Валерий Пушной - Битые короли

Кеша близко подступил к Фаине, лицо стало непроницаемым:

— Ты меня за дурака держишь, попрыгунья?!

— Все получилось случайно, Кеша! — вскрикнула она, пугаясь его глаз. — Ты же не видел. Я слишком приблизилась!

Кеша схватил ее за горло и сдавил так, что у Фаины поплыли круги перед глазами, ее рот полностью раскрылся, хватая воздух, но сдавленное горло не пропускало в легкие ни одной его капли. Глаза вылезли из орбит, лицо исказилось. Свободной рукой девушка царапала руки Кеши, пытаясь оторвать их от себя. В глазах вместе с ужасом стояла мольба. Но Кешино лицо оставалось равнодушным:

— Ты кому лапшу на уши вешаешь, девка?! Задавлю здесь же!

Разжал пальцы и оттолкнул.

Она стукнулась о трубу, но боли не ощутила. Стала ртом хватать воздух, пытаясь что-то произнести в свою защиту. Но не могла издать ни одного звука. Лишь рот то и дело открывался и дрожали губы. Прошло некоторое время, прежде чем оживились голосовые связки, какие, казалось недавно, совсем омертвели.

— С какой стати я стала бы помогать ему, Кеша? Он что мне, дядя родной?

— Сколько он пообещал отвалить бабок тебе, чувырло? — Кеша смотрел кроваво-красными глазами враждебно.

— Ты мозги напряги, Кеша! — взмолилась она. — Зачем бы я тогда здесь оставалась? Я бы с ним побежала!

Кеша глянул в окно, потом провел глазами по пустым стенам комнаты. У него не находилось разумного объяснения. Действительно, если бы она сговорилась с Корозовым, логичным было бы другое поведение. Выходит, его подозрения напрасны. Значит, девка очутилась на цепи не по своей воле, а потому, что оказалась дурой. Но он всегда был уверен, что бабы — дуры, что с ними никогда нельзя иметь никаких дел. Могут легко из-за своей дури под монастырь подвести. Он минуту еще раскидывал мозгами — и расстегнул наручники.

Палия, освободившись, выбежала в коридорчик и несколько раз истерично пнула обездвиженное тело Корозова:

— Скот! Он мне чуть не сломал руку!

— Приведи его в чувство и перевяжи, а то истечет кровью, — глянул на его рану Кеша. — Он мне пока что живым нужен!

— Да пускай течет, в нем крови на десятерых хватит! — сказала Фаина. Но все-таки присела возле него и стала хлестать по щекам: — Хватит дурака валять! Давай поднимайся!

Корозов зашевелился, приходя в себя. Кеша приподнял его, помогая сесть на полу. И когда тот сел, стащил с него пиджак. Рубашка была в крови. Глеб, покачиваясь, встал на ноги.

Его отвели в комнату, посадили на табурет и снова пристегнули наручниками к трубе.

Фаина разорвала рубаху и какими-то тряпками намеренно небрежно, умышленно причиняя боль, стала нервно перевязывать рану, приговаривая:

— Я бы тебе сейчас не рану перевязывала, а кишки выпустила за то, что ты прицепил меня к трубе!

Корозов скрипел зубами от боли, терпел и молчал, но, когда она закончила, вопросительно вытолкнул из себя:

— Тогда что я должен был бы с тобой сделать за то, как вы поступаете со мной?

Фаина не успела ответить, ее опередил Кеша, наблюдавший от двери:

— А ты думал, я с тобой в бирюльки играть собрался?! — спросил он. — Я могу сказать тебе, что будет с тобой дальше, если ты не выполнишь мое условие!

Глеб поднял голову и хмуро посмотрел на чернявого. Спрашивать у Кеши, что будет дальше, считал глупостью, потому что был уверен, что тот мог озвучить только свой план, но знать, как все случится на самом деле, он не мог. И никто этого не знал. А поэтому Глеб произнес:

— Ты бы сначала о себе подумал.

— Вот я и подумал, — сказал Кеша. — Отвалишь мне сумму в твердой валюте с шестью нулями — и топай на все четыре стороны.

И назвал сумму, какую хотел получить с Корозова.

Глеб, преодолевая боль, морщась, захохотал. А затем, прервав смех, сдержанно, но с открытой издевкой отозвался:

— Какая мелочь. Называл бы сразу с семью нулями. Или с десятью. Ты, наверно, с другой планеты свалился? Чтобы получить такую сумму, тебе надо было захватить не меня, а олигарха.

Кеша сузил глаза, погладил пистолет:

— Я с тебя получу! А будешь кочевряжиться, выпотрошу как свинью!

Подошел к Глебу и несколько раз ударил, бил от всей души.

Глеб сдавил зубы, в глазах потемнело, едва удержался на табурете.

Киллер посопел и заключил:

— А теперь я скажу, что с тобой будет, если ты не отвалишь мне сумму в течение трех дней. Я прострелю тебе сначала одну ногу, потом — другую, затем я прострелю тебе второе плечо. Я долго не буду убивать тебя, сначала я сделаю тебя инвалидом, а потом ты просто истечешь кровью.

После сказанных слов, не дождавшись, когда Корозов поднимет голову, он снова нанес ему несколько болевых ударов по ране.

Глеб застонал и в каком-то затуманенном состоянии ударил Кешу ногой, но не видел, куда попал и насколько удачно это получилось. Нестерпимая боль разлилась по телу, и Корозов, приткнувшись к стене, потерял сознание.

Прошли сутки, в течение коих Кеша бил Глеба, требуя назначенную сумму. Глеб уже не чувствовал своего плеча под набухшей от крови тряпкой. К концу суток был измотан донельзя.

Фаина безучастно наблюдала и не вмешивалась. Твердым оказался этот Корозов. Непросто принудить его сдаться. Однако чем больше проходило времени, тем чаще на ее лице безучастное выражение менялось на злое. Ей не нравилось, что Корозов долго сопротивлялся, ей хотелось скорее получить деньги. Ночью в другой комнате, в постели с Кешей, спросила у того:

— Может, ты много запросил и у него нет таких денег? Ты точно уверен, что у него они есть?

— Не дергайся! Найдет! — решительно оборвал ее чернявый.

Больше Фаина никаких вопросов не задавала. Она не знала, на какую сумму могла рассчитывать, но надеялась, что Кеша не обделит ее. Она все еще чувствовала себя виноватой перед ним и всячески старалась загладить проступок.

На вторые сутки Кеша взял пистолет, на глазах у Корозова снял с предохранителя и подошел к Глебу. Фаина протрусила за ним и остановилась в дверях. Корозов сидел в углу комнаты на полу, с голым торсом, избитый, в ссадинах и синяках, лицо опухшее, глаза заплыли, волосы дыбом. Небрежная повязка на плече превратилась в кровавую и наполовину сползла, в крови грудь, живот и пояс брюк. Табурет валялся в стороне.

— Ты не забыл мое предупреждение? — холодно проговорил Кеша. — Не стоит быть таким жмотом. Жизнь дороже, и она всего одна. Ко всему, не такая длинная, как хотелось бы. Так зачем ты собираешься сделать ее еще короче? Хватит кочевряжиться. Все равно я выбью из тебя все, что мне надо. Только тогда тебе станет еще хуже. Железо и то ломается. А человек не железо.

Корозов тяжело поднял голову. В прошлые сутки диалога с Кешей не получилось. Стоило сказать то, чего он не хотел слушать, он сразу пускал в ход кулаки. И все же Глеб надеялся завязать диалог, потянуть время, чтобы у полиции была возможность найти его. Корозов не сомневался, что Акламин сделает это. Глеб разлепил губы с засохшей кровью на них: