Алексей Биргер - Ведьмин круг

- От начальника.

- Почему опер расскажет ему, где я нахожусь?

- Чтобы обосновать, почему Ажгибис, а не ты, должен сидеть в засаде у старухи. Чтобы все получалось совсем прав­доподобно.

- Так, да не так. - Высик покачал головой, почти повто­ряя жест покойного Берестова. - Правда, но не вся. Опер и не сможет не рассказать, чтобы соблюсти правдоподобие, и не захочет умолчать - потому что я для него опасен. Сама сообрази. Ажгибис, как ни крути, - его прокол. Этот прокол разоблачил я. Значит, когда наступит время предоставлять отчет в верха, вполне возможен вариант, что, исходя из моих показаний, самого опера привлекут. За утерю бдительности, которая объективно вылилась в потакание бандитам. За это можно не только должность потерять, но и свободу, а то и жизнь. Теперь представим себе: меня нет, а опер подает доклад в безопасном и выгодном для себя свете. Заявит, что это он разоблачил Ажгибиса, - и как жаль, что я героически погиб в неравной схватке с бандитами, и мои убийцы заслуживают самой суровой кары... Улавливаешь? Куда бы я ни пошел, он бы меня подставил, сообщив Ажгибису о всех моих пере­движениях. Соврать ему, что я пошел в одно место, а самому пойти в другое, нельзя. Это поставить под угрозу всю опера­цию. И получается, что нет мне нигде защиты, и единствен­ные, кто могут меня прикрыть - добры молодцы Свиридова. А для этого мне надо быть рядом с тобой, быть связанным с тобой одной веревочкой. Из нас с тобой получается велико­лепная двойная наживка, на которую наши враги не могут не клюнуть. Но одновременно это будет хоть каким-то обеспе­чением нашей безопасности. По ряду причин.

- Они ведь и с тобой расправятся, расправившись с теми, кто придет нас убить.

- Разве я сказал, будто надеюсь, что они расправятся с теми, кто придет нас убить? Ты невнимательно слушала. Я сказал, что они нас прикроют. А как - это уже другое дело. Ты что, не понимаешь, что и без твоих подсказок старуха переиграет Сви­ридова?

Мария побледнела.

- Погоди... Ты хочешь сказать, тетка, - видно, она привыкла называть так Акулову, - может и не добраться до наших?

- Может и не добраться. Дом, скорее всего, под наблюдением. Но доберется она или нет, это в принципе дела не меняет. Им в любом случае придется отвлечься на разборку с людьми Свиридо­ва. Это не меньше трех часов, как я понял. Значит, я бы посчитал, и все пять получатся. Вот уже выигрыш во времени. А нам глав­ное - уцелеть до утра. Если суждено мне пасть от бандитской руки, исполняя свой долг, - то до исхода ночи. Утром, когда с обеими бандами будет покончено - частично они сами перебьют друг дру­га, а частично их повяжут, - от меня уже нельзя будет избавиться. И оперу скрепя сердце придется принять, что я жив и что его судь­ба во многом зависит от моих показаний. Я думаю, мы с ним дого­воримся. Зачем мне с ним воевать? Я его, конечно, могу потопить, но ведь и самому потонуть при этом можно.

- Выходит... - Мария была вся напряжена. - Выходит, ты стравил всех, чтобы самому уйти целехоньким?

- Где-то так. Хотя это не значит, что нам не придется всту­пать в бой. И не забывай, я не только о себе пекусь. О тебе тоже.

- Ты меня использовал. Устроил так, что Свиридов теперь вы­лезет из тайника и попадется - или милиции, или нашим врагам.

- Тем верней попадется, что будет воображать, будто победа уже за ним, - жестко ответил Высик. - А что ты тут можешь поделать?

- Ничего, - ответила Мария после паузы. - Как же я тебя ненавижу!

- Себя ненавидь. В собственные силки попалась.

- Себя я тоже ненавижу. И презираю.

- Послушай, - заговорил Высик после недолгого молчания. - Ты, видно, еще не все поняла. В такой сложный узелок все завязалось... Столько ниточек на нас с тобой сошлось. Прикинь, почему я не привел с собой засаду?

- Тебе бы твой опер не дал.

- Почему? Дал бы. Иначе бы это ни в какие ворота не лезло. Теперь у него есть оправдание, что я сам решил идти один, пото­му что не видел никакой опасности. И даже Матвеева отпустил.

- Тогда почему?

- Во-первых, потому, что я не имел права подставлять моих людей. Представляешь себе, какой кулак на нас обрушится? Кто из них уцелел бы? Уцелеть мы можем, только если будем уходить от боя, а не принимать бой. В одиночку мне это доступно, а как руководителю засады - нет. И вообще, полу­чилось бы, что я спрятался за чужими спинами - отправил насмерть других, чтобы благополучненько выкарабкаться само­му. Нет, меня бы никто не осудил, не зная подоплеки ситуа­ции. А если бы и знали, все равно не осудили бы, ведь я по­ступил бы как положено по всем служебным предписаниям. Но я себя судил бы - и осудил бы. И, потом, пусть те, кто по­жалуют по наши головы, с полчасика потратят на поиски, где я поставил засаду. Им ведь в голову не придет, что я выжил из ума и жду их один.

- Если они поймают тетку и станут ее допрашивать, она им скажет, что, по твоим словам, засады нет.

- Решат, что это военная хитрость. Ты как бы решила? Не забывай, они уже от Ажгибиса будут знать, что я отправился один. И решат, что я соврал, что я даже оперу ничего не сказал о задуманной мной засаде. Они ведь хорошо меня знают - зна­ют, что мне палец в рот не клади.

- Это первое. Что второе?

- Во-вторых, я хочу все сделать сам. Это моя проблема, понимаешь, и все другое было бы неправильным. Очень наде­юсь - хотя подчеркну, что реальных надежд мало, - что у Сви­ридова хватит удачи и сообразительности выбраться из пекла и добраться сюда.

- И ты разберешься с ним по-мужски, один на один, чтобы я увидела, каков ты, - взгляд Марии был одновременно и сумра­чен, и ироничен, и с проблесками нового интереса к сидевше­му перед ней угловатому крепышу. - Чтобы я не считала тебя трусом, который спрятался за официальное звание и дал своим подручным навалиться всем скопом на одного...

-Да. - Высик встал и заходил по комнате, через физическое движение избавляясь от избытка невесть откуда взявшейся энер­гии. - Что темнить? Ты меня привлекаешь - притягиваешь так, как ни одна женщина никогда не притягивала. И ты это знаешь. Женщины всегда такое чувствуют. Ты хотела бы сыграть на этом. Не получится. И я не хочу, чтобы наша схватка со Свиридовым была похожа на драку двух кобелей из-за течной суки. Это для всех будет унизительно. Для тебя прежде всего. И для меня тоже. Наверное, и для Свиридова. Его я в расчет не беру. Не хочу брать в расчет. - Высик мерно вышагивал, чеканя каждое слово. - Значит, мне нужно нащупать в нашем поединке другой резон. Скажем, я хочу спасти тебя?

- От кого? - Мария пренебрежительно скривилась, словно говоря: «надо же, и этот оказался пошляком, хотя выглядел стоящим мужиком». - От Алешки?

- Нет. От того, что тебя ждет.

- От лагерей?

- Не от лагерей. У тебя сейчас две судьбы, на выбор. Или пойти по пути, подобному пути этой старухи, Косовановой: по смерти Свиридова в открытую забрать в свои руки бразды прав­ления, стать неуловимой и неуязвимой, закалившись и подна­торев, еще хитроумней, еще беспощадней и беспринципней. Войти в старость с жалкой ненавистью к миру, утоляемой тем, что ты будешь чувствовать себя хозяйкой в своем маленьком мирке, и чужая смерть будет радовать тебя как доказательство твоей власти. Поэтому ты будешь приказывать убивать даже там, где можно обойтись без смертоубийства, - из немощи, которая будет казаться тебе силой...