Александр Горский - Не наше дело

Зиверс взял с собой двоих, и мы на двух квадроциклах выехали за тут же закрывшиеся за нами железные ворота. Свет фар с трудом рассекал сумерки. Солнце, даже ночью скользившее над линией горизонта, находилось сейчас по другую сторону острова и было скрыто от нас скалами и туманом. Мы доехали до того места, где тропа начинала резкий подъем, и остановились.

— Дальше пойдем пешком, — объяснил мне Зиверс, — я хочу все видеть и слышать. Постарайтесь не шуметь.

Мы двинулись вверх по склону. Впереди шли Зиверс и один из охранников, я плелся посредине нашей процессии, еще один охранник шел вслед за мной. Периодически Зиверс замирал и прислушивался. Мы все замирали вслед за ним и пытались что-то услышать. От напряжения и от того, что кроме шума ветра ничего не было слышно, у меня даже заболели уши. Наконец мы достигли того самого места, где в Гартмана попала стрела. Я похлопал Зиверса по спине. Он обернулся. Я не знал, можно ли говорить вслух, поэтому шепотом произнес:

— Здесь.

Зиверс кивнул и дал знак охранникам продвигаться вперед. Они поднялись вверх по тропе еще метров на тридцать и остановились. Их нечеткие силуэты были еле видны сквозь туман.

— Точно здесь? — негромко спросил Зиверс.

— Точно, — я убежденно кивнул и указал рукой на обрыв, — вот здесь мы вильнули, наскочив на камень, нас кинуло вправо, и в этот момент стрела и воткнулась в Гартмана. После этого мы чуть совсем не свалились в пропасть, но Гартман смог вырулить.

— Вам повезло, — покачал головой Зиверс, вам крупно повезло. Особенно тебе, Эдди.

— Почему мне? — От удивления я заговорил в полный голос.

Зиверс поморщился.

— Стреляли сзади. А это значит, стрела должна была попасть в твою спину.

Я непроизвольно попытался втянуть голову в бронежилет.

Зиверс ухмыльнулся:

— Кто-то открыл сезон охоты, и вы чуть не стали дичью.

— Пипец, как смешно. — Мне вдруг захотелось как следует врезать ему.

Судя по всему, Зиверс почувствовал мое настроение, улыбка исчезла с его лица.

— Так, если вы были здесь, то летела она оттуда.

Он что-то бормотал себе под нос, пытаясь понять, откуда могла прилететь стрела. Определившись с возможным направлением, он двинулся вверх по тропе, пока не уперся в нагромождение огромных валунов, которое дорога огибала.

— Прелестно!

Очевидно, гигантские камни Зиверсу очень понравились. Он пошел по тропе, не удаляясь от серого гранита, возвышающего над дорогой на несколько метров.

— Вот оно! — услышал я восклицание немца, а затем тот шагнул прямо в камень и растворился в нем.

Я поспешил к тому месту. Узкая расщелина с трудом позволяла протиснуться человеку средней комплекции, но если уж пролез Зиверс, то я точно застрять не должен. Я шагнул в расщелину, которая внутри неожиданно стала гораздо шире. Без особого труда я, словно Копперфильд, продвигался внутри гранитной скалы, постепенно поднимаясь вверх, пока не вышел на небольшую довольно ровную площадку полукруглой формы. По краям ее возвышались острые каменные зубцы, делающие находящегося здесь человека абсолютно незаметным с дороги.

— Идеальное место, — вынес вердикт Зиверс.

Он подошел к краю площадки, туда, где, по его мнению, стоял стрелок, и принял позу лучника.

— Отличный обзор, как он мог отсюда промахнуться?

— Кто? — спросил я как можно равнодушнее.

Зиверс медленно повернулся ко мне, его нижняя челюсть, очевидно перемалывавшая жвачку, ходила ходуном.

— Стрелок, Эдди. Лучник. Или вы ждете, что я назову вам имя?

— Я бы не удивился. — Краем глаза я приметил хорошего размера булыжник. Если я успею схватить его, то, возможно, у меня появятся шансы.

— Вы явно поклонник Камбербэтча, — неожиданно рассмеялся Зиверс, — мне тоже понравилось, как он сыграл Холмса. Но мы не в кино, я не смогу определить убийцу по кучке пепла. К тому же, — он вновь помрачнел, — я не вижу здесь вообще никаких следов.

Зиверс повернулся ко мне своим коротко стриженным затылком и стал спускаться в расщелину. Ни я, ни булыжник его явно не беспокоили.

Не обнаружив никаких следов стрелка, мы вернулись на базу. Сняв бронежилет, я испытал облегчение. Оказывается, эта штука чертовски тяжелая, и в ней все равно страшно. На базе я чувствовал себя гораздо в большей безопасности. Кто бы ни был этот таинственный, открывший на меня охоту, стрелок, вряд ли он решится напасть прямо здесь.

Гартмана в этот вечер мне увидеть не удалось. Доктор, розовощекий упитанный француз, сообщил нам с Зиверсом, что стрелу он благополучно извлек, рану обработал и жизни пациента, по его мнению, ничего не угрожает. Самым худшим из всего было то, что профессор потерял довольно много крови. Однако, успокоил нас врач, это количество все же не было критично, так что капельница и продолжительный сон — это все, что на данный момент нужно раненому.

— Я думаю, завтра вы с ним вполне сможете пообщаться.

Француз жизнерадостно улыбнулся. Почему-то от этой улыбки мне стало немного легче.

— Спасибо, Николя. — Я стиснул пухлую руку.

Довольный собой француз удалился, что-то мурлыкая.

— Счастливый человек, — Зиверс презрительно смотрел вслед доктору, — сделал несложное дело и чувствует себя героем.

— У вас лично к нему антипатия или вы всех врачей недолюбливаете? Он спас Гартману жизнь.

— Он сделал то, с чем справится любой фельдшер, — фыркнул Зиверс, — вы же не рассыпаетесь в благодарностях уборщице, когда каждый день топчете чистые полы? А она их драит постоянно, в отличие от этого хомяка, который первый раз за несколько месяцев сделал больше, чем выписал аспирин.

— Успокойтесь, Клаус, — тихо подошедший к нам Ларсен, очевидно, слышал весь разговор, — сегодня все понервничали, и всем нужен отдых. Я думаю, завтра мы сможем во всем разобраться. А пока я запрещаю кому бы то ни было покидать территорию базы. Пожалуйста, Клаус, передайте мое распоряжение охране и ложитесь спать.

— Да, Матиас, — Зиверс смутился, ему явно было неудобно за свой всплеск эмоций, — я проинструктирую ребят. До завтра.

Он кивнул нам и пошел к выходу. Я смотрел ему вслед, и мне показалось, что что-то не так. Только когда широкоплечая фигура Зиверса скрылась за дверью, я понял, что именно было не так. Я впервые видел, чтобы Зиверс сутулился. А еще мне показалось, что плечи его подрагивали.

— Бедняга Клаус, — Ларсен так же, как и я, не отрываясь смотрел вслед своему заместителю, — у него в Германии оставалась жена. Она тяжело болела. Рак поджелудочной. Сегодня ему сообщили о ее смерти.

— Ничего себе, — выдохнул я, — он ничего не сказал мне.

— Он никому ничего не сказал, — Ларсен устало потер глаза, — я узнал только потому, что он разговаривал по спутниковой связи у меня в кабинете. Я не успел выйти.