Моника Кристенсен - Голландская могила

В ширину образовавшийся уступ был не больше метра – он остался от снежной перемычки, которая обвалилась и образовала новый уступ на глубине пяти-шести метров. Кнут вжался в ледяную стенку. Он знал, что подобные снежные уступы в ледовых расщелинах очень опасны. Уступ под ним мог расколоться в любое время.

Кнут огляделся и попытался сориентироваться. Лунный свет падал на край пропасти, и в нескольких метрах над собой он увидел снегоход. Сани застряли между снегоходом и ледяной стенкой. Когда Кнут упал, снегоход перевернулся ещё раз и сейчас накренился, зацепившись за лёд лыжей и гусеницами. Пропасть оказалась меньше, чем Кнут предполагал, и резко сужалась книзу. В том месте, где он находился, от края снежного уступа до ледяной стенки было не больше метра.

В первый момент, сразу после падения, из-за шока он не замечал холода. Однако осознав, что жив, обрадовался. Постепенно, по мере того как Кнут приходил в себя, его тело сковывал холод. Сначала потеряли чувствительность ноги, а потом начали коченеть и руки в перчатках.

Вскоре его уже била дрожь. Зубы стучали, и сидеть на месте стало невозможно. Но в конце концов дрожь прекратилась, и Кнут начал задрёмывать.

Время шло. Кнут не знал, сколько уже просидел там. Чтобы стянуть перчатку и посмотреть на часы, у него не хватало сил. Когда он, с трудом соображая, попытался размять ноги, вытягивая их вперёд, к ледяной стенке, его снова накрыло волной ужаса, и это было намного страшнее холода. Он понимал, что на выживание ему отведено совсем немного времени.

Карманный фонарик всё ещё лежал в комбинезоне. Он разозлился: и почему он не подумал о нём раньше? Онемевшими пальцами он долго шарил по карману, пытаясь нащупать фонарик. Наконец Кнут достал его и посветил на снегоход. Если он и надеялся добраться до него, то эти мечты тут же развеялись. Лёд был гладко отполирован талой водой летних ручьёв, добиравшихся по этому ледяному колодцу до самого сердца ледника. Кроме того, снегоход висел довольно опасно. Направляющие лыжи держались только за счёт того, что уперлись в крошечную кочку, и в любой момент могли соскользнуть вниз. Вообще-то снегоход мог в одночасье упасть и утащить его за собой вниз. А ведь упади он с высоты десять-двадцать метров – и погибнет. И если даже он не разобьётся насмерть, то холод быстро закончит дело.

Кнут посветил фонариком вниз. Там, насколько хватало видимости, блестели ледяные стенки. А в самом низу он увидел чёрное дно этой пропасти. Слабея от холода, он сидел и дрожал. Казалось, что чёрная бездна вот-вот поглотит его, и словно чья-то невидимая рука тянула его за собой к кромке снежного уступа.

Фонарик выскользнул у него из рук и полетел вниз, осветив на миг свисающий сверху снегоход. Он свалился на самый край другого снежного уступа, так что свет упал на нечто, лежащее на самом дне пропасти. Нечто похожее на бесформенный сверток. А потом фонарик соскользнул и с металлическим стуком упал на дно ледяного колодца. И в ту же секунду стало темно.

Человек, лежащий в расщелине, медленно умирал.

Он откинулся на ледяную стенку, а на его бледно-сером лице застыла умиротворённая улыбка. Губы и веки посинели, а ресницы и брови обметала изморозь. Сверху на него падали снежинки, постепенно заметая тело и превращаясь в белые кристаллы на меховой шапке и торчащей из-под неё чёлке.

Жизненные функции постепенно угасали. Одна за другой. Сильная дрожь, из-за которой он едва не свалился с уступа, давно стихла. В приступе паники сердце несколько раз принималось бешено стучать, и время от времени он дёргался. Но и эти движения становились вялыми. Боль в пальцах рук и ног куда-то исчезла. Дыхание замедлялось и напоминало скорее слабые испарения, ледяными градинками оседавшие на губах. Сердце билось медленно. Путь от переохлаждения до смерти почти закончился. Приближался конец.

Он уже не слышал, как гудят лопасти вертолёта, прочёсывающего местность. Он не видел мощные лучи прожекторов, скользящие по льду в попытке обнаружить следы снегохода, которые вели к краю пропасти. И, конечно же, не догадывался о спасательной операции и о том, что происходило на высоте всего лишь нескольких метров над ледником, когда спасателя стали аккуратно спускать на верёвке в ледяную пропасть, где замерзал человек.

Из-за погоды поиски проходили нелегко. Утром ветер усилился. Над перевалом была такая турбулентность, что испугались даже видавшие виды спасатели. Пилот вертолёта, используя весь свой опыт и имеющиеся силы, пытался удерживать несущий винт вертолёта подальше от края пропасти. Это оказалось непросто. По спине у него градом катился пот. Ветер подбрасывал вертолёт, словно пёрышко.

Сначала надо было обвязать Кнута ремнём, чтобы он не упал, даже если уступ обвалится. Эта кропотливая работа осложнялась тем, что Кнут был без сознания и постепенно впадал в кому, вызванную сильнейшим переохлаждением. Спасатели работали медленно, но чётко и слаженно, не тратя впустую сил и не теряя ни минуты.

Наконец-то бесчувственное тело обвязали, и спасатель начал его закреплять, осторожно прицепив к ремню обвязку. Внезапно раздался скрежет металла о лёд. Снегоход соскользнул вниз, но книзу трещина сужалась, и поэтому он застрял в ней. Но спасатель даже и не взглянул наверх – время работало против него и ни единой лишней секунды у него не было. Спасатель передал по рации новое сообщение, на этот раз радостное: Кнута можно было поднимать. Как только Кнут со спасателем оказались на борту вертолёта, тот круто развернулся и нырнул в облака. Они возвращались обратно в Лонгиер, в больницу.

Носилки стояли на полу, а рядом в вертолёте сидели дежурный врач и медсестра Ханна. Оба пытались вернуть инспектора к жизни. Работали они собранно, а за годы работы движения у них были доведены до автоматизма.

Чтобы измерить температуру, в горло Кнуту аккуратно ввели зонд.

– 26,2, – в голосе Ханны звучал страх.

– Температура может и ещё упасть, – сказал врач, не отрывая взгляда от термометра, – когда руки и ноги снова потеплеют. Как бы нам его не потерять.

Комбинезон Кнута не промок, поэтому они решили его не снимать. Грелку, с виду похожую на зелёного осьминога, настроили на необходимую температуру и положили пострадавшему прямо на нижнее белье. Не успел вертолёт взять курс на Лонгиер, как врач уже растопил портативную угольную печку.

Безжизненное тело накрыли термоизолирующим одеялом, лоб и шею обложили грелками. Нос и рот закрывала маска, подающая тепло и чистый кислород. Сестра Ханна установила катетер, через который внутривенно подавалась тёплая жидкость. Врач и медсестра не обращали ни малейшего внимания на наблюдавших за ними во все глаза спасателей.