Наталья Андреева - МоLох

— Вскрывайте.

Второй ключ нашелся тут же. Понятыми были Свежевский и «повар» Квашнина. Который, услышав об убийстве, весь подобрался. И без того метр с кепкой, «повар» словно бы сжался в комок и сделался незаметным. Он, не отрываясь, смотрел, как в замке ячейки поворачивается ключ. Все действо записывалось двумя видеокамерами.

Когда ячейка открылась, «повар» все, что надо увидел первым. И тихо сказал:

— Так я и думал.

Банковская ячейка была пуста.

После того, как был составлен и подписан протокол, полицейские ушли. В банке наступила зловещая тишина, только в операционном зале вяло переругивались операционистка с клиентом. Это была Шурочка Зиненко. Поскольку Квашнин подозревал всех, вплоть до директора, в кабинете Шелковникова они с «поваром» опять заперлись вдвоем.

— И что теперь делать будем? — Квашнин в упор посмотрел на Ленчика.

— Все осложняется, Василий Дмитриевич, — тот глаза не отвел. — Мы его все равно вычислим, но на это уйдет время.

— Ты прекрасно понимаешь, что сотрудничать с полицией нельзя. Мы не можем сказать им правду. Всю правду, — подчеркнул Квашнин.

— Понимаю, Василий Дмитриевич. Они будут отрабатывать версию «ограбление».

— На другую у них мозгов не хватит. А мы им помогать не будем, в интересах банка. Репутация дороже всего, — жестко сказал Квашнин. — Иначе мы всех клиентов растеряем. Значит, расследованием занимаешься ты. Мы оба прекрасно знаем, почему ячейка пуста. Мы с тобой вчера это обсудили. Вор с одной стороны, значительно облегчил нашу задачу. А с другой усложнил, как он думает.

— Полагаю, это была паника, Василий Дмитриевич. Там, на банкете, вы его здорово напугали. Он струхнул, и…

— Подробности выяснишь, не мне тебя учить. Денег не жалей. Менты все продажные, а здесь не Москва, Чацк, — с иронией сказал Квашнин. — Бюджет я тебе не ограничиваю, но деньгами не сори.

— Понял, — кивнул Ленчик.

— Когда мы его вычислим, то сдадим ментам. Которые не будут знать правду. Им это незачем, а сами не допрут, — усмехнулся Квашнин. — Версия «ограбление» всех устроит. Убийство и ограбление, — подчеркнул он. — Ну, а как только наш придумщик окажется в тюрьме…

— Понял: убрать, — кивнул Ленчик.

— Но очень тонко. Бюджет я тебе опять-таки не ограничиваю.

— А если это отец вашей пассии? — осторожно спросил Ленчик.

— Какой такой пассии? Ах, Нина… — Квашнин задумался. — А знаешь, это было бы мне на руку. Меня ее семья, в сущности, не интересует. Я ведь не жениться на ней собираюсь, — усмехнулся он. — С отцом, без отца, — мне без разницы. А каковы шансы, что это Зиненко?

— Велики. У него мотив. Я народ поспрашивал. Как пенсионный возраст прибавили, зол на весь свет. Семья большая, денег не хватает. Да еще, по слухам, все о домике в Крыму талдычит. Мол, хорошо было бы уехать из опостылевшего Чацка к морю.

— Да, мотив. Это и к лучшему, — повторил Квашнин. — Но и остальных проверь. Прокачай их, слышишь? Информацию к размышлению тебе менты сольют. Ты профи — разберешься. И подходы к ним найдешь. Работай, в общем.

— Я правильно понял, что вы теперь в Москву не торопитесь? — осторожно спросил Ленчик.

— Правильно. Не все же по Ниццам, да по островам, — насмешливо сказал Квашнин. — Будем считать, что у меня внеплановый отпуск. Заодно узнаю, как живет народец в глубинке. И вот еще что… Здесь работает этот, как его… Бобров. Мне Карен о нем говорил. Надо бы к нему присмотреться.

— А что такое? — насторожился Ленчик.

— Он государство по слухам почти на два ярда нагрел. Помнишь, как позапрошлой зимой лег банк из первой сотни?

— А то. Ловко они это провернули, — с уважением сказал Ленчик.

— Схему провернули Карен с Бобровым. Первый сто лямов с этого банкротства заколотил, второго сослали в Чацк. Долг ему списали по ипотеке, — Квашнин расхохотался. — Вот я и хочу узнать: он лох, каких свет не видывал, или напротив, умник. Мужик, судя по всему башковитый. Или с дурью, или с принципами. Карен упоминал о кокаине. Уж очень он Боброва чернил. Словно ревновал. И я насторожился.

— Не хотел вашего плотного контакта, — кивнул Ленчик. — И потому надо сделать с точностью до наоборот. Приблизить к себе этого Боброва.

— Только ты меня понимаешь, — вздохнул Квашнин. — У Карена мохнатая лапа в Правлении, а мне это не нравится. Парень зарвался. Как с равным со мной. А мы далеко не ровня. Он уже спит и видит себя в Правлении Банка, со мной за одним столом. Может, и меня подсидеть решил. Вот я и хочу поменять их местами, Боброва с Кареном. Усилить свою позицию и свое влияние в банке. Для этого мне нужен на Карена серьезный компромат. Я уверен: у Боброва он есть. Они, по слухам, дружили. И теперь, после того, как его сослали в Чацк, по логике вещей, Бобров должен Карена ненавидеть. Надо на этом сыграть. И еще одна мыслишка есть, — Квашнин прикрыл глаза веснушчатыми веками. Веснушки у него были повсюду, он был осыпан ими, как сахарной пудрой, мелкими, будто пыль, но все равно заметными. — Но об этом потом. Работай по схеме. Всех опроси, собери информацию. Выясни, кто покидал банкетный зал в ночь убийства, когда покидал. Доказательства ищи, понял?

— Понял, — кивнул Ленчик. — Мне и самому интересно: кто он? Неужели сам Мартин?

— Ему это не надо, — отрывисто сказал Квашнин. — Он, мог бы и без воровства озолотиться.

— Вы давно его знаете?

— Да, — резко кивнул Квашнин. — Это не Мартин ворует.

— Так что ж, не проверять?

— Почему не проверять? — Квашнин посмотрел на часы и встал. — Всех проверять. И Мартина тоже. Никто не должен знать, кого конкретно мы подозреваем. Я сегодня с барышней ужинаю, — небрежно сказал он. — До полуночи мне не звони.

— А после?

— Как дело пойдет. Барышня на первый взгляд простушка, но что-то в ней есть. Не поверишь — зацепила. Наивностью, что ли? Чистотой. Любить не будет, но и изменять не станет. А главное, у нее не хватит мозгов, чтобы понять, каково мое реальное положение дел. Сколько у меня денег, недвижимости и прочего. Как у Ленки, которая с китайцем сбежала, — усмехнулся Квашнин. — Стерва! — сказал он с чувством. — Но умная. Вот что получается, Ленчик, когда у бабы есть мозги. Лучше, когда у нее есть совесть.

«Повар» понимающе молчал. Он знал, когда можно лезть со своими умозаключениями, а когда не следует.

…Поскольку Нина не высказала пожелания насчет ресторана, водитель Квашнина привез ее в гостиницу. Нина не хотел туда идти, она прекрасно поняла намек. Но потом решила, что если уж выстояла один раз, то подобное вряд ли повторится.

Квашнин уже ждал ее за столиком. Василий Дмитриевич был одет в строгий черный костюм-тройку, который, если и не стройнил его, то делал значительным. Квашнин и без того вызывал трепет, а сейчас, в костюме и в пустом гостиничном ресторане, где они с Ниной были одни, казался властелином мира. Он казнил, он миловал, жаловал дворянство, и Нина вдруг почувствовала себя наложницей, которую привели на смотрины. Отказаться нельзя, а выбирать ему, Квашнину.