Мария Воронова - Второй ошибки не будет

Ладно, решила Ирина, не детей, так женщин. Вызовем тетку, которая стояла возле первой двери автобуса, несмотря на очень грамотное распоряжение «за кабину водителя не заходить», смотрела в лобовое стекло и все видела.

Начался допрос подсудимого. Макаров повторил, что не помнит момента аварии, и, в сущности, больше ему нечего сказать суду.

Поднялся Бабкин:

– Федор Константинович, а куда вы направлялись в тот день?

Макаров пожал плечами:

– На залив, но какое это имеет значение?

– Отвечайте на вопросы, – приказал Бабкин. – С какой целью вы туда ехали?

– С какой и все. Хотел побыть на природе.

– Да? Странное решение посреди рабочего дня.

– Я находился в отпуске.

– И где вы были до этого?

– Простите, но я все же не понимаю…

– Отвечайте, – бросил Бабкин так хлестко, что Ирина заподозрила, что он отрабатывал эту реплику дома перед зеркалом.

– Я ехал с Красненького кладбища.

– А что вы делали на кладбище?

– Был на похоронах.

– Чьих?

– Одной своей знакомой.

– И какие отношения связывали вас с этой знакомой?

Макаров нахмурился, и Ирина сжалилась не столько над ним, сколько над его женой.

– Я думаю, что это не относится к обстоятельствам дела, – сказала она.

Бабкин только что не подпрыгнул от возбуждения:

– Отчего же, товарищ судья? – Он иронически склонил голову набок – тоже, наверное, репетировал. – Между прочим, есть сведения, что Макаров в тот день ехал с похорон своей любовницы!

– Это не имеет отношения к делу.

– Неужели? Но проблема в том, что у нас по какой-то загадочной причине отсутствует анализ крови подсудимого на алкоголь, поэтому мы должны хотя бы на основании свидетельских показаний установить факт алкогольного опьянения или наличие сильного душевного волнения, в состоянии которого Макарову лучше было не садиться за руль.

Ирина посмотрела на адвоката. Тот молчал.

– Подсудимый, ответьте, принимали вы алкоголь или нет? – вздохнула она. Смысла в этих вопросах никакого, но Бабкин не отвяжется.

– Нет, насколько я помню.

– Опишите ваше психологическое состояние в часы, предшествовавшие аварии.

Макаров сглотнул:

– Я был подавлен, но смирился с потерей и держал себя в руках.

Бабкин еще поспрашивал насчет водительского стажа Федора Константиновича, были ли у него раньше нарушения, но прицепиться оказалось не к чему.

Адвокат продолжал молчать. Возможно, это была его хитрая тактика.

Свидетельское место заняла тетка из автобуса и бойко оттарабанила, как ехала себе, ни о чем плохом не думала, и вдруг «Волга» как выскочит на встречную полосу прямо перед носом автобуса, она и понять-то толком ничего не успела, и тут машины столкнулись, закрутились, а больше она уже ничего и не поняла, потому что сильно испугалась.

Учитель девочки еще не подъехал, и Ирина вызвала водителя грузовика, шедшего следом за «Победой» Воскобойникова.

Тот показал примерно то же самое. «Волга» вылетела на встречную полосу, столкнулась с «Победой», а дальше он не может сказать точно, потому что за спиной у него ехала цистерна с кислотой, и в первую очередь он обязан был позаботиться о сохранности груза. Поэтому он даже не остановился помочь, ведь машины могли загореться, а перекинься огонь на цистерну, спасать стало бы некого, причем в радиусе ста метров.

Бабкин молчал, и адвокат тоже не задал ни одного вопроса, а Ирина вдруг сообразила, что здесь что-то не так.

На первый взгляд выглядит отлично, показания свидетелей друг другу не противоречат, а, наоборот, дополняют, в чем загвоздка? Так, тетечка в заключение своих показаний сказала, что автобус тоже пострадал в аварии, хоть и не сильно, а новый не мог подойти из-за затора, вот и пришлось дождаться милиции, а второй свидетель-то проехал мимо. Как он оказался в поле зрения правоохранительных органов?

Она спросила об этом, досадуя, что опять приходится совмещать работу судьи и адвоката.

– Так по путевому листу меня нашли.

Понятно. Но зачем? Был белый день, автобус вез целую делегацию потенциальных свидетелей, ведь не одна же тетка заметила момент столкновения. Те, кто сидел у окошек в левом ряду, тоже должны были что-то видеть, если Макаров действительно обгонял автобус и не успел вернуться на свою полосу.

И другие водители там были, помогали, пока не доехали «Скорая» с милицией.

Почему их показаний в деле нет, зато была потрачена куча усилий, чтобы разыскать какого-то левого мужика? И чем вообще подтверждается тот факт, что он присутствовал при аварии? Путевой лист? Но это, простите, не карта с проложенным маршрутом и хронометражем, а всего лишь основной первичный документ работы водителя. Чем доказано, что он проехал ни минутой раньше, ни минутой позже?

Свидетели из автобуса – совсем другое дело, они друг друга видели и могут подтвердить, шоферы, оставшиеся на месте происшествия, тоже, кроме того, их всех переписали гаишники. А этот откуда взялся?

Ну да, при определенной сноровке вычислить его не сложно, достаточно прикинуть, к каким крупным предприятиям удобно добираться по этой дороге, обзвонить диспетчеров – и пожалуйста, свидетель найден, только было бы куда лучше, если б хоть один из нормальных свидетелей вспомнил, что в момент аварии мимо проезжала цистерна с таким-то госномером. Тогда вопросов нет.

А тут, простите, мало ли кто где ехал и что видел.

Однажды бывшая заседательница, а ныне близкая подруга Ирины хирург Наташа получила крупный нагоняй от своего судмедэксперта. Это был уже очень пожилой человек и, выйдя на пенсию, специально устроился работать в обычную больницу, потому что там судебно-медицинские вскрытия случаются далеко не каждый день. Однажды Наташку вызвали в приемник, как дежурного хирурга, «Скорая» поставила диагноз тупой травмы груди и гемоторакса, но пока Наташа шла, больной умер. Из анамнеза было известно только, что он упал на улице, а на снимке действительно определялось тотальное затемнение, поэтому Наташа подтвердила диагноз травмы и с чистой совестью передала историю судмедэксперту. Тот приступил к делу и обнаружил совершенно не криминальный случай, а всего лишь деструктивную пневмонию с плевритом, так что умер бедолага не от травмы и потери крови, а от гнойной интоксикации. Эксперт в ярости, что ему пришлось делать какую-то работу, к тому же еще и не свою, примчался к Наташе в ординаторскую и принялся страшно на нее орать, а она не могла достойно ответить, потому что он опытный и старый, а она глупая и молодая.

«Но он же в «Скорой» сказал, что упал!» – пыталась оправдаться она, на что эксперт завопил: «А если труп скажет, что в него из пушки выстрелили, вы мне его с ножевым ранением пришлете?»