Моника Кристенсен - Угольная крошка

А что если послать того следователя, что только недавно пришел в их отдел? Как там ее… Вероника? Нет, Харриет. Она блестяще сдала все тесты и считалась внимательной и дотошной. Но Люнд Хаген знал, что из этого ничего не выйдет. Она только-только начала, еще ни разу не руководила осмотром места преступления и, насколько ему было известно, никогда не бывала на Шпицбергене.

Как ни крути, ехать надо Яну. У него есть необходимый опыт расследования убийств на архипелаге. И он один из лучших следователей КРИПОСа. К тому же никакого убийства не случилось, просто пропала маленькая девочка. Вполне может статься, что дело разрешится еще до того, как самолет с материка приземлится в Лонгиере.

Люнд Хаген вздохнул и взял в руки телефон. Яну Мелуму следовало звонить немедленно, иначе он не успеет на девятичасовой вылет.

– Автомобиль Стейнара Ульсена, – отчеканил редактор «Свальбардпостен».

Анна Лиза Исаксен переключила телефон на громкую связь, и его голос разносился на всю переговорную.

– У него же белый «субару», верно? Примерно пяти лет. Он купил его с пробегом и здорово лажанулся. Переплатил. Эта машина больше времени проводит в сервисе, чем на дороге.

– Да, – ответила Анна Лиза. – Возможно. Мы ищем его машину. А вам, значит, удалось ее найти? – она старалась не выдавать своего волнения.

Но редактор не хотел просто так делиться информацией:

– Что вы можете сказать о ходе поисков на данный момент? Вы нашли следы двух пропавших? Ведь речь, судя по всему, идет о несчастном случае? Верно?

– Вам наверняка известно не меньше нашего. Мы ищем Эллу Ульсен и ее отца. И нет ничего, что указывало бы на уголовный характер дела. Скорее всего, они выехали в один из летних домиков и не знают, что их ищут.

Редактора не особо устроил подобный ответ.

– Хорошо. Я вполне могу написать то, что вы сейчас сообщили, «для прессы». Но мы оба прекрасно знаем, что добровольческий отряд Красного Креста не стал бы прочесывать сугробы с собаками, если бы все было так безобидно, как вы говорите.

– У нас нет никаких оснований полагать…

– И к тому же, – продолжил редактор с триумфом в голосе, – если Стейнар Ульсен с дочерью выехали загород, почему его снегоход стоит рядом с домом, а машина – у Централи канатки?

Прошло всего несколько лет с того момента, как «Стуре Ношке» решила покончить с переправкой угля с шахт при помощи вагонеток по стальным канатам, протянувшимся над городом. Вместо этого уголь на пристань стали доставлять грузовиками. Решение это назрело давно. Большинство начальников компании выросли в тени огромных мачт, поддерживавших канаты. Они привыкли к скрипу железных крюков, скользивших по канатам, к лязгу пустых вагонеток, едущих обратно в шахту, к грохоту, который сопровождал их возвращение, к угольной пыли, что кружила над городом и чернила снег под канатными путями. Пока работала канатка, жители всегда знали, какой сейчас день недели. По воскресеньям вагонетки на несколько часов замирали из уважения к церкви.

Центр управления канатной дороги располагался в Шэринге, выше по склону, чем администрация губернатора: гигантское здание или, скорее, своего рода машина. В своей верхней точке центр управления возвышался над землей больше чем на двадцать метров, напоминая чудовищную инопланетную конструкцию на длинных паучьих ногах, со множеством стальных тросов, накрывших город со всех сторон подобно сети. Грузоподъемность вагонеток составляла семьсот килограмм, и канатка могла за день отправить четыре сотни вагонеток к терриконам на мысе Хотелльнесет.

Но потом старые шахты одна за другой стали закрываться. Шахта номер один, старая «Американка», открытая еще в 1906 году Джоном Лонгиером и в 1916-м перешедшая к «Стуре Ношке». Уже в 1920 году ужасная вспышка от взрыва угольной пыли вырвалась из отверстия рудника и озарила отдельные районы Лонгиера. Разумеется, «Американку» закрыли. Шахта, способная за один день унести жизни 26 человек, была слишком опасна. И к тому же они все мечтали от нее отделаться, потому что проблем с ней было куда больше, чем угля. И все же именно с этой шахты началась история «Стуре Ношке».

Постепенно угледобыча ширилась, и на крутых склонах горы появлялось все больше наземных сооружений. Сейчас от них осталось не много. Лишь призрачные, нереального вида конструкции из покосившихся бревен высоко над городом. Темные жилища страхов, которые давным-давно покинули эти края вместе с людьми, которые их в себе носили.

Со временем на ходу осталась только Седьмая шахта, но переправлять уголь по канатной дороге от горы Плато до старого центра управления стало слишком долго и нерационально. Поддерживать старую транспортную систему больше было невыгодно.

Жители Лонгиера много раз недобрым словом поминали вагонетки, которые мешали им спать, громыхая посреди ночи у них над головами. Но когда последняя вагонетка прибыла в центр управления, была снята и бессрочно упрятана под замок, в городе стало непривычно тихо. И даже когда скрежет стальных канатов уже позабылся, ночная тишина будила в людях тоску, о которой не принято было говорить. «Прогресс, что поделать, – вздыхали люди. – Лонгиер больше не шахтерский город».

У «Стуре Ношке» рука не поднималась сносить старый надежный центр управления канаткой, которая им когда-то так досаждала. В контрольном помещении, где раньше перенаправлялись вагонетки, всю зиму работало отопление. И случайные прохожие могли иногда видеть свет в его окнах. Сотрудники «Стуре Ношке» понимали, что это была всего лишь дежурная лампа над письменным столом. И все же создавалось впечатление, что здание стоит и ждет чего-то посреди холодной зимней ночи.

Том Андреассен и Эрик Хансейд взяли на выезд полноприводную машину. Хотя дорогу в сторону Централи зимой исправно чистили. Возле заброшенного складского помещения, немного в стороне от собственно канатной станции, намело высокие сугробы. И никаких следов покрышек видно не было. Станция возвышалась над ними на длинных стальных опорах, сбитых из грубых металлических листов при помощи гигантских болтов и гаек. Такие нужны были для того, чтобы выдерживать напор груженых углем вагонеток. Редкие окна в стенах огромного строения располагались высоко над землей и были темны. Белого «субару» Стейнара Ульсена было не видать. Но на снегу между дорогой и канаткой, а также вокруг пожарной лестницы, которая вела внутрь станции, виднелось множество отпечатков ног. И несколько следов шин.

Полицейские вылезли из машины и принялись изучать утоптанный снег и осматривать местность. Освещения не было ни возле входа, ни вокруг строения, а свет ближайшего фонаря сюда не дотягивался. Но высоко в небе висела луна и обливала своим призрачным и холодным сиянием гигантские стальные ноги и туловище здания-насекомого.