Сергей Жоголь - Имитатор

Эльза прижала ладонь Алекса к своей груди. Тот постоял и медленно высвободил руку.

— А ваш отец…

— Изнасиловал меня? — Брови Эльзы выгнулись дугой. — Это правда. Обидно одно: то, что ублюдок сдох сам — не дождался, когда я вырасту и поквитаюсь с ним. Вот ему бы я отрезала не только уши! Ладно, я вижу, что и в самом деле тебе не нравлюсь, но тем хуже для тебя.

Эльза схватила висевшую на ветке рубаху и натянула на себя.

— Вы красивая женщина, фройляйн… я хотел сказать «Эльза»…

Женщина закинула вещмешок за спину.

— Я не сказала, что ты можешь называть меня Эльзой. Здесь, на территории врага, я Мария Дудкина, сержант войск НКВД. Или ты забыл про нашу легенду?

Женщина подхватила с земли винтовку и чехол с оптикой и направилась вглубь леса.

Они бежали по-волчьи — след в след. Первым двигался Баум. Он бежал легко, раздвигал кусты стволом винтовки, почти не оглядывался. Вторым двигался Гетц. Каде и Вернер бежали следом. За ними, прихрамывая, трусил Бабенко. Он тяжело дышал, постанывал и то и дело хватался за ветки деревьев. Сам Алекс двигался предпоследним. Он то и дело поправлял лямки вещмешка, утирал пот и щурился. За весь марш Алекс ни разу не оглянулся, потому что замыкающей была Эльза Зиммер.

Как только они оказались на поляне, покрытой выгоревшим от солнца мхом, Бабенко припал на колено, потом сел прямо на землю и захрипел.

— Никчёмная скотина! — сказала Эльза. — Зачем было вообще его брать?

— У меня больное сердце, — прохрипел Бабенко.

— Чем раньше ты сдохнешь, тем легче будет остальным.

— Не лезь к нему! — процедил Гетц.

Эльза скривила лицо и отошла. Алекс присел возле русского и протянул ему фляжку с водой.

— Я бы рад двигаться быстрее, — заговорил Бабенко, хватая флягу, — но у меня врождённый порок и, как видите, — нога… Упал с велосипеда ещё в детстве — и раз… перелом со смещением. Послушайте, пожалуйста…

— Хватит трепаться! Пей, — сказал Алекс жёстко.

Русский сделал несколько глотков, отдышался, потом сделал ещё глоток. Алекс грубо вырвал флягу и отошёл. Когда он присел на землю и сделал из фляги несколько глотков, он бросил мимолётный взгляд на русского. Тот был похож на побитую собаку.

В условленном месте их ждали.

Бородатый мужик в ватнике и перепачканных грязью сапогах, озираясь, придерживал за морду лошадку, запряжённую в старую телегу. Когда он увидел Гетца, тут же стянул с себя шапку и поклонился.

— Добренькой ночки, гауптман! Наделали ж вы шуму!

Гетц спросил:

— У тебя испуганное лицо. Нас обнаружили?

— Ктой-то из парашютистов заметил — и пошло-поехало.

И Гетц, и все остальные уже скинули комбинезоны и остались в серых гимнастёрках с малиновыми петлицами. Свёрнутые в скатки шинели и синие с малиновым фуражки они тут же достали из вещмешков и надели на себя.

— Василий? Так и я тоже Василий. Василий Макарыч Лычкин меня зовут, — затараторил бородатый. Он подскочил к телеге, достал огромный тюк и вывалил его содержимое на траву. — Вот, тут сальцо, хлебушек… Картошечка. Только-только из печи. Отведайте, гаупт… ой, простите, товарищ капитан. Вы же сами приказали вас русским званием называть. Кушайте- кушайте — как говорится, чего Бог послал.

Руди Вернер сунул руку в котелок и выхватил из него картофелину.

— Летели долго, так что нужно и поесть, — сказал он и протянул ещё одну картофелину Эльзе.

Та взяла и тут же бросила её на траву. Потом, вытащив из-за голенища нож, присела рядом и стала нарезать на ломтики сало. Бородач оживился и уселся рядом.

— Вы соль берите, вот яички, свеженькие…

Эльза одним движением отмахнула от хлебной краюхи половину и вонзила нож в землю.

— Отодвинься, от тебя воняет!

Бородач отпрянул. Баум и Коде набросились на еду.

Вернер протянул припавшему на колено Бабенко кусок хлеба с салом:

— Эй ты, русский! Тебе что, особое приглашение нужно?

Бабенко робко подсел к остальным, откусил маленький кусочек.

— Благодарю.

Вернер окликнул бородатого:

— Ты… как там тебя, Лычкин, ты тоже ешь, а то решу, что отравить нас решил!

Мужик испуганно посмотрел на Эльзу и тоже потянулся за салом. Ел он причмокивая, всё время озирался. Алекс присел в сторонке. Несмотря на долгий путь и общую усталость, есть ему совсем не хотелось.

Из-под выпавшего снега местами ещё торчала пожухлая трава. Кусты отдавали рыжиной, а старые сосны торчали из земли, как палки. Гетц продолжал рассматривать карту.

— Значит, русские уже начали наши поиски? — уточнил Гетц. Он так и не притронулся к еде.

Бородатый с набитым ртом замахал руками. Когда кусок хлеба с салом был проглочен, мужик вытер рот рукавом. В бороде остались хлебные крошки.

— Да они ж только-только чесаться начали. Я покамест сигнальные костры жёг, ко мне внучок прибегал. Внучок у меня толковый, глазастый и красных тоже, как и я, не жалует. Сказал он, что, когда до меня собирался, ихний мальчонка — солдатик, что на узле связи сидит, — ещё только в райцентр звонил, помощь требовал. Так они там пока соберутся, пока доедут…

— Er isst wie ein Schwein. Alle Russen sind Schweine [8], - проворчала Эльза.

Лычкин, видимо, её не понял.

— А я, как и велено было, всё в точности сделал: сигнальные костры потушены, харч вот вам доставил, а вот со станцией придётся повременить — нельзя вам покамест на станцию, — продолжал он. — Красные ж на всех подступах посты уже давно выставили, документы проверяют. Так что дождёмся темноты, а там — по лесочку и в обход.

— Нет, в обход мы не пойдём — слишком опасно, — сказал Гетц. — Нас заметили, а значит, времени у нас мало. Скоро сюда подтянут войска, будут организованы облавы и высланы дозоры. Русские не знают нашей задачи, и поэтому нужно как можно скорее вырываться из этого района. Поезд, который должен доставить нас на место, отходит завтра утром. Если идти напрямую, до станции двенадцать километров. Если двинемся в обход, то потеряем как минимум сутки и придётся ждать следующий поезд. К тому же здесь местность, судя по карте, весьма труднопроходима, а также довольно много открытых пространств, которые придётся огибать, чтобы не быть замеченными.

— Так что же, через посты пойдёте? — поинтересовался Лычкин. — Напрямую их никак не обойти.

— Станция, с которой мы должны были отправиться, называется Ступино?

— Угу. Районный центр.

Гетц провёл пальцем по карте.

— Следующая крупная станция после Ступино — Елховка. Здесь поезд тоже останавливается?

— Понятное дело, — ответил Лычкин.

— И все поезда этой ветки тоже, — сказал Гетц.

— Угу…

— Вот в этой самой Елховке мы и сядем в наш поезд.

Лычкин хмыкнул:

— Далеко ж вы, однако, собрались, господа хорошие! Ну да ладно, то не моё дело. Я своё задание выполнил, а дальше вы уж сами как-нибудь. Соберётесь до Елховки — так и ступайте до неё. Вот только до Елховки той — почти сотня вёрст. Как же вы до неё…