Наталья Андреева - МоLох

— Почему ты это раньше не выяснил?!

— Мы ведь не учли этот факт, Василий Дмитриевич, — тихо сказал Байдашев. — Мастер-ключ. То, что в банке было два члена преступной группы, а не один.

— А завтра ты скажешь, что три?

— Нет, двух было вполне достаточно. У каждого были свои функции. Организатор, он же мозг предпочитал не светиться. Все грамотно.

— Что ж… — Квашнин нахмурился. — Зиненко, если ты окажешься прав, заберут в понедельник утром. Нина узнает об этом уже в поезде. Не думаю, что она будет сильно горевать.

— Понял, — кивнул Байдашев. — Так я пойду работать?

— Иди, — кивком отпустил его босс.

И, помедлив, шагнул на крыльцо. С капризами девчонки пора кончать. Свадьба, так свадьба.

…Нина стояла перед зеркалом в душевой и кусала губы. Давно пора было выйти.

«И когда это случится?» — гадала она. «Может, прямо сейчас?» Тянуть дальше некуда, они здесь вдвоем, ее кружевная сорочка висит на плечиках в шкафу. Другие женщины суетятся на площадке у мангалов, накрывая столы. Ее, принцессу, от этого освободили. Они с Квашниным выйдут к столу, когда все уже будет готово. А до того есть время.

Нина прислушалась. Не зовет ли он? Нет, в спальне было тихо. Этот домик был новый и в отличие от старых, щитовых, ничем не уступал городскому коттеджу. Две комнаты, гостиная и спальня, небольшая кухня, ванная комната с душевой кабиной, мебель новая, кровать большая. Нина знала, что именно этот домик предназначен для молодоженов. В Чацке все, кто женился летом, чуть ли не поголовно проводили медовый месяц здесь, на турбазе.

Вот и Протопоповы приедут сюда после свадьбы, всего через неделю. В этот же домик, где проведут медовых две недели в этой спальне…

Нина с досадой думала, что она — одна из многих. И на этой кровати кто только не лежал, но никто с такой мукой, с какой это предстояло ей, первой красавице Чацка. Такова цена. Нина по-прежнему чувствовала к Квашнину физическое отвращение, хотя как человек он нравился ей все больше. Его манера держаться, уверенность, даже наглость, с которой он недавно говорил с разъяренной толпой. В нем была сила, и Нина этой силе готова была подчиниться. Но от этого Квашнин не переставал быть уродливым стариком, которому Нине предстояло отдать свою девственность. И Нина нервничала.

Наконец, она решилась. Поправила прическу, плеснула холодной водой на пылающие щеки и вышла в спальню. К Нининому огромному облегчению, она была пуста. Кровать не смята, и того, чего Нина так боялась, на покрывале не было: пошлых сердечек, или выложенной розовыми лепестками надписи: «Новобрачные».

«Новобрачная, как же!» — раздраженно подумала она.

Квашнин сидел в гостиной, в одном из двух кресел, в котором гиганту явно было тесно. Василий Дмитриевич был не в настроении. Его все здесь раздражало: какая-то турбаза, он уж и не помнил, как это бывает? Последний раз в студенческие годы, даже в палатке жил, кормя комаров, потом, когда делал карьеру, не до отдыха было. А уж когда появились деньги, первая мысль была — за границу! Квашнин с усмешкой вспомнил теперь первый отель, в котором остановился. Приморский городок, где самыми крутыми были четырехзвездочные отели. Теперь-то Квашнин понимал, что это дыра, а тогда, остановившись в трех звездах, почувствовал себя во дворце, на празднике жизни. Как же! Италия!

Но здесь, в средней полосе России, было еще хуже в плане комфорта, физического и душевного. Да еще отец избранницы — вор и убийца. И надо ей как-то об этом сказать. Шантажировать? Нина и без того достаточно унижена. Квашнин не хотел ее заставлять . Он искренне надеялся, что девушка будет его уважать. Восхищаться его умом, предприимчивостью, богатством. Всем тем, что он ей сможет купить, имея большие деньги. А остальное, как говорится, приложится. Связи по расчету довольно комфортные и прочные, с его стороны — деньги, с Нининой — качественные эскорт-услуги, в том числе и секс.

— Нервничаешь? — в упор спросил он у Нины, когда та, наконец, появилась в гостиной. Квашнин скептически оглядел ее наряд: джинсы, кеды, простую футболку. — Что-то не похоже на попытку меня соблазнить. Или ты ждешь, что я все сделаю сам? — он с насмешкой посмотрел на Нину.

Та вспыхнула, вспомнив недавнее унижение в квартире у Боброва. Сговорились они, что ли? Да неужели и, правда, что все, как один мужики — сволочи?!

— Мне раздеться? — с вызовом спросила Нина. В конце концов, все это уже было. Второй раз не так больно.

— Ладно, остынь, — Квашнин поднялся. Он был не в настроении. А без настроения — какое удовольствие? — Я устал с дороги. Полчаса трясся по вашим колдобинам. Уе… ще этот ваш Чацк, — выругался он.

Нина молчала. «Что мне делать?» — гадала она. «Как себя вести?».

— Иди к матери и сестрам, — вывел ее из ступора Квашнин. Обрадованная Нина шагнула к дверям. — И да: не надейся.

— Что? — Нина резко обернулась.

— Фраза «если ты не захочешь, то ничего не будет», не прозвучит…

…Бобров закинул сумку в шкаф и требовательно посмотрел на Гольдмана:

— И так? Что будем делать, Ося?

Они были в комнате вдвоем. Протопопов поднялся в мансарду, слышно было, как он ходит, раскладывая вещи. Пол дрожал под шагами почти двухметрового гиганта Кольки, шаткие стены щитового домика ходили ходуном.

— Ты хочешь сказать, с чего начнем? Можно попробовать поговорить с Мартином, — осторожно сказал Гольдман.

— Он от меня с четверга прячется, — пожаловался Бобров.

— Но он приехал. Это хороший знак. Получается, он хочет тебе помочь. Но ему стыдно, что ты застал его в таком виде.

— Если мы не поспешим, то найдем его еще в худшем виде.

— Это неизбежно, — философски заметил Гольдман. — Сегодня ночью все без исключения напьются. Неделька выдалась та еще.

— Так, может, успеем? — Бобров привстал.

— Сядь, — вздохнул Гольдман. — Ты собираешься вломиться к ним в домик? Там Шелковников. Проще попросить Лену, чтобы утром открыла дверь и впустила нас. И, пока Мартин трезвый, попробовать воззвать к его совести.

— Что ж… Еще варианты есть?

— А ты не допускаешь мысли, что это… — Гольдман взглядом показал на потолок.

— Колька? Нет… Он слишком уж…

— Тупой, да? А ведь это очень удобно, Андрюша. Тупить.

Бобров задумался.

— Как думаешь, чем сейчас занимается Байдашев? — спросил Ося.

— Тем же, чем и мы. Не думаю, что он сегодня ночью напьется.

— Вот! — Гольдман поднял вверх указательный палец. — Уверен: он взял след. Остается засечь, возле кого он будет крутиться во время банкета. Где сядет.

— Ну, сядет он, положим, рядом с боссом.

— Это ненадолго. Сегодня все ненадолго, Андрей, — печально сказал Гольдман. — Шаткое равновесие наступит, когда все усядутся за стол. А когда встанут из-за него, начнется срач. Проблема-то не рассосется после того, как все наедятся и напьются. Среди нас убийца. И Мартин под ударом. Надо бы за ним присмотреть.