Татьяна Степанова - Последняя истина, последняя страсть [litres]

– Времена и правда непростые, – согласилась Катя.

– И вы это мне говорите? – Эпштейн взмахнул стаканом с кофе. Пролил. – Третьего дня, когда в ИВС вы с Ригелем нас так невзлюбили, мне тюремщик здешний крикнул – кто довел нас до жизни такой? И это он спрашивает у меня?! Со всех сторон уже в уши дудят – мы какой год живем в состоянии внутренней холодной войны, противостояния гражданского. Кто не замечает этого, тот полный идиот. Если раньше это выплескивалось лишь в драки на телешоу и скандалы в соцсетях, то сейчас уже по живому пошло. Перекинулось на жизнь обычную, на быт, человеческие отношения, семьи. Это пугающее разделение людей на два лагеря. И это очевидно уже везде – в журналистике, в искусстве, в театре, в научном сообществе, в образовании. Это даже в полиции уже есть, у силовиков – такое разделение! Что говорить о прочих? Это влюбленных разделяет, рушит брак. И куда это нас в будущем заведет? А? Вы не задавали себе такого вопроса? Я последнее время задаю его себе слишком часто. И поэтому я не строю планы здесь. Увы, я их больше здесь не строю. Моя задача скромна: найти хорошо оплачиваемую работу – а Лесик Кабанов при всех его недостатках не скупился. Наколотить бабла. Поднять детей на ноги. Забрать их и – найти другое, более подходящее место для жизни. Кипр мне очень подойдет. Про Монако я вообще молчу. В Тель-Авиве у меня куча родни, но я там скучаю по России.

– А почему вы с вашим напарником Аристархом все время сидите в отделе полиции? – спросила Катя. – У вас офиса своего здесь нет в городе?

– Начальник Главка полиции так распорядился. После волнений в городе мы под охраной полиции. К тому же, пока идет расследование, нас просили город не покидать. Да и Фима Кляпов переживает некую метаморфозу сейчас. Ему кажется, что здесь больше шансов встретиться с той, которая его… ну, скажем так… форменно околдовала. – Эпштейн состроил гримасу. – Нашел время влюбиться, дурак. И в кого! Сколько мы сил потратили, чтобы эту Герду угробить как гражданского лидера и политика, чтобы по судам затаскать… Сколько я сам постов обличительных написал, бог мой… И все коту под хвост из-за Фиминого идиотизма. Тестостерон в нем взорвался, и – все, запретил нам вообще о ней что-то писать. Орет, чтоб весь нами запущенный в медиа негатив о ней был стерт из интернета! А как его сотрешь? Это интернет… Ее сюда часто с пикетов неразрешенных доставляют, он ее тут и караулит. Дурак дураком… Лесика Кабанова это просто до белого каления доводило. Он считал, что Фима Кляпов его предал. Он на него орать стал, но на Фиму наезжать никому не советую. Они крупно поссорились.

– Поссорились? Но Кляпов продолжал работать на Кабанова?

– Нам же деньги вперед заплатили. Но это не работа была, видимость уже одна. Фикция. И Лесик это знал и бесился. Кому понравится, что за ваше бабло вас же и разводят?

– А Кляпов бывал у Кабанова дома в Малаховке? Он знаком с его женой Ульяной? – спросила Катя.

– Да, бывал, мы все туда ездили раньше. И я, и Аристарх. Лесик нас приглашал. Он, когда хотел, был самый радушный хозяин.

– А Борщов там бывал? – осторожно спросила Катя.

– И он тоже. У него с Лесиком свои дела были шкурные.

– По поводу чего?

Эпштейн хотел что-то сказать, однако вдруг присвистнул насмешливо.

Катя увидела, как к отделу полиции идет со стороны автобусной остановки Герда Засулич.

– И ее наш тевтон повесткой на допрос выдернул, – констатировал Эпштейн. – Царица здешнего пчелиного улья. Ну, сейчас, будет потеха. Это я вам говорю.

Катя следом за ним поспешила внутрь. Допрос Герды после встречи в кафе она хотела услышать лично.

В кабинете, кроме Вальтера Ригеля и Герды Засулич, присутствовал и Гектор Борщов в элегантном деловом костюме – ну прямо не 66-й отдел, а столичный Сити. За Катей в кабинет хотел просочиться и Эпштейн, но Гектор закрыл перед его носом дверь. Вилли после ночной попойки – сама чопорность и невозмутимость. Свежая форменная рубашка. Идеальный пробор в русых волосах и взгляд непроницаемый. Герда глянула на вошедшую Катю, и той показалось, она рада, что в кабинете, кроме этих двоих, и та, которая всего час назад сказала ей в кафе «я вам не враг».

– Мой первый вопрос к вам, Герда Геннадьевна, – официально начал майор Ригель. – Как часто вы общались с Алексеем Кабановым? Сколько раз вы с ним виделись? Когда? Сколько раз он вам звонил? Когда в последний раз звонил и вы с ним встречались?

– Мы сталкивались на двух первых городских митингах, он там выступал. Вам это отлично известно, – ответила Герда спокойно. – Затем мы встречались в городской администрации, когда принесли туда петицию горожан против строительства мусорозавода. Он тоже там был. Затем он приезжал в наш штаб, в офис комитета – это накануне разгона последнего митинга.

– И чего он от вас хотел?

– Чтобы мы отозвали заявку и не проводили митинг.

– То есть даже тогда он все еще пытался с вами договориться?

– Ему не с нами надо было договариваться, а с горожанами, которые категорически не хотят и не хотели мусорозавод.

– Сколько еще было у вас встреч?

– Больше не было.

– А звонков?

– Он мне не звонил никогда. И в комитет тоже не звонил. Было два мейла по почте от его компании – это все.

– Он предлагал деньги? Отступное? – спросил Гектор Борщов.

– Да. Когда приехал в комитет. Предложил создать городской фонд в поддержку экологии, озеленения, рекреации парка.

– Я не об этом. Он вам лично, как лидеру протестов, и членам комитета спасения предлагал деньги – отступное за то, чтобы вы отозвали свою заявку на митинг?

– Да, – ответила Герда и глянула на них с вызовом. – Он всегда считал, что все и всех на свете можно купить.

– И вы отказались?

– Мы отказались. А вы митинг разогнали.

– А вы сразу построили палаточный лагерь у мусорного полигона. И продолжали вести противоправную деятельность.

– Мы отстаивали интересы нашего города. Это строительство мусорозавода было незаконным. У нас тяжба в суде до сих пор.

– Теперь можете отозвать иск и своего адвоката Оболенскую. – Гектор Борщов улыбнулся ей дружески. – Стройка в связи с убытием на тот свет главного застройщика отменяется. Интересно мне, куда отправился Лесик Кабанов – в рай или в ад?

– Вам виднее, – ответила Герда Засулич.

– Мне? Ну, пока на вопросы следствия вы отвечаете, дорогая моя. Я искренне недоумевал все это время, пока здесь в городе шли разборки и митинги. А чего собственно вы хотите добиться?

– Чтобы голос жителей нашего города был услышан. Чтобы с нами не обращались, как с бессловесным стадом, как с пешками. Как с полным ничтожеством.

– Но мусорозавод все равно надо строить. Вы образованный человек, Герда, окончили МГУ, вы прекрасно понимаете – можно кричать об экологии на митингах, но от решения проблемы мусорных полигонов и переработки всей этой дряни все равно никуда не деться. Желаем мы того или нет – за этим будущее. Считайте, оно уже наступило здесь, в Староказарменске. Мусорозавод – это хоть какое-то решение проблемы. Это современная технология. Вы же так горячо выступаете в поддержку всего современного, передового, креативного. Но только не здесь, в городе, где вы живете?