Моника Кристенсен - Угольная крошка

– Какого дьявола… – Андреассен приблизился к дивану. На одной из ручек лежал плед, явно попавший сюда недавно. Андреассен подошел и поднял его. Плед был совсем новый и с виду чистый. Комнату заполнил слабый аромат духов. Он положил плед на место.

– Твою дивизию… Что здесь происходит? – он ошарашено покачал головой. – Хотя за ответом далеко ходить не надо.

Эрик Хансейд стоял у двери и испуганно наблюдал за начальником. Через пару секунд он повернул голову и уставился в окно на темные силуэты конструкций, болтавшихся снаружи. И тихо произнес:

– Я надеялся, что успею прибраться, пока кто-нибудь другой сюда не зашел. К сожалению, это я…

– Это ты о чем? – Андреассен посмотрел на него удивленно.

– Ну, вы же знаете… До Рождества я был здесь один. Жена приехала только в конце декабря. А Лина Бергерюд – красотка. Шикарная женщина. Мы пересекались иногда, сперва совершенно случайно… Но потом завертелось. Вы понимаете, Тур не совсем… Ну, у него не выходит… Ну, как сказать… Он ее не удовлетворяет…

– Ты хоть сам-то веришь в то, что говоришь? – таким сердитым он Андреассена давно не видел. Тот стоял у кофейного столика, сжав кулаки. – Он же все-таки коллега, черт бы тебя побрал. Не ты ли вместе с остальными застрял на Сорг-фьорде этой зимой? Это же он забрал вас домой после вынужденной посадки! А ты после этого спишь с его женой в этой вонючей грязной дыре?

Эрик Хансейд затараторил в ответ, запинаясь:

– Понимаете, мы не могли встречаться ни у нее, ни у меня. Я же жил в общежитии рядом с офисом, а Лина живет по соседству с этой сплетницей, которая работает гидом, как там ее… Трулте Хансен. Что ж нам было делать, снимать номер в отеле? А здесь нас бы точно никто не застукал. Зимой здесь обычно никого не бывает.

Андреассен не ответил, и он продолжил:

– Но слушайте, давайте не будем об этом особо распространяться. Мы же можем просто написать в отчете, что не нашли никаких следов Стейнара Ульсена и его дочери? А я здесь попозже приберусь. Так что никто и не узнает.

Хансейд умоляюще посмотрел на коллегу.

Лицо Андреассена исказила гримаса презрения. Он уже открыл рот, чтобы ответить, но тут вдруг увидел нечто. Маленький желтоватый предмет валялся за полуприкрытой дверью.

– Думаю, вы ошибаетесь, – произнес он медленно. – Не смейте ничего трогать в этой комнате. И, к несчастью для Тура Бергерюда, – на вас с Линой мне плевать – вся администрация губернатора, да наверняка и весь Лонгиер узнает, что здесь происходило.

Андреассен обошел тяжелыми шагами кофейный столик, оттолкнул в сторону Хансейда и отодвинул дверь, чтобы поднять лежавший за ней предмет. То был маленький желтый плюшевый мишка. На ярлычке, прочно пришитом к одной из лап, обнаружилась надпись синим маркером. Он повернулся и поднес ярлычок к лампе на рабочем столе.

– Элла, – прочел он вслух.

Пятница 19 января 16.30

Анна Лиза Исаксен сидела в своем кабинете и перебирала старые бумаги, которые давным-давно следовало выбросить. Она слышала, как в коридоре открываются и закрываются двери: люди заканчивали свои дела и расходились по домам. Дверь приоткрылась, и в проеме показалась блестящая лысина старшего менеджера:

– Ну что? Вам еще долго?

Он был человеком педантичным и ответственным. Но говорить с ним о полицейских делах не имело смысла. Губернатор улыбнулась и помахала бумагами, которые держала в руках:

– Надо бы мне уже раскопать эти залежи. А то скоро я стола не буду видеть за всеми этими кипами.

– Как знаете. Тогда желаю вам «доброго вечера».

И он быстрым шагом удалился в сторону выхода.

Постепенно все звуки стихли. В приемной зазвонил телефон, но после пары гудков был переведен на автоответчик. Этим вечером дежурил Том Андреассен. Анна Лиза почувствовала укол совести. Из-за незакрытых вакансий офицера полиции и начальника по охране окружающей среды все штатные полицейские были перегружены работой. К тому же их пресс-секретарь больше времени проводил на Большой земле, чем на архипелаге. На Тома свалилось слишком много: он не только исполнял обязанности начальника полиции, но иногда вел еще и дела из природоохранного отдела.

Анна Лиза вспомнила разговор недельной давности с исследователем северных оленей из Норвежского Полярного Института. Они обязаны были что-то предпринять. Исследователь выразился совершенно ясно. Если губернатор не рассмотрит его отчет о возможном браконьерстве – он не подавал заявления в полицию, поскольку не имел надежных улик, – он пойдет к журналистам «Свальбардпостен». Норвежский Полярный Институт наверняка раструбит повсюду о недостаточной реализации природоохранного законодательства, за введение которого ратовали большинство политиков на Большой земле.

Она вздохнула. Исследователь предполагал, что браконьеры действуют к востоку и, возможно, к северу от Лонгиера. Он считал, что света уже достаточно, чтобы произвести разведку с вертолета. Кровь будет видна как черные пятна на снегу, сказал он. Но кого ей послать на эту разведку? Видимо, нового офицера, Хансейда. Он производит впечатление компетентного и опытного специалиста. Исследователь тоже должен лететь, чтобы локализовать стадо.

Она рассеяно листала стопки документов. За несколько недель до того она рассортировала все, что было, по трем пластиковым боксам с пометками «Входящие», «Исходящие» и «К рассмотрению». Но сейчас боксы почти полностью скрылись под горой корреспонденции, которую она еще не успела разобрать. Многое из этого следовало выбросить, что-то – вернуть в архив, а часть дел передать Тому Андреассену. Она прекрасно знала, что тот, в свою очередь, направит их Кнуту Фьелю, который из-за обморожения ног выполнял преимущественно бумажную работу, по крайней мере пока. А Кнут был безжалостно эффективен. После его работы из кипы заявлений к рассмотрению оставалось всего ничего.

Постепенно все привычные фоновые звуки утихли. Она заметила, что слегка дрожит. За окнами дуло все сильнее. Время от времени порывы ветра кидали в окно охапки сухого снега, шуршащего по стеклу. Фонари внизу на пристани казались призрачными пятнами света. Дорогу стало заметать. Она встала и задернула шторы, и кабинет сразу наполнился теплом и уютом. Но старший менеджер не закрыл за собой дверь, и темнота коридора просачивалась в комнату.

Она поежилась и усилием воли прогнала от себя мысли о том, что сидит совсем одна в огромном пустом здании. Пора идти домой. Хватит на сегодня уборки. Остаток кипы можно разобрать и завтра. К тому же она на машине, и если не поспешит, то рискует завязнуть в снегу, который обычно быстро заметает дорогу у подножия Шэринги.