Елена Басманова - Бомбейские чудовища

Хозяин гостиницы закатил глаза под потолок, видимо, перебирая мысленно все закоулки своих владений.

— Один такой закуток есть, — сообразил он наконец. — Чуланчик для всякого хлама. Может, он там скрывался?

Тернов вытаращил глаза.

— Прошу прощения, ваше высокоблагородие, — не снимая лапищ с плеч безучастного толстяка в исподнем, заговорил дворник, — сегодня я в тот чуланчик наведывался, едва из паутины выпутался.

— А что ты там искал, Игнат? — строго вопросил Чудин. — Твое дело улицу мести да печи топить.

— По печному делу и завернул, Яков Тимофеич, в аккурат перед тем, как беготня случилась. Нежли господин Рябчиков вам не доложил? Я ключ у него брал, чулан отомкнуть.

— До чулана ли мне, — досадливо отмахнулся Рябчиков, — когда я думал, что медведь в гостиницу пробрался…

— Молчать! — Тернов не на шутку обозлился. — Не сбивайте меня с толку. Зачем ты Игнат, ходил в чулан? Да еще с утра?

— Мое дело служивое. Коридорный Петя сказал, жилец из 17-го номера требует протопить печь, да не березовыми полешками, а буковыми. Где я ему их возьму? В дровянике таких нет, штоб на все капризы жизни. Ну, я и удумал старые стулья на егойную блажь пустить.

— То-то в гостинице вонь стоит, — заметил доктор, уже облачившийся в сюртук, — стулья-то лаком покрыты, а лак при горении дает токсины, угореть можно, отравиться. Серость, смотрю, у вас непроглядная. Господин следователь, моя миссия завершена. Позвольте откланяться.

— А труп? — спросил Лапочкин. — Так и будет здесь лежать?

— Медицинский транспорт вызван. Заключение я написал. Ждать более возможности не имею. Вынесут сами.

Доктор покинул номер с видом крайне недовольным. Толпа в дверях расступились, пропуская его, и снова сомкнула ряды. На лицах соучастников дознания появилось задумчивое выражение. Все принюхались. Затем задумчивость сменилась недоумением: никаких особых запахов и не могло быть от сожженных обломков стульев!

— Зачем же серостью-то нас обзывать? — осуждающе заметил Чудин и поджал губы. — Да, мы не первосортная гостиница. Нам до всяких зеркал и ресторанов с оркестрами далеко. Гостиница у нас маленькая, но порядочная. Господин околоточный, чем же я провинился?

— Вас пока никто ни в чем не обвиняет, — вздохнул околоточный, потерявший надежду, что молодой следователь сумеет найти хоть какой-то просвет в мерзопакостном деле.

— И у нас бывают клиенты приличные, хотя и не аристократы, — нудил Чудин. — А репутацию моего заведения я не позволю марать никому. У меня даже графья останавливаются. На такой случай и погребок у меня есть, а там вина распрекрасные, ветчинка и всякие паштетцы — немного, но зато постоялец получает заказ по высшему разряду быстрехонько.

— Так, может, этот… э… э… э… — Павел Миронович мотнул головой в сторону Сыромясова, — в погребе сидел?

— Нет, — запротестовал хозяин гостиницы, — ключ от погреба только у меня. И я его оставляю портье, разве что с последним поездом приезжает подходящий постоялец. Сейчас таких у нас нет. И ключ ночевал со мной.

В комнате повисла тишина.

— Картина получается странная, — нарушил молчание Лапочкин. — Этот… господин… э… э… э… любовник покойника якобы знал о приезде Трусова. Готовился, медвежьей мордой запасался. Но проник тайком. Спрятался и под покровом ночи явился на свидание в номер, где и сотворил свою мерзость, заснув потом сном праведника.

— С ним мы разберемся позже, — пообещал с неприязнью следователь, — улики против него неопровержимые, но все-таки в соответствии с требованиями либерализма мы должны помнить о презумпции невиновности…

— Совершенно верно, господин Тернов, совершенно верно, — подхватил Лапочкин, сложив морщины на лице в одобрительную гримасу. — Надо бы опросить прислугу.

— Этим займетесь в следственной камере, всех туда вызвать, — распорядился Тернов, — а пока, господин Чудин, сообщите мне о своих постояльцах.

— Охотно, ваше высокоблагородие, охотно. Учет не только в книге, но и в моей голове, память отменная. Половина номерочков пустует. И номер 6, и 10, смежные с этим несчастным. В номере 17 проживает господин Коптев, московский стряпчий, а в 19-м — Забродин, тверской мясник. Оба пожаловали вчера, следом за господином Трусовым, вечная ему память. На первом этаже народец попроще: два студента, Горин и Преображенский, затем учителишка из Клина, по фамилии Розоперов. Еще есть супруги Белкины. Из Саратова, из чиновников. Да землемер-пьяница Чакрыгин. Тот уж с полгода обретается в столице. В Курск возвращаться не думает, плату вносит исправно. Этот ночами шастает по злачным местам, возвращается поздно.

— Так, наверно, этот… э… э… э… задержанный вместе с вашим курянином за полночь и явился, а ты не заметил, заспал, — с упреком оборотился Тернов к швейцару.

— Позвольте возразить, ваше высокоблагородие, — загудел Кузьма Гаврилыч, — как же такого толстяка не приметишь? И Чакрыгин тощенький, за ним не спрячешься. Да и трезвый я был, Богом клянусь.

— Ну, я вижу у вас тут и порядочки, — не выдержал Лапочкин, — одно появляется невидимо, другое исчезает. Как же понять, что верхняя одежда задержанного исчезла бесследно?

— Петр! Петр! — Чудин обернулся к поредевшей толпе. — Где ты, черт?

— Тут я, Яков Тимофеич, слушаю да на ус мотаю, — откликнулся Петр, крепкий малый в косоворотке, жилетке и шароварах. — Про одежу ничего не знаю.

— Вы первым проникли в номер и обнаружили труп? — строго спросил малого Павел Миронович.

— В номер не проникал, а ключом отпер. Да с порога без оглядки бежать припустился, едва энтого тряпичника увидел. Медведя в постели узрел, верно, а одежу не помню.

— Но, Петр, — Лапочкин пробуравил парня зловещим взглядом, — после тебя ведь пришел сам господин Чудин. Не он же одежду преступника унес.

— Я про то и не говорил, — оторопело захлопал глазами Петр. — Может, пока мы бегали, кто-нибудь из постояльцев украл?

— Вы же утверждаете, что в вашей гостинице люди порядочные, — Тернов повернулся к хозяину, — а выходит, что и воры имеются?

— Нет, нет и нет! Я скорей поверю, что этот развратник залез в мою гостиницу в исподнем.

— Ерунда, господин Чудин! — возмутился Павел Миронович, — как же он по улице шел? Ведь февраль на дворе!

— Ну и что? Если ночью шел, да в пьяном виде, — мог и не заметить мороза.

Тернов замолчал и заходил взад-вперед. Лапочкин в задумчивости следил за перемещениями начальника.

— Ладно, — наконец изрек следователь, — остальное выясним в следственной камере. Господина… э… задержанного в арестантскую. Но… господин Чудин, не найдется ли у вас какого-нибудь бельишка, чтобы прикрыть его срамоту?

— Чего-нибудь завалящее отыщем. Только уж вы, ваше высокоблагородие, прошу вас и умоляю, газетчикам ничего не говорите, штобы клиентов нас не лишить. Мы люди законопослушные, небогатые, нам убыток ни к чему.