Валерий Пушной - Битые короли

Да, он чуть изменил условия — но для того, чтобы получить полные гарантии смерти Корозова. А Кеша вышел за рамки дозволенного, перешагнул запретную черту. Такое наказуемо.

Ксения отпрянула от двери. Не все слова она расслышала, но то, что касалось ее, она ухватила точно. Почудилось, что вот сейчас кто-то из них выйдет из кабинета, и девушка лихорадочно осмотрелась. Коридорчик пуст, взгляд наткнулся на дверь женского туалета. Она мигом очутилась возле него и юркнула внутрь, не успев как следует прикрыть дверь. Ее била дрожь, во всем теле был страх и усталость, будто она только что убегала от стада слонов.

Отдышалась, голова гудела от пустоты. Медленно стала приходить в себя.

Дверной замок кабинета Ролежаева щелкнул, дверь приоткрылась, показалось сначала его лицо, потом он вышел, прошелся по коридорчику, заметил незакрытую дверь в женский туалет, захлопнул.

Ксения, затаив дыхание, замерла в уголке. Если бы он только заглянул в туалет. Она боялась представить себе, что произошло бы, если б Ролежаев увидел ее.

Лев вернулся к своему кабинету и распахнул дверь:

— Выходи быстро, и впредь — только по телефону! Места встреч я буду сам назначать.

Кеша выскользнул из кабинета и мгновенно скрылся с глаз.

Ксения после этого долго еще находилась в женском туалете. А когда вышла из него, начала напряженно раздумывать над своим положением. Обнаружила, что, карабкаясь наверх, забыла об одном правиле, а именно: всегда наступает момент, когда действие равно противодействию.

Жизнь — это такая же карточная игра, и в ней выигрывает тот, у кого сильнее нервы и больше шансов. Ее шансы теперь значительно возросли, потому что она узнала истинную цену вопроса, а ее нервы хоть и имели женские корни, но давно были приучены к жестким условиям.

Таким неожиданным образом ее жизнь связалась с жизнью Корозова. Теперь начиналась новая игра, и надо было сыграть ее не по правилам Кеши и Ролежаева. Но как это сделать, она еще не ведала, но знала точно, что жизнь Корозова для нее теперь важна точно так же, как собственная жизнь.

Глеб в это время сидел на табуретке в углу комнаты, одна рука была пристегнута наручниками к стояку трубы отопления. У противоположной стены на таком же табурете сидела Фаина в кофточке и держала в руках ствол. Комната была пуста. Никакой мебели. Стены в обоях поносного цвета, окно без штор. Под ногами — линолеум неопределенной расцветки. Под окном — чугунный радиатор с облупившейся краской. Корозов пошевелил кистью руки в наручниках и под их бряканье с сарказмом спросил:

— А пистолет-то тебе зачем? Я и так пристегнут к трубе. Никуда не убегу.

Палия бросила взгляд на ствол и покачала им, давая понять, что с ним надежнее. Она была без парика, и Глеб видел ее такой, какая она на самом деле. Какой была в ресторане с Шедриным. Красотка с огнем внутри, который мог распалить любого мужчину.

Она как будто знала, какие мысли бродили в голове Корозова, тряхнула волосами, встала со стула, заиграла бедрами, улыбнулась. Прошлась вдоль окна и вернулась на стул.

— Да, — громко заметил Глеб. — Красота не всегда дается по достоинству.

— У всякого свое достоинство, — парировала Палия. — Ты отстал от жизни, Глеб. Теперь не девятнадцатый век. Даже у того времени был свой герой.

— Ты, наверное, хорошо в школе училась? И многих героев помнишь?

— Училась в меру своих способностей. А героев, конечно, помню. Только все они в прошлом. А в настоящем один герой — денежный мешок. С брюхом или без брюха, красавец или страшный, как Квазимодо, — не имеет значения. Главное, чтобы был денежным мешком.

— Странный герой у тебя. Без лица и имени.

— Ну почему же? У всякого денежного мешка есть лицо и имя. Но основное лицо — это куча денег, и чем она больше, тем герой ярче.

— Деньги имеют свойство испаряться. Сочиться, как песок сквозь пальцы. Что же это за герой?

— Любой героизм — это пиковое состояние. Сегодня он герой, завтра может стать ничтожеством. Так и деньги. Сегодня они есть, завтра их надо снова искать.

— Как я понимаю, сейчас ты в поиске, — проговорил Корозов. — И что дальше?

— А дальше готовь деньги, Глеб, — проговорила Фаина, покачивая стволом пистолета.

— И много тебе нужно их?

— Не будем мелочиться. — Снова поднялась на ноги. — Все относительно.

Положила пистолет на табурет и легко шагнула по полу, не оставляя на линолеуме вмятин от тонких каблуков босоножек, как будто была невесомой.

Корозов тоже поднялся с табурета и затоптался на месте.

Палия неодобрительно глянула на него и шагнула назад к своему табурету. Все-таки рядом со стволом было как-то спокойнее. Новый вопрос Глеба прозвучал для нее неожиданно:

— За что ты так не любишь Речерскую? Ты так старательно подставляла ее. За то, что ей везет больше, чем тебе?

Палия сморщилась. Некоторое время раздумывала, отвечать на вопрос или не стоит. А потом все-таки сказала:

— Она убила Дончарова. А мне с ним было хорошо работать. Теперь вот приходится прибиваться ко всякой шушере.

Глеб переступил с ноги на ногу. Похоже, Фаина не знает, как все произошло.

— Ты заблуждаешься, — возразил. — Дончарова убил киллер.

Палия вспыхнула от противления его словам:

— Ты ничего не знаешь! — воскликнула. — Все из-за нее! Речерская должна умереть, сдохнуть!

И отвернулась.

— А чем ты лучше? — спросил он. — Держишь меня под пистолетом. Твой напарник куда-то испарился, а мне в туалет нужно.

Фаина пропустила его слова мимо ушей, как будто он их не произносил, а если произнес, то определенно куда-то в пустоту. Глебу это не нравилось. Внутри у него кипело. Он, сильный и волевой, сейчас оказывался беспомощным перед этой слабой девчонкой. Она вела себя с ним вызывающе: хотела — слушала, не хотела — не слушала, могла ответить ему, а могла просто плюнуть на его вопросы.

В нем ширились негодование и гнев. Конечно, в ее руках был пистолет, и Корозов отдавал себе отчет, что она вполне могла нажать курок. Но тем не менее он никак не мог принять для себя, что в данный момент зависит от ее настроения и неспособен справиться с нею. Именно неспособен, и это особенно злило его.

Он не мог найти слова, какие проняли бы Фаину до самых костей, лихорадочно искал их, чтобы зацепить за живое. Упоминание о Речерской заставило ее занервничать, но ненадолго. Между тем стоит попробовать развить тему, попытаться сыграть на самолюбии девушки, вывести ее из равновесия. А там — как бог положит. Он не представлял, к чему это приведет, но взбудоражить Фаину вполне могло. Пока нет ее подельника Кеши.

Тот исчез, ничего не сказав. И, как догадывался Глеб, Палия понятия не имела, куда и на какое время тот отлучился. Сунул в руки ей пистолет и потребовал не спускать с него глаз.