Ю Несбё - Королевство

– Всё? – спросил я, выглядывая в окно и не сопротивляясь слепящему вечернему солнцу. Краем глаза заметил, что он непонимающе на меня смотрит. – В прошлом году на празднике в честь начала стройки ко мне подходила Грета, – пояснил я. – Сказала, вы с Мари на даче Оса встречаетесь.

Какое-то время от Карла не доносилось ни звука.

– Черт, – тихо произнес он.

– Ага, – согласился я.

В тишине я услышал, как два раза каркнул ворон. Предупреждение. А затем прозвучал вопрос:

– А зачем Грета тебе это рассказала?

Я знал, что так и будет. Поэтому и не говорил ему раньше. Чтобы не слышать этого вопроса и не врать, не рассказывать, что именно Грета, как ей показалось, видела: мне нужна Шеннон. Даже если я только произнесу эти слова вслух, станет не важно, что они покажутся дичью и что о безумии Греты мы оба в курсе, – мысль в голову заронится. И тогда станет слишком поздно, Карл узнает правду – как будто она большими буквами написана у меня на роже.

– Понятия не имею, – с легкостью ответил я. Вероятно, даже с чрезмерной. – Ты ей все еще нужен. И если собираешься безнаказанно устроить переполох в курятнике, подожги солому и надейся, что пламя распространится внутрь. Как-то так.

Взяв в зубы бутылку, я осознал, что объяснение вышло чересчур многословным, а метафора – слишком надуманной, чтобы казаться произвольной. Надо было опять перевести мяч на его сторону поля.

– Так это правда – про вас с Мари?

– Тебе явно не верится, – сказал он, ставя на подоконник пустую бутылку.

– Не верится?

– Ты бы давно мне сказал. Ну или хоть предупредил бы. Поставил, по крайней мере, перед фактом.

– Конечно, я не поверил, – сказал я. – Грета выпила и еще больше обезумела, я просто-напросто обо всем забыл.

– А сейчас чего вдруг вспомнил?

Я пожал плечами. Кивнул в сторону амбара:

– Его бы подправить. Может, предложишь тем, кто отель будет красить?

– Да, – сказал Карл.

– Тогда скинемся?

– Я на другой вопрос ответил.

Я посмотрел на него.

– Что мы с Мари встречались, – договорил он и рыгнул.

– Не мое дело, – сказал я и глотнул пива, уже почти выдохшегося.

– Инициативу проявила Мари. На вечеринке в честь моего возвращения домой она предложила увидеться с глазу на глаз – поговорить, выяснить отношения. Но добавила, что не сейчас, когда на нас все будут глазеть, – лучше встретиться где-нибудь подальше, чтобы люди не судачили. Предложила увидеться на даче. Чтобы мы приехали на своих машинах, припарковались в разных местах – и чтобы я пришел после нее. Вполне разумно, правда?

– Вполне разумно, – согласился я.

– Идея у Мари появилась, потому что Грета рассказывала ей: у Риты Виллумсен когда-то был заведен такой же порядок в домике на пастбище с молодым любовником.

– Ого! А мадам Грета Смитт хорошо информирована.

Я почувствовал сухость в собственном голосе. Я не спросил Карла, помнит ли он, что, напившись в Ортуне, рассказал Грете про папу.

– Что-то не так, Рой?

– Нет. А что?

– Ты весь бледный.

Я пожал плечами:

– Я не имею права говорить. Поклялся твоей душой.

– Моей , говоришь?

– Да.

– А, у меня ее давно нет. Говори.

Я снова пожал плечами. Не мог вспомнить, поклялся ли тогда молчать вечно – я же был подростком, – или правде надо было просто высидеть карантин.

– Молодым любовником Риты Виллумсен, – начал я, – был я.

– Ты? – На меня округлившимися глазами уставился Карл. – Шутишь. – Он ударил себя по ляжкам и заржал. Чокнулся своей бутылкой с моей. – Рассказывай, – скомандовал он.

Я рассказал. По крайней мере, в общих чертах. Смеяться он перестал и посерьезнел.

– И все это ты держал в секрете с тех самых пор, когда еще был подростком, – покачивая головой, произнес он, когда я договорил.

– В нашей семье набираешься опыта, – заметил я. – Твоя очередь – рассказывай про Мари.

Карл рассказал. Что в первую же встречу на пастбище они, как говорится, рухнули в постель.

– Соблазнять-то меня она умеет, – сказал он с меланхоличной улыбкой. – Знает, что мне нравится.

– Так, по-твоему, шансов у тебя вообще не было, – сказал я, и в этой фразе оказалось куда больше обвинения, чем я думал.

– Я свою долю вины признаю, но цель она себе сама поставила.

– Соблазнить тебя?

– Доказать самой себе, что для меня она всегда будет на первом месте. Что я буду готов рискнуть всем. Что Шеннон и все ей подобные были и будут лишь заменой Мари Ос.

– Предать всё, – произнес я, доставая коробку снюса.

– Чего?

– Ты сам сказал, рискнуть всем. – На этот раз я даже не попытался скрыть обиду.

– Не важно, – сказал Карл, – встречаться мы не перестали.

Я кивнул:

– Все те вечера, когда ты говорил, что у тебя встречи, а мы с Шеннон ждали дома.

– Ага, – подтвердил он. – Муж из меня так себе.

– А в тот вечер, когда ты сказал, что был у Виллумсена, но видел, как Эрик Нерелл с женой вышли прогуляться вечером?

– Да, чуть не спалился. Естественно, я с пастбища шел. Может, даже хотел спалиться. Тяжко очень, когда тебя постоянно мучает совесть.

– Но ты выдержал, – сказал я.

Он не ответил на колкость – только голову наклонил.

– Какое-то время Мари со мной встречалась, потом почувствовала, что получила желаемое, – и бросила меня. Опять. Но я не жаловался. Это же просто… ностальгия. С тех пор мы не виделись.

– Ну а в деревне-то?

– Бывает, конечно. А она только улыбается – словно одержала какую-то победу. – Карл пренебрежительно усмехнулся. – Показывает Шеннон детей в коляске, которую, естественно, катит ее газетчик, – он же за ней как привязанный таскается. Он что-то подозревает – и это, по-моему, хуже всего. За этой порядочной, надменной рожей я вижу парня, мечтающего меня убить.

– Да ладно?

– Да. По-моему, он точно приставал с расспросами к Мари, а она нарочно ответила так, что повод для подозрений остался.

– Зачем ей это?

– Чтобы он плясал вокруг нее. Они такие.

– Кто – они?

– Сам знаешь. Мари Ос и Рита Виллумсен. Мучаются от синдрома пчелиной матки. То есть мучиться-то приходится нам, трутням. Королевы, естественно, хотят удовлетворить свои физические потребности, но в первую очередь им нужны любовь и преклонение подданных. Потом они играют нами, как марионетками, плетя свои бесконечные интриги. Черт, от этого так устаешь.

– Ты не перебарщиваешь?

– Нет! – Карл грохнул бутылку о подоконник, и две пустые упали на пол. – Между мужчиной и женщиной, которые друг другу не родня, настоящей любви не бывает. Тут кровь нужна. Общая кровь. Настоящая бескорыстная любовь бывает только в семье. Между братьями и сестрами, детьми и родителями. А остальное…

Водя перед собой рукой, он уронил еще одну бутылку, и я понял, что он пьян.