Моника Кристенсен - Угольная крошка

Хотя Фрёйдис знала, что дневник никто не читает, никаких имен она не называла. На это ей не хватало смелости. Пока она не указала ни одного имени, всегда будет возможность перевести все в шутку, нелепую фантазию. Но она воображала себе судороги и мучительную боль, рвоту и выпученные, налитые кровью глаза. Возможно, даже жалобные хриплые крики о помощи. Фрёйдис улыбалась и писала. Но потом ей пришло в голову, что будет сложно сделать так, чтобы никто другой не смог выпить из бутылки. А ей все-таки не хотелось причинять вреда никому другому. Во всяком случае, пока.

Фрёйдис бродила по городу, заглядывала в освещенные окна, где текла жизнь других людей, прикидывала разные варианты и мерзла, но не замечала этого. Она часто ходила по дорожке мимо новой больницы, по той же, что огибала детский сад. Доктор увидел ее как-то вечером, когда у него закончилась смена и он планировал зайти в магазин купить себе что-нибудь на ужин. Ему не нужно было иметь докторской степени по психологии, чтобы понять, что дела у фру Хансейд обстоят не очень.

– Надо бы, чтобы кто-то с ней поговорил, – сказал он, искренне озабоченный, медсестре Ханне. – Нам только самоубийства не хватало.

Медсестра покачала головой.

– Думаю, тут ничего не поделаешь. Она должна сама справиться. Скоро вернется солнце, настанет лето и полярный день. И, как нам всем хорошо известно, Шпицберген полностью преобразится. Все само пройдет. Муж же не может не видеть, как она мучается, бедняжка?

– Вот как, думаете? – доктор с сочувствием посмотрел на Ханну. Пару лет назад ей самой пришлось обуздывать внутренних демонов.

Фрёйдис так и не придумала, как подсунуть бутылку колы в нужное время и нужному человеку. Она не ожидала, что это так сильно ее расстроит. Она гуляла. Делала записи. Ломала голову и чуть не плакала от досады. Но потом ее посетила другая идея. Кое-что не связанное с ядами. Но тоже способное потешить ее ненависть.

Суббота 27 января 14.30

Кристиан и Ларс Уве курили, укрывшись за стеной покосившейся исследовательской станции на Сорг-фьорде, когда у них над головами внезапно появились огни вертолета. Товарищи мигом приготовились к выезду. Позади снегоходов прицепили трое саней, в которых теперь болталось лишь несколько канистр топлива на обратную дорогу.

– Они подумывают садиться, – Кристиан потушил окурок носком сапога. – Поедем через перевал. Не отставай, чтобы не потерять меня из виду.

Он обошел станцию и ногой распахнул дверь. Так внутри быстро наметет сугроб. Хотел было зайти и насыпать снега в буржуйку, но потом решил, что она и без того быстро остынет. Затем метнулся к снегоходу и включил зажигание.

Ларс Уве ехал следом почти вплотную, едва не наезжая на сани Кристиана. Горный склон был практически отвесным. Они налегли на рули и что есть мочи выжимали газ. Важно было не потерять скорость, иначе они могли перевернуться и скатиться вниз. Оба понимали, что на крутом подъеме – пан или пропал. Либо въехать на сумасшедшей скорости на вершину, в надежде, что им хватит места, чтобы затормозить и не свалиться с обратной стороны. Либо перевернуться, скатиться вниз по склону и затем выкапывать снегоходы и сани из глубокого снега. Если еще повезет.

Но у них получилось. За валунами на вершине перевала оказалась небольшая впадина. Там они ударили по тормозам, выключили моторы, подползли к краю и увидели, как прямо под ними, рядом со станцией, приземлился вертолет.

– Кажись, прояснилось малость? – с надеждой в голосе произнес Ларс Уве. – По-моему, их видно довольно хорошо.

– Не думаю, – Кристиан высморкался в снег. – Небось, просто чертяка решил чуток отдышаться.

– И что будем делать? Поедем дальше или?..

– Вообще я планировал отсидеться на станции. Думал, вертолет полетит дальше, в бухту Моссель. Но им вздумалось сесть здесь. Немного странно, нет, как думаешь, Ларс Уве? Откудова бы им знать, что мы здесь, а?

– Да не-еее… – протянул Ларс Уве. Он понял, что Кристиан был в ярости.

– Уж не инженеришка ли наш настучал? Типа пожертвовал нами, чтобы подмазаться к начальству и властям? Мне просто интересно, Ларс Уве. Я ничего такого не утверждаю. Пока что. Но если это он, мой друг, то… гореть ему синим пламенем.

Время шло, и вскоре два товарища потеряли всякую надежду на то, что вертолет поднимется и улетит куда-нибудь в другое место. Маленькие фигурки у подножия горы выгрузили из «СуперПумы» багаж, законтрили лопасти, укрыли носовую часть машины и один за другим скрылись в домике. Ветер снова усилился, и снег повалил гуще. Кристиан встал на ноги и огляделся. Покачал головой:

– Эти места мне не знакомы. Не стоит съезжать вниз, пока видимость не улучшится. Придется задержаться здесь на несколько часов, пусть метель утихнет.

Товарищи утоптали снег, подтащили все сани к снегоходам и прислонили их боком так, что образовался своеобразный навес. Кристиан вынул походные маты и спальники и протянул их Ларсу Уве.

– Надо прилечь. Кто знает, как долго еще лукавый думает бесноваться.

Тур Бергерюд похлопал второго пилота по плечу.

– Это был неплохой маневр. Думаю, я сам не смог бы сесть лучше.

Он улыбнулся, но второй пилот, по-прежнему бледный как полотно, только мотнул головой.

Ученый высунул голову из-за двери станционного домика:

– Заходите. Нечего мерзнуть. Печка еще теплая. Тут совсем недавно кто-то был. Но что за идиоты! Оставили дверь нараспашку. Всю комнату завалило снегом.

– Вы разве не видели следы снегоходов на склоне? – крикнул Бергерюд в ответ. Но исследователь уже зашел обратно и закрыл за собой дверь.

Внутри все уже было налажено. Ученый носился по комнате: подкладывал поленья в буржуйку, зажигал свечи, которые он поместил в найденные в шкафу пустые бутылки, раскладывал на столе еду. Судя по пятнам, этот стол уже использовали для готовки.

– Что будем на ужин? – спросил он довольным тоном. – Вымороженный лапскаус [7] Традиционное блюдо Северной Европы из мяса (солонины) и тушеных овощей (прим. пер.). или консервы?

Эрик Хансейд также обшаривал комнату. Луч его фонарика наткнулся в одном из углов на пакет с мусором. Он обернулся и задумчиво посмотрел на исследователя:

– Сдается мне, недавние визитеры ели свежее мясо. Как думаете? Это остатки оленины?

Бергерюд снял пилотскую куртку и уселся на лавку у противоположной стены.

– Где-то с час назад был сеанс радиосвязи между несколькими траулерами, – сообщил он. – Вечно они трещат на средних частотах. Судя по всему, их малость потрепало во льдах. И, кажется, они вызывали траулер, который находился далеко внутри пролива, рядом с устьем Сорг-фьорда. Уж не они ли здесь были?