Моника Кристенсен - Угольная крошка

– Если он там, то должен был нас услышать, – сказал Том Андреассен, выпустив при этом изо рта белое облако пара. – Куда только подевался его «субару»?

– Постойте-ка здесь, – Хансейд в несколько длинных шагов обошел бревенчатый склад. Андреассен остался в беспокойстве стоять у машины. В городе, там, далеко внизу, уже стал заметен утренний трафик. На дорогах замельтешили огни машин. Зажглись также витрины некоторых магазинов и окна контор. Но здесь, наверху, было тихо, звуки долины сюда не долетали. Что он будет делать, если Стейнар Ульсен внезапно откроет дверь и появится на пороге? Неужели он и правда укрылся здесь вместе с дочерью? Как только такое может в голову прийти?

Хансейд вернулся с противоположной стороны. Он стряхнул снег со штанов и покачал головой. Никаких признаков жизни он не обнаружил. И никаких машин за складом: ни «субару», ни чего-либо еще.

– По крайней мере он точно не в здании склада, – резонировал Хансейд. – И если когда-то был тут, то уже уехал. Редактор, наверное, ошибся. Может, просто кто-то из «Стуре Ношке» заезжал посмотреть, все ли в порядке.

– И все же надо проверить, – сказал Андреассен и перевел взгляд на громаду станции у них над головами.

– Да, осмотримся по-быстрому, – Хансейд зашагал к пожарной лестнице. – А вы оставайтесь. Это не займет много времени.

– Да я вообще-то и сам еще не инвалид, – раздраженно отозвался Андреассен. У него начали мерзнуть ноги, так что ему не хотелось просто стоять и ждать. И что это на Хансейда нашло? Совсем уже берегов не видит.

– Там заперто?

Но дверь, которая вела к внутренней лестнице, отворилась без всякого сопротивления. Полицейские не нашли выключателя в помещении и продолжили подниматься на ощупь. Когда они отрыли дверь на маленькую платформу на втором этаже и вылезли на пожарную лестницу, которая вела непосредственно в центр управления, снаружи им показалось почти светло.

Лестница скрипела при каждом шаге. Хансейд лез первым. Андреассен старался не смотреть вниз. Холод металлических поручней быстро проник сквозь кожаные перчатки. Он ощутил на лице дуновение ледяного ветра, словно кто-то пытался его предостеречь.

– Лестница нас выдержит? – спросил он тихо. Но Хансейд не ответил.

Наконец они забрались наверх. Хансейд со скрежетом отодвинул железный люк над их головами. Тоже не запертый. Они вскарабкались на площадку у низенькой дверцы, что вела в помещение станции. И она оказалась открытой.

– Я думал, тут все под замком, – голос Андреассена звучал нервно. И они все еще говорили полушепотом. Хотя и понимали, что, если в здании кто-то был, он не мог не услышать скрипа лестницы.

Андреассен стоял и озирался в изумлении. Перед ними простирался огромный холл, разветвлявшийся во все стороны на множество комнат, коридоров и выступов поменьше. Еще ни разу в жизни он не видел такого вопиюще нежилого помещения. Стены были просто-напросто листами металлопрофиля, окрашенного в отталкивающе серый цвет. Грязные и облупившиеся. Пространство под потолком представляло собой переплетение железных мостиков, больших металлических балок, тросов и проводов. Но сам остов здания был деревянным. Его сколотили из необработанных бревен, закоптившихся от угольной пыли и времени. Вдоль стен стояли железные шкафы, списанные вагонетки разных размеров и красный потрепанный контейнер с кучей хлама. Окон было немного, и их рамы больше напоминали решетки. Даже в такой мороз в воздухе отчетливо чувствовался прогорклый запах угольной пыли и машинного масла.

– Бог ты мой, – произнес Андреассен и сделал несколько шагов. – Ни один нормальный человек не потащит сюда ребенка.

Пол станции был выложен узкой вагонкой прямо поверх железных листов, настолько грязной, что невозможно было определить цвет. Андреассен осторожно прошел еще немного вперед и вынул из кармана куртки фонарик. Но толку от него оказалось мало. Станция была настолько огромной, что узкого луча электрического света хватало только на то, чтобы дотянуться до ближайших стен.

Доски скрипели под ногами, но пол казался достаточно прочным. Напротив люков, в которые когда-то въезжали вагонетки, намело сугробы. Сама распределительная станция располагалась под самым потолком, в темноте едва виднелись лишь очертания балок и металлических конструкций. На полу у помятого контейнера можно было разглядеть лужицу черного цвета. Андреассен почувствовал, как участилось дыхание при одной лишь мысли… Неужели такое возможно? Он постарался скорее выбросить это из головы. Но тут же, скользнув взглядом чуть дальше, увидел, что это было всего лишь машинное масло, вытекшее из пробитого бака и застывшее на морозе.

Хансейд все еще стоял у двери на лестницу. Он казался тенью на стене.

– Том, вы же видите, что здесь никого нет, – крикнул он. – Искать дальше бессмысленно. Давайте уже вернемся в офис. Это ложный след. Черт его знает, что там почудилось этому редактору. Может, он просто блефовал, чтобы связаться с губернатором и выудить что-нибудь новенькое для своей газеты. Пойдемте, шеф, я уже замерз.

Но Андреассен уголком глаза заметил свет. Он осторожно обошел контейнер и обнаружил небольшое помещение, сооруженное из досок и листов металлопрофиля прямо посреди холла. В верхней половине стен были устроены окна. Постройка напоминала рабочий барак. В одном из окон можно было заметить слабый отблеск лампы.

– Идите-ка сюда, Эрик. Тут небольшое помещение, прямо в холле. И внутри горит свет. – Андреассен скрылся за контейнером.

Хансейд неохотно последовал за ним:

– Это, должно быть, контрольный пункт. Отсюда управляли переправкой угля из шахт к пристани на Хотелльнесет. Но станция закрыта уже много лет. Там наверняка заперто, чтобы никто не зашел и не испортил электронику. Да плюньте вы на это. Девочки здесь нет. И Стейнара Ульсена тоже.

Хансейд схватил Андреассена за плечо, но тот с силой вырвался:

– Нет, Эрик, так не пойдет. Мы обыщем каждый ящик и каждый уголок в этой чертовой комнате. И останемся здесь так долго, как я скажу, несмотря на холод.

Дверь в комнату оказалась открытой. Внутри было уютно и тепло, по крайней мере по сравнению с остальной станцией. Под окнами стоял длинный рабочий стол с приборными досками и прочими инструментами. Свет, который Андреассен увидел снаружи, шел от настольной лампы, склоненной над одной из приборных панелей. У задней стены стоял старый потертый диван, обтянутый коричневой кожей. Перед диваном располагался низкий кофейный столик. На архивном шкафу стояла кофемашина. На рабочем столе пылились горы папок и бумаг. Но на кофейном столике стояла пустая бутылка из-под шампанского и два пластиковых бокала.