Моника Кристенсен - Угольная крошка

Стейнар Ульсен подъехал на снегоходе к самому верхнему коттеджу на улице и выключил зажигание. Благостная тишь опустилась на дома, и вскоре все, разбуженные шумом мотора, снова мирно уснули. Он снял шлем и повесил его на руль. Достал мешок, привязанный к саням. Отцепил сани и поставил их на место у небольшой пристройки. Стейнар тянул, как мог, с тем, чтобы зайти в дом к жене и дочери. Впрочем, Элла уже наверняка спала. А вот насчет Туны он не был так уверен.

Он обещал, что в воскресенье вернется не поздно и они смогут провести время вместе. Туна предложила посмотреть мультики на видео. Она могла бы испечь булочки и сварить какао. Супруги восстанавливали отношения после того, как семейный психолог в Тромсё почти отчаялась их помирить. Давно она не видела, чтобы люди так злились друг на друга. В конце концов она предложила им на время прекратить терапию. И предложение пришлось как нельзя кстати, поскольку они как раз переезжали на Шпицберген. Им стоило начать с чистого листа, восстановить прежде всего дружеские отношения, почти что уговаривала психолог. Все трое с облегчением выдохнули, решив, что это блестящая идея.

Но в первые же выходные после установленного перемирия Стейнар уехал за город со своими приятелями. Они уже давным-давно обо всем договорились, так что поздно было отказываться, объяснял он Туне. Все-таки у Кристиана день рождения, соврал он. Разве она не рада, что у него в Лонгиере появились друзья?

Стейнар стоял у крыльца дома. Все было бы намного проще, если бы Туна с дочкой остались в Тромсё. Ему нравилось на Шпицбергене, но он вынужден был признать, что хотел бы вести холостой образ жизни. В снегоходной сумке лежала наполовину пустая бутылка крепкого спиртного. Он достал ее, отошел в тень пристройки и сделал хороший глоток, прежде чем зайти в дом.

Туна уже спала, и дверь в спальню была закрыта. В комнате по соседству спала Элла в обнимку со своим мишкой. Стейнар поправил одеяло, которое она сбросила с себя во сне. Он чувствовал себя посторонним, как будто подглядывал за чьей-то чужой жизнью.

В доме было тихо, слышалось только спокойное дыхание спящих. Стейнар уселся в гостиной и стал смотреть телевизор с приглушенным звуком. Туна даже не оставила ему ничего на ужин. Он намазал себе пару бутербродов, достал из холодильника упаковку пивных банок и еще пару раз ходил проведывать снегоходную сумку. Наконец он достаточно вымотался, чтобы заснуть.

На следующее утро Стейнар проснулся с ужасной, жгучей головной болью, засевшей в глазницах. Он взглянул на часы. Было только начало шестого. Рядом с ним в кровати крепко спала Туне. Он выскользнул из-под одеяла и прокрался на кухню. Не глотнуть ли пива? Нет, лучше не стоит. Он прекрасно понимал, что горный мастер знал про его привычку лечиться после вчерашнего перед приходом на работу. Мастер не сказал ничего прямо, но намекнул более чем прозрачно.

– Выговор в личном деле еще никому не шел на пользу, – сказал он как бы невзначай несколько дней назад, когда они вдвоем со Стейнаром ехали на джипе в забой. – Такое обычно не забывается. Поэтому случись что, вся вина ляжет на вас.

Горный мастер бросил осторожный взгляд на Стейнара.

– Вы, я вижу, много времени проводите с шахтерами? С Кристианом и Ларсом Уве?

– Да, а что такого-то? Они что, рожей не вышли? – раздраженно откликнулся Стейнар. Он легко подхватил пролетарский жаргон горняков.

Горный мастер предпочел сменить тему.

– Слушайте, насчет вашего первого дня на шахте. Когда вы заехали в старый тоннель. Вы и правда кого-то там видели? Я имею в виду живого человека? А не всяких там привидений и прочую чушь.

Но Стейнар так и не признался, что они тогда заезжали в старую выработку. А потому ничего не ответил мастеру. Не найдя больше тем для разговора, остаток пути до забоя они проделали в молчании.

Там у них снова возникли проблемы. Начальник смены обнаружил превышение показателей метана. Добыча в штреке номер двенадцать была остановлена по причине возможных пустот в породе, и вот теперь все шло к тому, что и свежеоткрытый штрек номер тринадцать тоже придется покинуть, по крайней мере на время.

Но руководство «Стуре Ношке» считало, что у них имеется полный список всех старых тоннелей. И ни один из них не лежал так близко к выработке в Седьмой шахте. А геологи исключали возможность естественных трещин в горной породе. Потому никто не мог понять, что же происходит. Горный мастер приостановил добычу до тех пор, пока геологи и инженеры не найдут выход из ситуации.

Закончив в шахте, Стейнар Ульсен не поехал прямиком домой. Его вызвали на экстренное совещание тройки, как прозвал их Кристиан, чтобы усилить ощущение единства и общности экономических интересов. Они уселись в дальнем углу кафе «Горняк». Остальные столики пустовали, за исключением самого большого, круглого, с диваном у стены. Там, по замечанию Кристиана, обычно сидели одни бабы или туристы. И в самом деле – сегодня стол оккупировали трое напуганных южан. Сбросив с себя слои спортивной одежды, они громко болтали.

– Это консультанты, – сказал Кристиан, который знал толк в подобных вещах. – Они норвежцы, а ни один норвежский турист не попрется сюда добровольно в начале января. Если только не чудаки какие-нибудь. Зимние шаманские ритуалы и все такое.

Он по-прежнему бушевал из-за того, что одна из двух шпицбергенских турфирм наладила контакт с небольшой группой неформалов с острова Карсёй в окрестностях Тромсё. Но для этой троицы главное было, чтобы их не услышал кто-нибудь, кто понимал, о чем они толкуют.

Кристиан склонился над столом:

– Капитан «Исхавстрола» звонил вчера поздно вечером через Шпицбергенское радио. Ему нужен товар. Не то чтобы он боится, что губернатор что-то заподозрила. Но вот в Норвежском Полярном Институте могли почуять неладное. Этот чертов исследователь оленей.

– Так, может, отвезем только то, что пойдет на юг? И фиг с ним, с мясом? – Ларс Уве выглядел неуверенно. Все трое какое-то время сидели молча. Пили кофе и глядели по сторонам.

– Жалко бросать, – в беседах с этими двумя Стейнар обычно не торопился с выводами. Их легко было вывести из себя. Но на этот раз он попал в самую точку.

– Да, чертовски жаль, – откликнулся Кристиан. – Как-никак плюс пятьдесят – шестьдесят косарей на нос в сезон.

– Может, в этом году закончим на том, что есть? Отвезем все, что припрятали, прихватим с собой остатки контрабанды и…

Ларс Уве все еще выглядел обеспокоенным, но тут его перебил Кристиан:

– Никакой «контрабанды», мать вашу. Даже если ты думаешь, что тебя никто не услышит. Мы говорим просто «товар», сами знаете. Не «контрабанда», а «товар», который надо «отправить на юг».