Мария Воронова - Второй ошибки не будет

Как подсудимый, Федор понимал, что, наверное, виновен, раз все свидетели в один голос твердят, что он ни с того ни с сего выскочил на встречку, а значит, надо отвечать, ничего не поделать, но, как юрист, видел, что дело сляпано – дыра на дыре, и там за любую строчку можно уцепиться, чтобы его развалить.

Это доказывало, что Воскобойников чем-то так сильно заинтересовал адвоката, что тот решил потопить своего подзащитного, но ради Татьяниного спокойствия развивать эту тему Федор не стал и хамить адвокату тоже смысла не видел.

В конце концов, Воскобойников – дядя суровый, в его арсенале не только пряник, но и кнут.

Ах, если бы вспомнить, как было! Федор энергично почесал затылок, потом приложился лбом к холодному оконному стеклу… Нет, не помогло. Ясно представилось только лицо девочки с бубликами кос в заднем окне автобуса. Он бы легко узнал в толпе этого ребенка, а вот что произошло с ним дальше, не имел ни малейшего понятия.

Еще раз перебрав сваленное на кровати барахло, Федор решил, что ничего не забыл, подумал и в кухне взял небольшую мисочку с синей окантовкой. От старости белая эмаль посерела на донышке и покрылась мелкой сеткой трещин, и давно следовало ее выкинуть, но уж больно она была удобная.

Вдруг вспомнилась довольно странная посуда – некий фарфоровый гибрид терки и блюдечка, очевидно, спроектированный в помощь беззубым для поедания яблок. Этот вычурный предмет не пользовался в доме спросом, годами лежал в дальнем углу буфета, как вдруг Татьяна обнаружила его отсутствие и стала выпытывать у них с Ленкой, куда он делся. Федор ничего не знал, и Ленка отрицала все совершенно искренне, так что Татьяна в конце концов поверила им, какое-то время недоумевала, ведь не могла же посуда сама уйти из дому, но вскоре забыла о загадочной пропаже. Прошло месяца два или больше, и Ленка пришла к нему в слезах и призналась, что это она вынесла терко-блюдечный гибрид из дому, чтобы обеспечить питание сломавшему челюсть одногруппнику. После шинирования он мог только всасывать жидкую пищу, так что странная посуда была ему нужна, как никому другому.

Отнесла и напрочь забыла, а парень проворонил терку где-то в больнице и не вернул. Но когда Татьяна спрашивала, Ленка искренне верила, что не брала посуду, и ничего нигде не шевельнулось. А теперь вот вспомнила и не знает, что делать, потому что мать порвет, а с грузом на совести тоже тяжело.

Он тогда посмеялся и обещал, что тайна останется между ними. Абсолютно поверив Ленкиному объяснению, он удивился капризам психики, как можно забыть настолько прочно, что не вспомнить во время пристрастного Танькиного допроса, а теперь, пожалуйста, сам попал в ловушку собственного мозга.

И ведь тоже вспомнит наверняка, как и Ленка, внезапно, но будет уже поздно. Никто не станет слушать.

Вернувшись в комнату, он аккуратно уложил весь хабар в большой рюкзак, надел его на плечи и попрыгал. Вроде удобно и не слишком тяжело.

Татьяна вернулась с работы чуть раньше обычного. Увидев рюкзак, стоящий в коридоре, пожала плечами:

– А-а, а ты уже все собрал? А я специально отпросилась помочь.

– Спасибо, – тепло произнес Федор. Ему была приятна Татьянина забота.

Переодевшись, жена пошла на кухню готовить ужин, и начался обычный вечер, такой же, как многие другие до него, только последний.

Когда в телевизоре зазвучала мелодия прогноза погоды и по экрану на фоне красивых пейзажей поплыли названия городов, Татьяна встала с дивана.

– Пойду спать. Завтра трудный день.

Федор удержал ее за руку.

– Тань, может, хоть сегодня вместе поночуем? Последний раз.

– Хорошо, – сказала она сухо.

Федор лег, погасил свет, с удовольствием слушал, как в ванной шумит вода, а вскоре Таня скользнула к нему под одеяло.

Он обнял ее, поцеловал, она ответила холодными губами, и вся была скованная, как ледяная. Он приподнялся на локте:

– Тань, ну ты чего?

– Ничего, продолжай.

– Но я хочу тебе хорошо сделать…

– Себе сделай.

Федор лег рядом и уставился в потолок. Люстра в темноте выглядела, как паук, готовый к прыжку, даже странно, как это раньше он этого не замечал. И не думал, что мужчина и женщина, занимаясь любовью, делают совершенно разные вещи и придают этому разный смысл.

Настала Танина очередь приподняться на локте:

– Ты обиделся?

– Нет.

– Правда, Федор, продолжай.

– Ты же не хочешь.

– Это не важно сейчас.

Федор не ответил. Сказать, что ему не нужны подачки? Хамство. Но если она не хочет сейчас ему довериться, то ждать его и посылки посылать не нужно? Шантаж. Что Глаша – это Глаша, а жена – это жена? Правда, но прозвучит, наверное, как оскорбление.

Да и как просить о любви после того, как он полюбил другую?

Федор вспомнил, как в школе им рассказывали об Александре Ульянове, который отказался ходатайствовать о помиловании у царя не из высших революционных соображений, а по побуждению порядочности и благородства. Он считал недопустимым просить пощады у человека, которого хотел убить.

Так и ему ни о чем просить Таню нельзя теперь.

– Давай, а то вдруг тебя завтра посадят.

– Не переживай об этом, Таня. Приедешь на супружеское свидание, если захочешь, тогда и наверстаем. Через силу не надо.

– Ты точно не сердишься?

– Точно. Я понимаю.

Федор соврал. Может быть, Татьяна чувствовала сейчас примерно то же, что и он, когда брал ее с ребенком, только в сто раз острее. А может быть, и совсем другое.

И вдруг он решился:

– Слушай, Таня, а ты не расскажешь, кто Ленкин отец?

Татьяна резко села в постели:

– Зачем тебе?

– Не знаю.

Татьяна молча вышла из комнаты, и он решил, что она обиделась и отправилась спать к себе, но вскоре жена вернулась и с тяжелым стуком поставила на тумбочку пепельницу.

Открыла форточку, устроилась в подушках поудобнее и запалила сигаретку. Федор хотел сострить, что приличные люди курят после, а не вместо, но в свете огонька зажигалки лицо Тани показалось таким печальным, что он промолчал. Татьяна вдохнула и закашлялась.

– Ты давай тут не увлекайся этим делом, пока меня не будет.

– Ты там тоже не начни.

– Не-не. Но сигареты присылай, как валюта пригодятся.

– Тебе действительно интересно, кто Ленкин отец? – спросила Татьяна.

– Не то, что бы… – Федор замялся, – вопрос в том, хочешь ли ты со мной поделиться.

Татьяна кивнула:

– Хорошо, скажу. Ты, наверное, думаешь, что это какой-нибудь мальчик из универа меня обрюхатил, так, по глупости и по пьяни? К сожалению, Федя, все еще хуже. Ленка от папиного начальника.

– Да иди ты! – вырвалось у Федора.

– Само собой, то была величайшая любовь всех времен и народов, – Татьяна недобро усмехнулась, – со всеми погремушками. Такой был красивый мужчина, интересный, что называется, настоящий мужик. Ты его не застал, потому что он пошел на повышение, а папа как раз занял его место.