Наталия Антонова - Мелодия для саксофона

– Как что?! – брови Гузель превратились в луки, собирающиеся выпустить стрелы.

– По-моему, ты хочешь сбить меня с толку, – проговорил муж.

– Нисколечко. Просто именно Гегель ставил разум в центр всего, он так и писал, что разум «на всех высотах и во всех глубинах водружает знак своего суверенитета».

– Не очень-то понятно, что он этим хотел сказать.

– Только то, что разум вездесущ и всевластен. Он даже о боге писал: «Бог есть в существе своём мысль, само мышление».

– Извини, но мне ближе то, что бог есть любовь.

– Гегель считал, что и любовь, и семейная жизнь, и все другие чувства являются формами умозаключений.

– Мне, право, странно слышать такие слова от женщины, – нахмурил лоб Ринат.

– Так Гегель же не был женщиной, – рассмеялась Гузель и тотчас прикрыла рот ладошкой, опасаясь разбудить дочку.

– Не бойся, – сказал муж, – если даже пушки будут палить у нас под окном во славу твоего Гегеля, Гулька не проснётся.

– Он не мой! А кстати, ты знаешь, что выражение «встать на голову» принадлежит Гегелю?

Ринат покачал головой:

– А он что любил стоять на голове?

– В переносном смысле! – фыркнула Гузель. – Он писал: «С тех пор, как Солнце находится на небе и планеты обращаются вокруг него, не было видано, чтобы человек встал на голову. То есть опирался на свои мысли и строил действительность соответственно им. Анаксагор впервые сказал, что Нус (ум) управляет миром, но лишь человек теперь признал, что мысль должна управлять духовной деятельностью».

– Извини, дорогая, но я что-то запамятовал, – Ринат выразительно постучал себе по лбу, – кто у нас Анаксагор?

– А, один древнегреческий философ середины пятого века до нашей эры. Он был выходцем с Востока, но большую часть своей жизни прожил в Афинах. Его, кстати, принято считать первым профессиональным учёным.

Рината умиляло, что жена рассказывала о неведомом ему Анаксагоре таким тоном, словно он был их соседом по лестничной площадке.

– А кстати, – сказала Гузель, – Анаксагор считал, что мир вечен, «он не сотворим и не уничтожим».

– Мне нравится эта его мысль, – сказал Ринат, теребя шелковистую прядку чёрных ароматных волос жены. И добавил: – А твой Гегель, извини, конечно, на мой взгляд, сухарь.

– Да ладно тебе, – Гузель тихонько стукнула мужа ладошкой по руке, теребящей её волосы, – вот, например, Герцен считал, что «все произведения Гегеля пронизаны поэзией».

– Это он загнул, – сказал Ринат и сладко зевнул.

– Ничего подобного, ведь и сам Гегель говорил, что «Философия душа всех наук», а поэзия одна из форм познания действительности, и поэты были исторически первыми исследователями мира.

– Да? Как интересно, – пробормотал Ринат, и через мгновение Гузель поняла, что муж спит.

Она улыбнулась и, устроив поудобнее голову у него на груди, закрыла глаза.

Как ни мечтал ещё совсем недавно Наполеонов о своей постели и материнской ласке, вечером он всё же позвонил в детективное агентство своей подруги детства.

Трубку, как всегда, снял её помощник Морис Миндаугас и произнес:

– Детективное агентство «Мирослава» слушает.

– И когда вы только определитель номера на стационарный телефон поставите? – с притворным негодованием проговорил Наполеонов.

– А зачем? – улыбнулся Морис, узнав голос друга.

– Как зачем?! – продолжал негодовать следователь, – а если вам, например, позвонит конь в пальто?!

– Значит, мы ему нужны, – невозмутимо отозвался Миндаугас.

– И что вы с ним делать-то будете? – неожиданно заинтересовался Наполеонов.

– Пригласим в дом, поможем снять пальто, напоим чаем…

– Подожди, подожди, – перебил его следователь, – а кормить вы его будете?

– Это смотря что он захочет съесть. Овса, например, у нас нет.

– Погоди ты со своим овсом! У вас борщ есть или супец какой-нибудь?

– На ужин суп с фрикадельками, но, по-моему, кони…

– Да при чём тут кони?! – воскликнул Наполеонов, – я уже о себе говорю!

– А о тебе, тогда ещё запеченная грудка индейки…

– Небось опять с овощами, – фыркнул Наполеонов.

– С отварной брюссельской капустой.

– Трава!

– Она очень полезна.

– Знаю-знаю, мать уже все уши прожужжала и вы тоже. А пирог есть?

– Скоро испечётся.

– С чем?

– Разве тебе не всё равно, – не выдержал и рассмеялся Морис.

– Вообще-то ты прав, – грустно вздохнул Наполеонов, – я буду пирог с любой начинкой. Но грех издеваться над голодным человеком.

– Это ты голодный человек?

– А то кто же?!

– Ты всегда голодный.

– И всё-таки с чем пирог?

– Один – с рисом и мясом, другой – с лимоном и яблоками.

– Так будет два пирога?! – обрадовался Шура.

– Два. Так что приезжай скорей.

– Мчусь на крыльях своей «Ладушки»!

– Только не гони сильно, – предупредил Миндаугас, – дождь прошёл, шоссе мокрое.

– Не учи учёного! Я ли не пекусь о своей девочке!

Девочкой Наполеонов называл свою белую «Ладу-Калину» и, действительно, так холил её и лелеял, словно это был не автомобиль, а кобыла арабских кровей.

Из машины он позвонил своей матери и голосом полным раскаяния проговорил:

– Ма, я еду к Мирославе…

– Там и заночуешь? – усмехнулась Софья Марковна.

– Но не ехать же мне ночью домой, – заныл Шура, – дождь прошёл, шоссе мокрое.

Софья Марковна не выдержала и рассмеялась:

– Можешь не оправдываться.

– Да?

– Да! Я даже рада, что тебя сегодня не будет дома.

– Это ещё почему? – насторожился Шура.

– Мы сегодня с девочками идём в филармонию, потом поужинаем в кафе и ночевать приедем к нам.

– О! – делано огорчился Наполеонов, – и такой цветник будет благоухать в моё отсутствие!

– Так тебе и надо, – поддразнила сына Софья Марковна и добавила: – передавай им всем привет.

– И Дону? – спросил Шура.

– Ему в первую очередь, – усмехнулась мать, наслышанная о сложных взаимоотношениях сына с котом Мирославы.

– Может, ещё и поцеловать его прикажешь?

– Целуй на здоровье! Чао-какао, сынуля, – и Софья Марковна отключила связь.

– Вот так всегда, – обиженно пожаловался Наполеонов своей девочке, – ребёнка побоку – и в развлечения, как в омут с головой.

И тут ему показалось, что его «Ладушка» иронично усмехнулась:

– Тоже мне, ребёночек нашёлся.

– Что ты сказала? – спросил он машину.

Но «Лада» молчала.

«А всё-таки Мирослава права – есть душа у вещей, – подумал он, – а уж у моей «Ладушки» точно есть».

В глубине собственной души Наполеонов был доволен, что мама без него не будет скучать. Вообще-то он и так знал, что Софья Марковна живёт активной, интересной жизнью, имеет кучу подруг, благодарных учеников и просто знакомых. Она всегда находила, чем ей заняться в отсутствие сына. И считала, что сын не будет жить с ней вечно, а рано или поздно обзаведётся своей семьёй.