Михаил Шторм - Алмазы Карибского моря

Быков подумал, что вот сейчас, прямо сейчас он умрет. Перестанет видеть, слышать, не будет ничего испытывать, желать, воспринимать. Его, Дмитрия Львовича, попросту не станет. Останутся вот эти влажные от сырости пальмовые листья, эти повисшие как попало лианы, этот гнилой лиственный ковер под ногами, а он исчезнет. И никаких чудес вроде отделения от тела и наблюдения за происходящим сверху, никаких полетов по тоннелям, никаких родственников, встречающих радостно у выхода. Мрак. Безысходность. Конец всему.

Несправедливость такого итога всей пусть не самой правильной жизни ощущалась остро, как нож, вонзившийся в грудь. Сбросив оцепенение, Быков чуть присел на расставленных ногах и наклонил корпус вперед, готовясь встретить прыгнувшего хищника когтями и зубами. Он не собирался задешево отдавать свою жизнь. Она была у него одна. По сути, ничего, кроме нее, у Быкова никогда не было и не могло быть.

Ягуар почувствовал настроение человека, но даже не подумал отступать. Подобравшись, он весь собрался в мускулистый ком, которому осталось лишь распрямиться, взвившись в воздух. Преодолевая расслабляющий ужас, Быков впился взглядом в горящие глаза ягуара. Свирепый лесной зверь разинул алую пасть. Блеснули острые желтоватые клыки, и тишину джунглей нарушил протяжный, гнусавый звук, похожий на многократно усиленный стон мартовского кота.

Волосы на голове и теле Быкова встали дыбом. Его восприятие обострилось до такой степени, что он мог разглядеть встопорщившиеся усы ягуара. А боковое зрение отметило движение в стороне, и, скосив глаза, Быков увидел там почти голого индейца с бамбуковой палкой в руке. Щеки индейца надулись и опали. Прозвучал резкий сиплый выдох.

Ягуар попытался отпрянуть, но стрела уже впилась ему в шею. Хищник прищурился, прижал уши к голове и угрожающе открыл пасть. Оттуда вырвалось рокочущее рычание, делающееся все тише и тише с каждым мгновением. Ягуар поднялся во весь рост и потряс пятнистой головой, словно отгоняя назойливое насекомое. Потом долго-долго — Быкову показалось, что целую вечность, — он стоял, шатаясь… пока не упал на бок, вывалив из пасти язык, похожий на красную тряпку.

— Это был яд? — догадалась Джейн, выслушавшая историю в полном молчании.

— Да, — подтвердил Быков. — Смертельный. Индеец меня спас от гибели, но тотчас подверг новой опасности. Я столько раз бывал на волоске от смерти, что уже и счет потерял этим случаям…

Он хотел откашляться, чтобы перейти к следующей истории, но замер с открытым ртом. Жуткий рев, прозвучавший в отдалении, сотряс пещеру. Волосы на голове Быкова зашевелились, он почувствовал, как по его коже бегут мурашки.

— Что это было? — спросила Джейн дрожащим голосом.

— Обвал. — Он откашлялся. — Где-то рухнула порода. Эхо подхватило шум и разнесло по подземелью, понимаешь? Обычное явление.

— Скажи, Дима, ты часто блуждал в пещерах?

— Приходилось.

— И слышал что-нибудь подобное?

— Нет, — признался Быков, а сам вспомнил кошмарное чудовище из подземного озера в Арктике.

Если подобные твари водились там, то почему бы им не обитать здесь, в беспросветном мраке, где никто никогда их не видит?

— Выведи меня отсюда, Дима, — попросила Джейн, прижимаясь к нему. — Пожалуйста. Знал бы ты, как мне хочется жить!

— Я выведу, — пообещал Быков. — Не сомневайся, Джейн. Мы еще будем сидеть с тобой в красивом кафе, попивать вино и вспоминать, как тряслись от страха. Но тогда все будет уже позади.

Едва он успел закончить эту оптимистическую тираду, как рычание повторилось. На этот раз оно было не таким раскатистым, а коротким, низким и урчащим.

— Порода обвалилась? — спросила Джейн. — Опять?

— Почему нет? — пробормотал Быков. — За первым обвалом часто следует второй. Опоры рушатся.

— Не надо мне врать, Дима. Это было рычание зверя.

— Если и так, то я сумею тебя защитить.

— Ножом?

— Наши предки забивали пещерных львов и саблезубых тигров камнями.

— Ты не первобытный человек, — напомнила Джейн.

— А по-моему, сейчас я мало от него отличаюсь, — усмехнулся Быков.

— Нет. Ты человек современный. И у тебя есть мобильный телефон Петра. Там наверняка осталось чуть-чуть заряда. Давай включим свет и опять будем искать выход. Может быть, на этот раз повезет.

— Нельзя, Джейн. Если в подземелье кто-то есть, то светом мы выдадим себя.

— Ага! — воскликнула она. — Значит, ты тоже понимаешь, что мы слышали рев, а не грохот обвала. Включи свет, Дима. Мне страшно! Мне очень страшно!

Быков нашел в темноте руку Джейн, ласково сжал ее и сказал:

— Заряда процентов пятьдесят осталось. Телефон старенький, быстро разряжается, даже когда не работает. А он нам понадобится, когда мы поднимемся выше и появится связь.

— Ты прав, Дима. Но я все равно ужасно боюсь.

Торопясь отвлечь Джейн от мрачных мыслей, Быков принялся рассказывать очередную историю, приключившуюся с ним в Африке. Он отправился туда на фотоохоту с местным специалистом по сафари, словаком, которого звали… дай бог памяти, Михаилом или Михасем. И вот, бродя однажды по саванне, они услышали выстрелы, поспешили на шум, и вскоре их взорам открылась душераздирающая картина. На земле лежало изуродованное тело темнокожего проводника в набедренной повязке. Неподалеку раскачивался и переступал с ноги на ногу огромный разъяренный слон со сломанным бивнем. Две девушки, блондинка и брюнетка, прятались от него за деревом. Но ствол был слишком тонок, чтобы обеспечить им надежное укрытие. Слон увидел их. Что оставалось Быкову в этой ситуации? Разумеется, только одно. Крича и размахивая руками, он постарался отвлечь животное и обратить его внимание на себя.

К чести Михася, он, не задумываясь, проделал то же самое. Это получилось импульсивно, а потому легко. Но как только слон выбрал именно его объектом своего преследования, Михась понял, что пришло время спасать собственную шкуру. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, он кинулся обратно в кусты.

Возможно, Михасю удалось бы убежать от слона, спохватись он хотя бы секундой раньше. Ему не хватило как раз этой секунды. Хобот слона обвил его вокруг пояса, оторвал от земли и подбросил в воздух.

Несомненно этот трюк потребовался для того, чтобы человек переломал кости при падении и превратился в беспомощную жертву, которую можно было бы терзать и топтать без помех. Затаив дыхание, Быков проследил за полетом приятеля, который взмыл на шестиметровую высоту.

Слон, задравший голову, тоже смотрел на преодолевшего земное притяжение Михася. Но падения он так и не дождался. Понимая, что ожидает его внизу, бесстрашный словак схватился за ветку дерева, мимо которой пролетал.

Это был настоящий цирковой номер, правда не слишком грациозный. Михасю не хватало акробатической подготовки. Повиснув на дереве, он болтал ногами и раскачивался, силясь подтянуться, чтобы занять безопасное положение на вершине дерева. Ошеломленный слон несколько мгновений стоял, хлопая своими громадными ушами. Однако он недолго пребывал в растерянности. Сердито задрав хвост и издавая пронзительные крики, он потянулся хоботом к Михасю.