

– Знаешь, кто это?

– Скорее нет, чем да, – ответила я неуверенно, потому что давно уже не запоминаю телефонные номера. За меня это прекрасно делает мой мобильник.