Сергей Жоголь - Имитатор

Из машины вышел ещё один — русоволосый и довольно плотный. Он тоже был в зелёной фуфайке, но, в отличие от первого, на голове у него была фуражка армейского образца.

— А вот и второй, ишь как глазки бегают! — Эльза ухмыльнулась. — Жаль, что пока нельзя стрелять, — я бы могла успокоить их обоих за пару секунд.

Поймав суровый взгляд Гетца, Эльза умолкла. В этот момент Ёстервиц чиркнул зажигалкой и выпустил густой клуб дыма.

Из машины вышел третий. Он был невысок и довольно худ. За те несколько мгновений, пока Алекс смотрел на этого человека, он сумел увидеть немногое: шляпа, надвинутая на лоб, поднятый воротник и довольно широкие брюки. Он был темноволос и носил круглые очки. Мужчина быстрым шагом двинулся к зданию. Оба охранника последовали за ним и вскоре исчезли за дверями особняка.

— Этого, в пальто, ты тоже успела бы подстрелить? — с усмешкой спросил Руди Вернер.

— Разумеется, — ответила Эльза.

— Довольно, выдвигаемся! — скомандовал Гетц. — Лау, приготовься действовать — они наверняка заперли двери на засов.

Ёстервиц уже запрыгнул в кабину и машина тронулась.

Когда автомобиль затормозил у входа, вся группа высадилась почти мгновенно. Алекс чувствовал, как бьётся сердце. Вместе с Баумом они вытаскивали из кузова ящики и подносили их к зданию. Лау достал из-под сиденья завёрнутый в холстину ломик, Эльза озиралась по сторонам. Она уже приладила к винтовке прицел. Мотор взревел, машина тронулась. Вернеру было приказано не глушить двигатель. Он будет ждать у запасного входа и обеспечит отход. Последним, прихрамывая, семенил Бабенко. Он, как и остальные, был одет в форму военнослужащего войск НКВД, шинель его чуть ли не тащилась по земле. В руках русский держал небольшой чемоданчик.

Когда они внесли на крыльцо последний ящик, Гетц с силой дёрнул дверь. Та была закрыта. Гауптман отступил и пропустил вперёд Лау. Тот тут же просунул в щель ломик и с силой надавил. Дверь поддалась, Лау ударил плечом, и вскоре они уже были в здании.

Пока все члены группы с оружием, снаряжением и взрывчаткой входили в здание, Алекс видел, что на противоположной стороне улицы несколько прохожих ускорили шаг. Старушка, кормившая кошек, тут же подхватила пакетик с кормом и поспешила убраться подальше. Алекс вспомнил слова Эльзы о том, что форма военнослужащих войск НКВД и впрямь пугает русских. Когда группа оказалась внутри, Лау тут же просунул свой ломик сквозь дверные ручки и принялся распаковывать ящик со взрывчаткой. Остальные устремились по узкому коридору.

Изнутри здание казалось мрачным. Высокие потолки были плохо выбелены, кое-где со стен отвалилась штукатурка. Когда они оказались в вестибюле, то увидели бюст Ленина, развешанные на стенах плакаты и горшки с цветами. Увидев на выходе из вестибюля дверь, Гетц открыл её. За дверью была ступенька, уходившая вниз. Гетц посмотрел на Ёстервица — тот кивнул и громко скомандовал:

— Мы с гауптманом вниз — думаю, что именно там, в подвале, и находится студия. Все помнят, что делать. Леманн и вы, — обратился обер-лейтенант к Бабенко, — ждёте здесь. Баум и фройляйн Зиммер осмотрят этажи. Всех, кого увидите, убивайте.

— Приглядывай за ним, — шепнул Алексу Гетц и бросился вслед за эстонцем, который уже спускался по лестнице.

Алекс вскинул винтовку и передёрнул затвор. Слыша, как хлопают двери, он приказал русскому:

— Иди туда. — Он указал на ближайшую комнату. — И встань к стене.

После того как Бабенко сделал то, что ему велели, Алекс вошёл вслед за ним.

В комнате пахло свежей краской. Тут стояло несколько столов, у стены возвышался огромных размеров шкаф. Алекс поворошил рукой лежавшие на столе газеты, сбросил их на пол и прильнул к окну.

Окно выходило на противоположную сторону. Алекс тут же увидел припаркованный возле мусорных баков «студебеккер». Руди Вернер приоткрыл дверцу и нервно курил, не вылезая из кабины. Судя по звукам, ни Эльза, ни Баум, ни Гетц с эстонцем пока что никого не обнаружили. В коридоре что-то упало, но Алекс понял, что это всего лишь Лау. Потом он услышал голоса. В коридоре что-то снова упало, и вновь наступила тишина. Алекс посмотрел на часы. Они показывали восемь сорок две.

— Простите, а можно мне воды? — проверещал вжавшийся в стену Бабенко.

Алекс посмотрел на русского и кивнул:

— Не маячь у окон, чтобы не схлопотать пулю!

Бабенко подошёл к столу, на котором стоял графин, и налил себе воды.

— А вы-то сами не хотите? — Он смотрел на Алекса, словно получивший пинка щенок, и держался за грудь. — У меня больное сердце. Всё это так ужасно! Надеюсь, мы все сумеем покинуть это место живыми. Я всегда завидовал таким людям, как вы. — Бабенко осу

шил стакан и опустился на ближайший стул.

— Каким «таким»? — не понял Алекс.

— Таким как вы, таким как фройляйн Эльза, как Гетц и этот эстонец, который называет себя Чижовым. Я никогда не считал себя смельчаком — в детстве я всегда избегал даже обычных драк, а тут мне приходится участвовать в таком рискованном деле!

Алекс видел, как руки у русского трясутся.

— Зачем же вы тогда согласились?

— Меня доставили в Германию ещё в начале осени, с первыми пленными. Когда один из офицеров узнал, что я когда-то работал на Мосрадио, меня вызвал к себе тот зеленоглазый майор. Он представился офицером из Абвера и сказал, что если я хочу жить, и жить достойно, то должен буду помочь Третьему Рейху. Мне сказали, что включат меня в диверсионную группу и забросят сюда. Я не смог отказаться.

— Значит, вас привлёк к этой операции сам Краузе? — Алекс подошёл к двери и выглянул в коридор, Лау всё ещё возился у входных дверей.

— Да-да, а ещё он возил меня к полковнику.

— Хильберту фон Зейлеру?

— Именно к нему. Мне сказали, что я должен буду обеспечить выход в эфир некой важной сводки новостей. Вот только что это за сводка, я вовсе не знаю.

Алекс снова выглянул в коридор, потом прикрыл за собой дверь.

— То есть вы не знаете, зачем мы все находимся здесь?

— Из разговоров я понял, что прежде, чем выпустить в эфир сводку, мы должны уничтожить какого-то Герольда. Это нужно для победы Рейха — так сказал полковник.

Алекс усмехнулся:

— А вы сами-то желаете, чтобы Германия победила в этой войне? Вы-русский!

Бабенко пожал плечами и вытер ладонью лоб:

— Признаться, я не особо верю в победу Рейха. Когда я говорил, что восхищаюсь вами, я имел в виду не только солдат великой Германии. Среди русских тоже много настоящих мужчин. Мне кажется, что русские сумеют опрокинуть вас. Уж вы меня простите за прямоту.

Алекс насторожился и подсел ближе:

— А вы понимаете, что произойдёт с вашей страной, если мы сегодня выполним нашу задачу?

— Что вы имеете в виду? — Бабенко глуповато улыбнулся.