Моника Кристенсен - Угольная крошка

В другое время года остатки оленьей туши и следы браконьерства увидали бы издалека. Но дело было в середине января, полярной ночью, которая длилась не один месяц. Так что обнаружить их могли, только подъехав вплотную к месту преступления. К тому же этот район лежал в стороне от проторенных путей. Снегоходная лыжня в направлении самых популярных точек острова проходила значительно южнее.

Треугольник снегоходов распался, и вскоре цепочка огней потянулась вдоль края крутого обрыва. Сказочно красивое зрелище, если бы не рев моторов. От оленя остались жалкие крохи, не способные рассказать ничего о браконьерах.

– Вы обязаны что-то предпринять!

Дверь кабинета Хьелля Лоде в глубине коридора, напротив зала для совещаний, резко распахнулась, и в комнату влетел известный исследователь северных оленей из Норвежского Полярного Института.

Хьелль Лоде ничего не ответил, только многозначительно посмотрел на огромные горные ботинки, которые ученый не потрудился оставить в гардеробе. Непростительная ошибка на Шпицбергене, где гласные и негласные правила предписывали разуваться, входя в большинство помещений.

– Я уже не один год уведомляю вас о том, что кто-то ведет масштабную браконьерскую охоту на оленей. И я не говорю о стаде в окрестностях Баренцбурга. Там они хотя бы следят за тем, чтобы не убивать больше животных, чем может вынести популяция. Вы и сами прекрасно знаете, что я имею в виду оленей на восточной стороне острова.

Ученый строго посмотрел на Хьелля Лоде, как будто тот собирался ему возразить, и уселся в одно из кресел у письменного стола. Второе кресло было забито штабелями документов и книг и чуть не перевернулось, когда он вытянул вперед свои длинные ноги.

– Кстати, а где начальник природоохранного отдела?

– Он уволился несколько месяцев назад. Я сообщал вам об этом в ваш прошлый визит.

– А что, нового нанимать не собираетесь? Защищать природу – наша основная задача на Шпицбергене. Что, губернатор так не считает?

Хьелль Лоде смотрел на исследователя, раскачиваясь на стуле. «Разве я за это отвечаю? – думал он про себя. – Нет, не я. Разве я не говорил об этом Анне Лизе много раз? Говорил».

– Но тогда, значит, вы заменяете шефа природоохраны? Кто-то же должен за это отвечать. Стадо стоит на грани выживания. По моим подсчетам, в последние годы оно уменьшилось почти наполовину. А браконьерство, судя по всему, только набирает обороты. Они становятся все наглее.

– Кто «они»? Вам удалось что-либо выяснить? – Хьелль перестал раскачиваться на стуле и с интересом подался вперед.

– Нет. Но голову даю на отсечение, что они занимаются этим прямо сейчас, в самые темные месяцы года. И они выбрали восточное стадо, потому что оно обитает в пустынной и неосвоенной местности и при этом достаточно близко от Лонгиера.

Консультант по культурному наследию медленно кивнул.

– Скорее всего, вы правы. Но вам не приходило в голову вот что: куда они девают мясо? Ни один из наших ресторанов не отважится подать незаконно добытую оленину гостям. Как вы сами сказали, русские справляются самостоятельно. А речь идет о больших объемах мяса. Согласно вашим собственным подсчетам, возможно, о двух-трех тоннах? Они не смогли бы реализовать столько в Лонгиере без лишнего шума. Так куда же они его девают?

Хьелль Лоде сидел и думал, что стареет. Ему бы следовало предложить, чтобы ученый и он сам отправились на восток острова на поиски остатков туш. Конечно, в это время года это работа не из простых. Но при должном терпении и удаче они бы могли что-нибудь найти. Возможно, даже следы снегоходов, которые могли бы вывести их на тех, кто всем этим занимается. Но в это время года? В темноте и в лютый мороз в почти непроходимых ущельях восточного берега? Нет, это ему не по силам. Увы.

Сама губернатор редко выезжала из города, и для главного начальника и представителя Министерства юстиции это было простительно. Она вряд ли бы с этим согласилась, но вообще полевая работа была не для нее. Выезжать с ней на снегоходах небезопасно для окружающих, шутил Эрик Хансейд. Сам он садился на снегоход при каждом удобном случае. Тот еще ковбой, этот новый полисмен. Но Том Андреассен был, несомненно, опытным начальником, принимавшим участие в большинстве дел за те почти пять лет, что он провел на архипелаге. И, наконец, Кнут Фьель. Удалой парень, смело державшийся за рулем снегохода в районах, куда отваживались заезжать немногие. Но сейчас он прихрамывал, потеряв из-за обморожения полтора пальца на левой ноге.

– По-моему, ветер усиливается.

Хьелль Лоде поднялся из-за стола и подошел к окну, выходившему на парковку перед администрацией губернатора. Он не заметил огорченного и в то же время сочувствующего взгляда ученого. На пороге незакрытого кабинета появилась губернатор Исаксен.

Поздним воскресным вечером Стейнар Ульсен с двумя приятелями вернулся с выезда в Сассендален, к которому они так много готовились. Они проехали, ревя моторами, прямо через город, не обращая особого внимания на выделенные для снегоходов дорожки. Кое-кто из жителей домов вдоль дороги на Бломюру недовольно ворочался в кровати и подумывал встать поглядеть, кто там так расшумелся. Но раздумал.

Трулте, что жила в таунхаусе напротив Ульсенов, еще не ложилась. Она прибиралась в гостиной и на кухне после заседания дружеского швейного клуба. Поправляла диванные подушки, смахивала крошки, убирала забытые чашки. Они называли свои встречи «швейным клубом», но, собираясь, не столько шили, сколько пили кофе и болтали. В тот день Трулте приготовила свой знаменитый перевернутый торт с кремом и орехами. Подружки смели его подчистую и не отказались бы от добавки. Только две из них принесли с собой рукоделие. Одна вязала шарф со множеством переплетений и сложных петель. Но бросила еще до того, как на стол подали кофе. А фру Хансейд вышивала чудесный узор для своего бюнада [2] Бюнад – норвежский национальный костюм, надеваемый по торжественным случаям (прим. пер.) . . Это был ее первый вечер в швейном клубе, и Трулте осталась довольна ее поведением. Фру Хансейд говорила не много, больше слушала, кивала и улыбалась в нужных местах беседы.

Фру Бергерюд не пригласили на собрание клуба, хотя она и жила всего в нескольких домах от Трулте.

– Она скоро переезжает, – объяснила Трулте. – Они с мужем получили дом в центре на улице Хилмара Рекстена. В обход очереди, просто потому, что он пилот «Эйрлифта».

Фру Хансейд подняла глаза от вышивки и согласно кивнула.

Но сейчас все разошлись по домам. Трулте в благодушном настроении бродила по комнатам и прибиралась после удачных посиделок – до тех пор, пока чуть не выронила чашку от внезапного рева снегохода, пронесшегося мимо ее окон. Она подошла к окну и выглянула из-за занавески. Ну конечно. Это Стейнар Ульсен так поздно вернулся домой. И, судя по всему, он не торопился зайти внутрь. А чуть дальше по улице Трулте заметила мужчину, сбегавшего с крыльца дома Бергерюдов. То был новый сотрудник полиции Эрик Хансейд. Разумеется, ничего такого. Сам Бергерюд вполне мог быть дома. Но не странно ли, что герр Хансейд был в гостях по соседству, но не присоединился к жене, когда она отправилась домой?