Валерий Пушной - Битые короли

Корозов спросил:

— Ты говоришь, все из-за нее? Так это потому, что Речерская красивая девушка. Очень красивая. Из-за нее, видимо, можно сойти с ума, вот мужики и сходят с ума.

Фаина повернулась к нему, возбужденно сорвалась с места, снова задвигалась челноком около своего табурета. Ярость пробежала по лицу.

Глеб видел, что угодил в точку. Вот она, сердцевина вопроса. Вместо нее Дончаров выбрал Ксению, и теперь Палия мстит Речерской за его выбор, а не за его смерть. Удар по самолюбию Фаины был ощутимый, и Глеб добавил еще, чтобы окончательно выбить ее из седла:

— Я представляю, как Дончаров любовался ею.

Палия подскочила к нему и закричала в лицо, будто внутри нее лопнул давнишний нарыв:

— Замолчи наконец! Ты глупый большой баран! Она безобразна, как и ты! — Фаина ударила его по щекам обеими руками.

В эти удары была вложена вся ненависть к Речерской, скопившаяся в этом стройном и не менее красивом теле. Женская ненависть может стать отчаянно-безобразной, когда женщина знает, что она тоже очень красивая, но тем не менее выбирают не ее, а другую. Фаина была больно уязвлена этим. И сейчас слова Глеба точно придавили сверху тяжелой бетонной плитой. Ей не хватало воздуха, ей не хватало слов, ее захватили мстительные эмоции, которыми она не могла управлять.

Корозов изловчился, обхватил свободной рукой девушку, поймал ее руку, завернул, Фаина закричала от боли. А закричав, сообразила, что допустила оплошность и очутилась в его руках. Попыталась вырваться:

— Отпусти! Я убью тебя!

Глеб прижал Фаину к себе, лицом к лицу, глянул в горящие глаза:

— Не кричи! Криком делу не поможешь. Лучше возьми телефон и позвони в полицию.

Упоминание о полиции тут же погасило ярость девушки, она заскулила от боли, выдавив:

— Мне больно.

Но Корозов не отпускал, знал: пока в девушке жили боль и страх, она была в его власти и могла подчиниться ему.

— Я верю, что тебе больно. Но будет еще больнее, если я сломаю руку. А я ее сломаю, если ты сейчас же не достанешь ключ от наручников и не откроешь их.

Ключ от наручников лежал в кармане ее джинсов. Он видел, как она сунула туда, пристегнув его к трубе по указанию Кеши, который вдавливал свой ствол пистолета ему в лоб.

Палия, изнывая от боли, со страхом в глазах, второй рукой полезла в карман и достала ключ. Глеб придвинул ее к трубе отопления, давая возможность дотянуться до наручников и открыть их. Потом сразу же накинул наручники на ее руку и защелкнул на той же самой трубе:

— Посиди теперь ты на этом табурете.

Надавил на ее плечи и принудил сесть.

Фаина сникла, осознавая, что попала как кур в ощип. Дергайся не дергайся, проси не проси — ничего не поможет. Она переменилась с ним ролью.

Глеб ступил ко второму табурету, бросил взгляд на пистолет. В первое мгновение появилась мысль схватить его. Но тут же остановил себя. Зачем? Фаина больше не опасна, ее подельника Кеши в квартире нет. Сейчас важнее телефонный звонок. Он закрутил головой:

— Где телефон?

— Все у Кеши, — ответила Фаина, глядя затравленным взглядом.

Глеб круто развернулся к двери:

— Я ухожу, а тебе советую подумать, зачем ты живешь.

Она бы разорвала его на части, если бы ей сейчас представилась такая возможность. Но смогла только проводить взглядом за дверь.

В маленьком коридорчике, где можно было стоять буквально лишь на одной ноге, Глеб подошел к выходу, прислушался у двери, потом приоткрыл ее. В подъезде было тихо.

Он решительно ступил за порог и очутился на площадке первого этажа. В подъезде царил полумрак. До выхода из подъезда нужно было пройти несколько шагов. А там — улица, свет и жар солнца, дорога в любом направлении.

В полутьме Глеб успел сделать три-четыре шага, как дверь подъезда распахнулась, впустив полосу света, и в этом свете возникла фигура Кеши.

Тот быстро юркнул в подъезд, дверь за его спиной закрылась. Шаркнул подошвами по бетонному полу и ошарашенно застыл. В двух метрах от него стоял Корозов. Мгновенно представил, что могло произойти, и рука метнулась под пиджак за спину, выхватила из-за пояса ствол.

В эту секунду Глеб пожалел, что оставил на табурете пистолет Фаины. Но Кеша не знал об этом и ждал от Корозова ответного хода. Глеб был выше Кеши и плотнее. Мог кулаками смести его с пути, если бы не пистолет в руках.

Минута прошла во взаимном ожидании. А потом оба двинулись навстречу друг другу. Глеб отчаянно сжал кулаки, а Кеша сообразил, что тот без оружия и что преимущество у него. Проговорил:

— Назад!

Но Глеб уже налился внутренним взрывом. Он хорошо понимал, что Кеша выстрелит не задумываясь. Но остановить себя в полушаге от свободы не мог. Обрушил на бандита свой кулак, однако Кеша увернулся и сам ударил Глеба. Корозов не почувствовал этого удара, вновь обрушился на киллера, отбрасывая его к выходу. Кеша ударился головой о стену, понял, что Глеб сильнее, поднял ствол и нажал на спусковой крючок. Раздался хлопок. Корозову обожгло плечо. Рука непроизвольно упала вниз. Кулак второй руки снова зацепил стрелка. Тот сплюнул с губы кровь и предупредил:

— Убью, тварь!

Убить ему было проще пареной репы. Ролежаев был бы доволен. Но сам он сразу лишил бы себя хорошего куша, какой намеревался получить от Глеба.

— Назад! Назад! — повторил и, улучив момент, саданул рукояткой пистолета по раненому плечу Корозова: — Иначе вышибу мозги!

Боль прошила Глеба насквозь, он согнулся, а Кеша снова нанес удар по тому же плечу. Корозов застонал, Кеша толкнул его к двери квартиры. Глеб попятился, поднял здоровую руку, точно хотел дотянуться до горла Кеши, но пальцы схватили воздух.

Новый толчок стволом в плечо — и в глазах у Глеба потемнело. Кеша мигом опередил его и распахнул двери. Потом просто затолкнул согнутое тело в коридорчик и оглоушил. Корозов рухнул на пол. Киллер закрыл за собой дверь, перешагнул через Глеба и вошел в комнату.

Фаина, наткнувшись на его взгляд, виновато опустила глаза. Он с издевкой поперхнулся:

— Ты хорошо пристроилась в этом углу!

— Сними наручники, — через силу попросила она.

Но Кеша подошел к табурету, где лежал пистолет, взял его, повертел в руке, упер ствол ей в лоб, отчего у нее по телу пробежал ужас. Посмотрел безразлично — когда бывает все равно, нажать крючок или не нажимать, но когда ни один из вариантов на весах не перевешивает. И тогда приходится выбирать самому, руководствуясь пользой для дела. А для дела эта девка могла еще ему понадобиться. Он оторвал ствол от ее лба, оставив на нем вмятину, и сунул себе за пояс.

— А зачем? — спросил в ответ на ее просьбу. — Сиди, не бултыхайся, раз сама захотела. Ты же его отпустила. Или ты думаешь, что я поверю в то, что он сам убежал?!