Ирина Комарова - Легкой жизни мне не обещали

– Но зачем ей это?

– Мало ли причин. На почве личных глубоко неприязненных отношений.

– Тогда у нее должны быть неприязненные отношения не к Гордееву, а к тому мужику, которого взорвали.

– А может они и были? Мы не знаем. Надо ее найти и поговорить.

– Уборщица, из неприязни к неизвестному нам человеку, взрывает его, да не где-нибудь на нейтральной территории, а в кабинете собственного директора, – я с сомнением покачала головой. – Слишком сложное получается построение. Но ты прав, поговорить с ней, в любом случае, надо.

– Я всегда прав, – убежденно сказал напарник.

– Ох, Гошка, вот от чего ты не помрешь, так это от скромности.

– Разумеется, нет! – он смотрел на меня с искренним изумлением. – Ты вообще, можешь себе представить более нелепую и бездарную смерть, чем от скромности?

До квартиры Светланы я добралась раньше хозяйки. Потопталась некоторое время у дверей, потом решила, что приятнее ждать на улице, а не в темном, грязном подъезде. На улице, по крайне мере, горел фонарь. Вышла и остановилась на границе света и тени. Бодрящий свежий воздух, это очень хорошо… вот только слишком он свежий. Может, вернуться в подъезд? Хотя, там ненамного теплее – разве что, ветра нет.

Немолодая женщина в каракулевой шубке, прогуливающаяся с детской коляской, окинула меня неодобрительным взглядом и отвернулась. Не знаю, чем уж я ей не приглянулась. Обычно, именно на людей этого возраста, как на женщин, так и на мужчин, я произвожу впечатление самое благоприятное. Может, она просто не любит молодежь? Бывают и такие. Я лично знала одну, не слишком счастливую и рано постаревшую женщину – она работала у нас в школе гардеробщицей. Так на нее, сам вид юного свежего личика действовал, как пощечина. Недолго она в нашей школе проработала, меньше года.

Размышляя на эту тему, я, довольно бестактно, разглядывала женщину с коляской. В молодости она, несомненно, была хорошенькой. Этого не могут скрыть даже обвисшие щеки и парочка дополнительных подбородков. Возможно, все считали ее милой и непосредственной хохотушкой. А сейчас, судя по брюзгливо поджатым губам, характер у нее существенно испортился. И голос, наверняка, неприятный – высокий и визгливый.

Неожиданно женщина встрепенулась и покатила коляску вперед, едва не наехав мне на ногу. Навстречу ей торопилась тонкая фигурка в длинном пальто.

– Ну что же ты, милочка, – послышалось красивое, почти оперное контральто. – Ты что считаешь, что я резиновая, сколько угодно могу растягиваться? У меня тоже дела есть, я не могу ждать, пока ты нагуляешься!

– Извините, Елена Владимировна, честное слово, я всю дорогу, бегом!

Голос показался мне знакомым. Темная фигура сделала еще несколько быстрых шагов и я, с изумлением, узнала Светлану.

– Народу очень много, я три маршруртки пропустила, и то стоя ехала.

– У тебя на все ответ есть, – отрезала женщина, подталкивая к ней коляску. – Завтра я приду на час позже.

– Но как же я… – пискнула Светлана и, натолкнувшись на взгляд женщины, замолчала.

– И будь добра, не забудь завтра про деньги.

– Да, Елена Владимировна, – несчастным голосом сказала Светлана. – Спасибо большое, я вам так благодарна.

– Ерунда, – величественно отмахнулась женщина, – знаю я вашу благодарность. Все, до завтра.

– До свидания, Елена Владимировна, – сказала Светлана уже в спину уходящей женщины. Потом наклонилась к коляске, повозилась, поправляя одеяльце, и сказала совсем другим, полным любви и нежности, голосом:

– Ну что, мой маленький? Нагулялся? Пойдем домой?

Если бы я не вышла на свет, она бы прошла мимо, не заметив меня. Собственно, она и так могла не заметить – настолько была занята ребенком, но я ее окликнула.

– Вы? – Светлана резко остановилась. – Господи, да что вам опять нужно? Ведь все уже, кажется, рассказала, и вам, и милиции! Ну что вы за мной ходите?! – она почти кричала. – В чем подозреваете? Не знаю я ничего, и знать не могу! Не нужно мне все это, неужели непонятно?

– Теперь понятно, – я кивнула на коляску. – И могу сразу сказать, если бы вы были с нами откровеннее, мы бы вас давно оставили в покое.

– Это моя личная жизнь и к работе она отношения не имеет!

– Разумеется, не имеет, – согласилась я и осторожно заглянула в коляску. Ничего толком не разглядев в полумраке, состроила умиленное выражение на лице: – А кто это, мальчик или девочка?

– Мальчик, – Светлана сразу успокоилась, и лицо ее осветилось улыбкой. – Сашенька.

– Может, все-таки, поговорим, – мягко предложила я. – Расставим окончательно, все точки над «i»?

– Хорошо, – покорно сказала она. – Пойдем, расставим. Иначе, вы ведь, все равно не отвяжетесь.

– Не отвяжусь, – весело подтвердила я. – Давайте, я вам с коляской помогу.

Невеликий это труд, поднять коляску с ребенком на второй этаж, тем более, вдвоем. Но когда мы добрались до дверей квартиры, Светлана привалилась к стене, отдышаться. Объяснила мне, виновато улыбаясь:

– Устала сегодня. И потом, я действительно, всю дорогу бегом бежала. Свекровь у меня строгая, за каждую лишнюю минуточку отчитает.

– Свекровь? – изумилась я. – Я думала это у вас няня приходящая.

– Что вы, – Светлана, наконец, отперла замок и вкатила коляску в узкий коридор. – С моими доходами няню не наймешь. Знаете, сколько они берут? Сейчас я свет зажгу.

– Не знаю, – ответила я. – Мне это как-то не было нужно до сих пор. Но ваша свекровь тоже про деньги говорила. Вы что, ей платите?

– Так ведь Елена Владимировна почти целый день с Сашенькой. И потом, она пожилая женщина, и в общем-то, не обязана… – под моим недоумевающим взглядом, Светлана покраснела и сказала с упреком: – Вы просто не представляете себе! Это совершенно несравнимые деньги! На настоящую хорошую няню и на неделю не хватило бы. А тут, все-таки, Сашенька не с чужим человеком, а с родной бабушкой.

– Это, конечно, другое дело, – я согласилась только потому, что спорить в этой ситуации было нелепо. На мой взгляд, родная бабушка могла бы… впрочем, это не мое дело.

– Да вы раздевайтесь. Вот вешалка и тапочки есть. Руки помоете?

Разумеется, я не отказалась. В ванной стоял большой таз с мыльной водой, в которой мокли какие-то детские вещички – стирка явно не входила в обязанности Елены Владимировны. Светлана, тшательно, по-хирургически, намыливая каждый палец, покосилась на замоченное белье и подавила вздох.

Я оглянулась на коляску. Ребенок совсем маленький, таких даже в ясли еще не берут.

– А почему вы работаете? Я точно не знаю, но до полутора лет, кажется, вы можете с ребенком сидеть. Имеете право – закон есть.

– Закон-то есть, – усмехнулась она. – Вот только там не написано, как на детское пособие прожить. Так что я работу стала искать сразу, как только Сашенька до детского питания дорос. Слава Богу, Елена Владимировна не отказывается помогать.