Сергей Жоголь - Имитатор

— На поезде! — сухо сказал Гетц. — Только на другом поезде. Из Ступино ведь много поездов ходит?

— Так… товарняки почитай каждые два-три часа туда-сюда шастают.

— Ступино от нас на северо-востоке, и до него двенадцать километров по прямой, но путь этот для нас небезопасен. Хотя мы туда и не пойдём. — Гетц убедился, что все смотрят на него.

— Железная дорога, по которой нам предстоит добираться до нужного места, севернее нас и идёт на запад, до неё отсюда не больше пяти километров. А на северо-востоке находится, судя по карте, переезд.

— Семнадцатый километр — там через рельсы дорога грунтовая, ещё по ней скотину гоняют.

— До переезда километров двенадцать по лесу — это часа три пути.

— Так тама поезда не встают, — простодушно усмехнулся Лычкин. — Вы ж на ходу в поезд не прыгнете…

— А это что? — Гетц ткнул в карту пальцем.

— Квадратик какой-то.

— Это на карте квадратик, а я спрашиваю: что там на самом деле? — с нажимом повторил Гетц.

— А-а-а… Так буташка там стоит, старенькая такая, а в буташке той дежурный обитает. Дежурный по переезду-

— А связь со станцией Ступино у этого дежурного есть?

— А кто же его… хотя нет же… Есть связь! А как же я забыл-то? Телефон же у него там стоит!

— Мы ведь можем сделать так, чтобы этот телефон замолчал? — Гетц посмотрел на Вернера.

— Сделаем, товарищ, — с улыбочкой ответил связист.

Гетц продолжал:

— А ещё мы должны будем организовать небольшой взрыв по ходу движения наших поездов.

В беседу вступил Эрик Коде:

— Тротиловых шашек у нас нет, а нескольких гранат недостаточно для того, чтобы наверняка повредить железнодорожное полотно. Подрыв можно организовать, но без взрывчатки это займёт много времени и сил.

Гетц пожал плечами.

— А мы и не будем делать подрыв, не будем взрывать рельсы — ведь нам по ним ещё предстоит ехать.

В каморке пахло креозотом, гарью и пролитым накануне керосином, но Назар уже настолько свыкся с этими запахами, что почти не замечал их.

Его отец Пантелеймон Иванович Жильцов всю свою жизнь проработал путевым обходчиком, считался настоящим мастером своего дела, но имел один грешок… Когда Назару было девять, отец, изрядно откушав самогону перед сменой, вышел на осмотр в тридцатиградусный мороз и не вернулся. Его нашли лишь спустя два дня. Пантелеймон Жильцов лежал в обнимку с костыльным молотком прямо возле рельсов. Рядом валялись пустая фляжка, комплект флажков и давным-давно погасший фонарь.

Помня о печальной кончине нерадивого папаши, Назар Пантелеймонович никогда в жизни за все свои пятьдесят шесть лет ни разу не прикладывался к спиртному. Назар начинал работать на железной дороге простым кочегаром — тогда ему исполнилось шестнадцать. Вскоре дослужился до помощника машиниста, но к сорока годам из-за плохого зрения был отстранён от поездок и назначен в бригаду дежурных по переезду на тридцать шестом километре Куйбышевской железной дороги.

Назар ел неторопливо, то и дело вытирал чистым полотенцем свои пышные усы, поглядывал попеременно то на настенные часы, то в слегка приоткрытое окно. Сегодня на его столе возвышалась глиняная крынка с молоком, рядом стояли кружка и миска с пшёнкой, тут же лежал аккуратно нарезанный хлеб. Помимо стола и единственного стула, на котором сейчас сидел Назар, в будке стояли аккуратно заправленная кровать с вытянувшейся панцирной сеткой, печка-буржуйка и массивный шкаф с документацией, инструментом и личными вещами дежурных. На одной стене, помимо часов и портрета товарища Сталина, висел чёрный телефон, на другой в деревянной рамочке красовалась Почётная грамота, полученная Назаром Жильцовым в позапрошлом году за победу в соцсоревновании. Всякий раз, заступая на дежурство, Назар вешал грамоту на стену, а по окончании смены снимал её и убирал в нижний ящик шкафа, где хранились его личные вещи.

Когда Назар зачерпнул ложкой последние крупицы уже остывшей каши, он снова посмотрел на часы. До прохождения следующего поезда оставалось чуть меньше двадцати минут. В этот момент Назар услышал громкий оклик — кричала женщина. Назар тут же поднялся и выглянул в окно.

Первым, кого он заметил, был среднего роста офицер в серой шинели и васильковой фуражке с малиновым околышем. Назар вздрогнул — увидеть на своём рабочем месте представителя войск НКВД он никак не ожидал.

Незнакомец был не один. Поблизости, прямо у путей в одношереножном строю стояли бойцы, их было четверо. Вытащив из кармана очки и нацепив их на нос, Назар различил среди солдат женщину. «Она кричала», — понял Назар. Он вытер усы полотенцем, быстро убрал грязную посуду со стола и, надев фуражку и китель, вышел на крыльцо.

Офицер что-то говорил своим. До них было не меньше полусотни шагов, и Назар не мог слышать слов. Когда из лесочка, росшего по обеим сторонам от путей, выбежал ещё один рослый солдат и занял своё место в строю, Назар поправил фуражку, выпрямился и двинулся к военным.

— Здравия желаю, товарищ! — обратился он к офицеру. Тот обернулся, небрежно козырнул.

Перед Назаром стоял мужчина лет сорока, с немного усталыми серыми глазами, с красноватым лицом, округлым подбородком и пухлыми щеками. Полы его шинели были увешены репьями, на сапогах налипла серо-бурая грязь.

— Капитан Савельев, — представился офицер. — Вы здесь за старшего?

— Дежурный по переезду я. — Назар преданно смотрел офицеру в глаза, хорошо зная, что те, кто прячет взгляд, вызывают у представителей власти больше подозрений. — У нас тут вроде всё в порядке. Поезда следуют согласно расписанию, дорожное полотно в исправности… А может, чайку, товарищ капитан?

— Фамилия? — спросил капитан довольно жёстко.

— Чего? — не понял Назар.

— Я спрашиваю: фамилия ваша как?

Назар Пантелеймонович сразу почувствовал себя неуютно.

— Жильцов… Назар Пантелеймонович. А что стряслось-то? Чем могу помочь, товарищ капитан? — Последнюю фразу Назар, можно сказать, прокричал.

— Незачем так орать, товарищ Жильцов, не то вы мне тут всех фрицев перепугаете! Вы в курсе, что на вашем участке идёт облава?

— Какая ещё облава? Ой… простите… — И Назар Пантелеймонович снова повысил голос. — Нет, не в курсе! Не знаю я ни про какую облаву!

— Да не орите же…

— Простите, простите великодушно!

— В вашем районе была осуществлена высадка немецкого десанта, — ответил капитан.

— Немецкого? Высадились… а откуда — из Германии? — ойкнул Назар Пантелеймонович.

Стоявшие в строю солдаты заулыбались.