Сергей Жоголь - Имитатор

Глаза Зинки сверкнули. Она поджала зубы и резко вскочила с места.

— Оставь фотокарточки, а там уж поглядим, — прошипела она сквозь зубы.

Степан Маркович бросил фотографии на одно из кресел и вышел через заднюю дверь.

«Внимание! Внимание, говорит Москва!..

В течение дня наши войска вели бои с противником на всех фронтах. На Калининском и на одном из участков Юго-Западного фронта наши части отбили ряд ожесточённых атак немецко-фашистских войск. В ходе боёв противнику нанесён болъшой урон в живой силе и вооружении…»

От Советского Информбюро: вечерняя сводка от 16 ноября 1941.

г. Куйбышев, ноябрь 1941 г.

— Алло… алло… Андрей Игнатьевич? Куйбышев на проводе. Это Птицын говорит, здравия желаю! Уделишь минутку, дело срочное? — Птицын старался не кричать, но всё равно приходилось говорить громко. — Тут дело такое: про человечка одного разузнать хочу. — В трубке снова захрипело. Связь с Москвой обычно была неплохой, но сегодня, как назло, почему-то слова были слышны через одно. — Да-да, из ваших… из первого отдела. Фирсов Кирилл Петрович. Очень уж странный тип. С виду простак, а вот из пистолета стреляет чуть ли не очередями, да ещё с бедра. Что… не знаешь такого? Вот так дела… — В трубке послышались хрипы. Птицын постучал рукой по микрофону. — Зачем спрашиваю? Так его ко мне приставили, вроде как курировать. А я его понять хочу, что за фрукт. Что, Игнатич… у вас там много народу… всех не знаешь?.. Поспрашиваешь? Вот и славненько! Как узнаешь — позвонишь. Добро-добро. Меня на месте не будет — так ты Кравцу шепни, или Антону Трефилову. Что? Как у него дела? На днях боевое крещение получил. Огнестрельное при задержании особо опасного. Да нет… там царапина, вон он только что от меня вышел. Здоров, здоровее прежнего. Ну ладно. Привет супруге. — Птицын повесил трубку, подошёл к двери, выглянул в коридор.

Никого. Вот и хорошо, а то мало ли что кто услышит. Могут и донести, что он про начальство московское справки наводит. Оправдывайся потом перед Елениным.

Птицын вернулся за стол и взял в руки тонкую папку. На обложке красовалась надпись «Ральф Краузе», чёрными чернилами. Птицын заглянул внутрь. На самом первом листке было наклеено фото, которое сегодня уже имели не только все его оперативники, но и практически все их осведомители и стукачи.

Птицын рассматривал фото очень пристально, сделав акцент на деталях: форма носа, разрез глаз, форма лица. Лоб — открытый, нос — идеально прямой, рот — жёсткий. Взгляд сухой, жёсткий, как у каменной статуи. На причёске и одежде Птицын старался не концентрироваться. Раз он будет в гриме, то главное — запомнить основные черты лица, а не зализанную набок чёлку, галстук, рубашку и костюм.

Птицын закрыл глаза, попробовал представить того, кого так пристально только что разглядывал. Образ был расплывчатым, нечётким. Птицын выругался и открыл глаза. Всё это он делал по рекомендации Фирсова — тот приказал внедрять новаторские методы. Запоминать лицо немецкого диверсанта по частям, чтобы узнать его сразу же, хоть в гриме, хоть при плохом освещении. Птицын закрыл верхнюю и нижнюю части фото, оставил только глаза…

«Тьфу ты… Какой же дурью приходится заниматься!» — Птицын выругался. Он матёрый опер, привыкший работать «на земле». Его дичь — воры и убийцы, шулера и карманники, а эти… Зачем ему нужно листать все эти папки и изучать разные шпионские приёмчики? Его тянуло на улицы, где по ночам орудуют скокари [3], и медвежатники, и шнифера [4], а немчурой проклятой должны заниматься другие.

Птицын открыл папку на первой странице и прочёл: «…Ральф (Рауль) Краузе, майор вермахта. Помимо немецкого, владеет ещё четырьмя языками: русским, английским и венгерским. Способен понимать арабскую речь, в частности аравийскую группу диалектов; специалист по рукопашному бою, чемпион Берлина по стрельбе; знает взрывное дело, владеет способами маскировки; изучал тактику боя в одиночку и малыми группами, тактику организации засад…».

Птицын захлопнул папку. Прямо ужас какой-то! Откуда только такие берутся? Подумаешь, языки он знает! Вот только тут ему арабский язык вряд ли пригодится. Птицын полез в карман за папиросами и, к собственному ужасу, обнаружил, что пачка оказалась пустой. Он поглядел на полную окурков пепельницу и скомкал пачку. Со всеми этими бумажками даже не заметил, как выкурил последнюю папиросу. Может, и прав Кривов: надо меньше курить.?

От таких мыслей слюна наполнила рот. Он вскочил, убрал папку в сейф и через минуту уже оказался в курилке.

Вокруг не было ни души. Ветерок приятно холодил кожу, из-за осыпавшихся кустов доносились урчание моторов и стук колёс уезжавшего трамвая. Хоть бы вышел кто, угостил папиросой. Не успел Птицын подумать об этом, как дверь Управления отворилась и из

здания показалась Вера Полянская. На этот раз девушка была без берета, верхняя пуговица на гимнастёрке была расстёгнута.

«Что ж за день-то такой! Кто угодно, только не эта! — пробубнил Птицын. — Наверное, в окно меня увидела — вот и выскочила в чём была, даже шинельку не накинула. Сейчас опять станет приставать со всякой ерундой».

Вера тем временем подошла к курилке и села на лавку.

— А я вижу, вы один тут стоите, — защебетала она. — Вы ведь всегда у себя в кабинете курите, а сюда только для того и ходите, чтобы папиросу найти. Я угадала? Ага… угадала-угадала, по глазам вижу. Вот, угощайтесь.

Вера протянула Птицыну пачку, тот нехотя взял папиросу и сел рядом с девушкой.

— Благодарствуйте. — Птицын чиркнул спичкой, и они оба закурили.

— Видела сегодня вашего Трефилова, — снова заговорила Вера. — Говорил про своё ранение.

— Да уж… — буркнул Птицын. — Оперился малость наш цыплёнок. Теперь будет петушиться.

Вера прыснула в кулачок и продолжила уже серьёзно:

— Так вот, вам же теперь люди нужны. У вас же сотрудник недавно погиб — вот я и подумала… Ой, простите. — Вера виновато поморщилась. — Не нужно было, наверное, было про это говорить?

Птицын только махнул рукой: чего уж с неё взять, с дурёхи! Вера продолжила:

— А сегодня приказ пришёл, что вам для выполнения особого задания Васина с Корниенко прикомандировали, ну, в вашу оперативную группу, — так вот, я сразу же вас искать стала. Владимир Иванович, родненький! Возьмите меня к себе! Я очень полезна буду: я ведь не только с документами работать могу — я хоть в «наружку», хоть в засаду, хоть под пули бандитские. На всё готова…