Наталья Александрова - Веер княгини Юсуповой

– Ну да, она самая. Только условие поставила: чтобы на нее ни в коем случае не подумали, чтобы сразу подозреваемый был. Это, доложу тебе, такая была зараза, что просто ненавистью исходила к девчонке той, секретарше. Ну, мне что, клиент всегда прав… – Киллерша хихикнула, отчего Надежду передернуло.

– И много у тебя таких заказов было?

– А твое какое дело? – опомнилась злодейка. – Тебе все равно с этими сведениями ничего не сделать, сдохнешь тут к утру!

– Да я не к тому спрашиваю… – Никто никогда не узнает, каких трудов стоило Надежде говорить спокойно. – Тщательней надо операции разрабатывать. Вполне могла ведь засыпаться, там дело на минуты шло. Ведь за Оксаной этой народ прямо толпой шел.

– Этот, из ваших, несся, как будто медом ему там было намазано, жена за ним… вот и случай удобный представился… очень удобный подозреваемый…

– Он ничего не помнит, – на всякий случай соврала Надежда. Не хватало еще, чтобы эта сволочь Витьку в больнице придушила.

– Это хорошо, – кивнула злодейка.

– А жену его выпустили, и теперь у них новый подозреваемый, бывший муж этой Оксаны…

– Муж? – Злодейка спросила это так, что до Надежды все сразу же дошло.

– Стало быть, это Корюшкин заказал тебе свою бывшую? То-то тогда в библиотеке мужской голос мне показался знакомым! Да ему-то зачем? Погоди-погоди… сама догадаюсь. У Оксаны что-то есть на него? Какой-то компромат?

– Да с чего ты взяла?

– А с того, что уж больно эта Оксана шифровалась. Боялась она кого-то, это точно. Мне…

Надежда вспомнила, как тот тип, Штукенвассер, говорил, что Оксана очень нервничала и заломила за записку несусветную цену. То есть ей нужны были деньги, чтобы уехать далеко и надолго, иначе зачем еще…

– Точно, – мрачно сообщила злодейка. – Она его шантажировала, деньги тянула, в противном случае грозилась всю жизнь ему поломать. Был у нее документ…

– Записка, что ли? – Надежда никак не могла взять в толк, какое отношение записка Феликса Юсупова может иметь к тому противному, хамоватому Корюшкину.

– Документ медицинский, – буркнула злодейка.

– Так вот что ты в квартире ее искала? И не нашла, – развеселилась Надежда. – Оттого клиент и недоволен, и ты бегаешь, как таракан под дихлофосом. Оксаночка-то теперь ничего не скажет… Вот говорила я, что тщательней нужно операцию разрабатывать…

Она слишком поздно заметила, что злодейка уже совсем близко, в последний момент Надежда пнула ее ногой, но той попало мало. Зато киллерша отвесила ей полноценную оплеуху, отчего у Надежды потемнело в глазах.

– Все сказала? – прошипела злодейка. – А теперь помолчи! – И она ловко заклеила Надежде рот скотчем. – Это чтобы ты не орала, так что никто тебя не найдет.

Надежда молчала. Не потому, что не могла говорить, а потому, что усиленно прислушивалась. Дело в том, что, когда злодейка ее ударила, Надежда дернулась и почувствовала, что старый проржавевший крест чуть сдвинулся. То есть он не был ни к чему прикреплен, а просто валялся у стены за ненадобностью. А это значит, что его можно сдвинуть.

Перед ее мысленным взором встали многочисленные картины, изображающие путь на Голгофу. Да, там все-таки крест был деревянный, хоть и очень большой, вряд ли она поднимет железный, да еще со связанными сзади руками. Ну хотя бы до дверей склепа доползти, если удастся. Надежда решила не тратить силы и не унижаться.

– Ну как тебе теперь?

Злодейка наклонилась ближе, и Надежда выразила глазами все, что она о ней думает.

– Пока-пока, подруга! – Киллерша напоследок торжествующе ухмыльнулась и вышла из склепа.

Надежда проводила ее измученным, растерянным взглядом.

Неужели злодейка права, и ей суждено умереть здесь, в этом склепе, от переохлаждения? Хоть на улице и оттепель, но при почти нулевой температуре ей долго не продержаться. Она уже сейчас чувствовала, как щупальца сырого холода пробираются под одежду, проникают в каждую клеточку тела…

Силуэт киллерши последний раз мелькнул в дверях склепа. Она задержалась на пороге, закрыла дверь. Железная дверь хищно лязгнула, но тут же слегка приоткрылась под собственным весом. Злодейка вполголоса выругалась, снова попыталась закрыть дверь, но та опять приоткрылась.

Ну да, ведь ее можно отпереть и запереть только веером, о чем киллерша не знает. А веер – вот он, в кармане, Надежда чувствовала его сквозь одежду. Что ж, у нее появился хоть какой-то, пусть жалкий и ничтожный, шанс на спасение. Может быть, тот старик, кладбищенский сторож, заметит открытую дверь, заглянет в склеп и найдет ее…

Снаружи завывал ветер, скрипели, словно жалуясь на одиночество, ветви старых деревьев. Потом к этим звукам присоединился еще один: где-то неподалеку раздался тоскливый, заунывный вой – тот, что Надежда слышала часом раньше. Кажется, кладбищенский сторож говорил, что это воют бездомные собаки… Сейчас, в сгустившихся сумерках, этот вой казался особенно страшным.

Должно быть, даже киллерша почувствовала себя неуютно от этих леденящих душу звуков. Она последний раз безуспешно попыталась закрыть дверь склепа, выругалась и, бросив эти попытки, пошла прочь.

Ветер взвыл с новой силой, и его порыв еще шире распахнул дверь склепа.

Теперь Надежда видела в дверном проеме кладбищенскую дорожку и удаляющуюся по ней злодейку. Та явно спешила, чтобы как можно скорее покинуть кладбище. И вдруг сбоку от нее мелькнула огромная стремительная тень.

Не веря своим глазам, Надежда увидела несущуюся среди могил огромную собаку.

Киллерша испуганно повернулась, попыталась заслониться рукой, но это было то же самое, что заслониться от несущегося на полной скорости поезда. Собака налетела на женщину, сбила с ног, склонилась над ней…

Надежда услышала раздирающий душу крик, полный ужаса и страдания, а затем еще более страшный звук: хруст разгрызаемых костей и раздираемой плоти.

Надежда широко раскрыла глаза, не веря увиденному. И в то же мгновение громадная собака подняла голову и уставилась на нее. Надежда разглядела мощную голову с обвислыми ушами, страшную пасть и складки на морде…

Это был меделян. Давно уже вымершая порода, если верить книгам.

Надежда зажмурилась, чтобы не видеть эту кошмарную картину. А когда открыла глаза, собаки уже не было, только бесформенная, безжизненная груда лежала на дорожке в том месте, где минутой раньше стояла женщина-киллер.

Когда ужас миновал, Надежда снова почувствовала пронизывающий холод. Она пошевелилась, просто чтобы ощутить свое тело, проверить, что оно еще не онемело от холода, и вдруг почувствовала, что может немного сдвинуться с места. Она по-прежнему была накрепко привязана к железному кресту, но смогла немного передвинуться вместе с ним. Надежда повторила свою попытку – и передвинулась еще немного, на полшага приблизившись к выходу из склепа.