Виктория Платова - Увидимся в темноте

– Лошади – дорогое удовольствие. С какой стороны на них ни посмотри.

– Кто же спорит. – Брагин немедленно вспомнил интернет-ценник «Маренго»: не такая уж это и благотворительность, отнюдь. – Но меня интересуют именно курсы для детей-аутистов.

– Ульяна могла бы вам рассказать. Но она будет только к вечеру.

– Вроде бы у вас там детишки даже лепят.

«Лепят горбатого к стене» – именно это сейчас было написано на лице Жогина, но выразился он предельно корректно:

– Есть такое. Класс ваяния. Его опять же Ульяна курирует. Но непосредственно им занимается Черника Дмитрий Юрьевич. Он у нас в штате.

– Где я могу его найти?

– Так прямо здесь и можете. Он как раз у себя, во флигеле.

…Брагин застал Дмитрия Юрьевича Чернику в дальнем углу небольшого зальчика, заставленного внушительными, едва ли не в человеческий рост, фигурами животных. Были, правда, и совсем мелкие, вроде (тут Брагин путался) суриката или мангуста, эти стояли на специальных подставках. Были крупные – медведь (на задних лапах), королевский пудель (на передних лапах), пеликан с открытым мешкообразным клювом, стая гиен в количестве четырех особей. Доминировали, конечно, лошади – в движении и покое, но неизменно грациозные. И видно было, что животных Дмитрий Юрьевич любил.

Возможно, даже больше, чем людей.

– Вы ко мне? – поинтересовался Черника.

– Похоже, что к вам.

Молодой. Лет тридцать пять, не больше. Хорошее лицо, – или, скажем, располагающее. Женщинам и детям такие нравятся. Синий комбинезон, черный свитер, на голове – черная вязаная шапочка с подвернутыми краями. Руки Дмитрия Юрьевича были испачканы сырой глиной.

– Лошади на воротах – ваши?

– В каком смысле?

– Вы делали?

– А. Ясно. – Черника опустил руки в стоящее тут ж ведро с водой, довольно долго, как хирург перед операцией, мыл их. После чего протер ветошью и снова взглянул на Брагина. – Я делал заготовки из глины. Отливали другие люди и в другом месте. А что?

– Просто интересуюсь.

– Хотите заказать?

– А продается? – Брагин выбросил руку в сторону угла с буйной фауной. – И это все тоже?

– Это – нет. Но некоторые мои работы можно найти в городских галереях.

– Вы скульптор.

– Как нетрудно догадаться. – Черника улыбнулся, и улыбка у него тоже была располагающей. – Скульптор-анималист.

– И детей тому же обучаете?

– Не обучаю. Помогаю им кое-что разглядеть в себе.

– Кое-что?

– Себя. Так будет точно. Помогаю разглядеть в себе себя и показать себя другим.

– То есть все эти животные – мы сами?

– Есть сомнения?

– Небольшие. – Брагин покачал головой. – Это ведь не совсем обычные дети, насколько я понимаю.

– Вы из Департамента образования?

– Вообще-то из другого ведомства.

Брагин вытащил из пиджака корочки и показал их Чернике.

– И зачем я понадобился правоохранительным органам? – В голосе скульптора-анималиста не слышалось никакого напряжения, скорее чуть насмешливое любопытство.

– Вы ведете специальный курс для детей-аутистов.

– Я веду класс ваяния. Это часть курса.

– Есть другие?

– Лошади. Дети занимаются верховой ездой и ухаживают за лошадями. Возможно, что-то еще. Вам лучше поговорить с очаровательной девушкой по имени Ульяна Жогина. Она у нас тут всем заправляет.

– Хотелось бы также получить некоторые сведения от вас.

– Э, нет, – даже хмурился Черника, не теряя обаяния. – Не получится. Если это касается финансовой стороны…

– Это не касается финансовой стороны. Интересуют методы вашей работы.

– Не понимаю…

– Просто расскажите о детях. Как и что они лепят. Какой выбирают материал.

– А… Зачем вам это?

– Просто ответьте на вопрос.

– Ну, материалы самые разные. Обычно глина с последующим обжигом под роспись. Глину они обожают… Полимерная глина под запекание. Пластилин. Мастика. Все что душе угодно.

– Еще что?

– Некоторые просят подогнать немного мрамора.

Все-таки хорошая у него улыбка. Неизвестно, что там видят аутичные дети и в каком обличье предстает перед ними Дмитрий Юрьевич Черника – мангуста, пеликана или одной из гиен, – но матерям этих детей он должен нравиться однозначно.

– А воск?

– Воск? При чем тут воск?

– Он как материал годится? Вот что я хочу спросить.

– Как материал – не очень. Чрезвычайно специфический и… скажем… не совсем детский. Нужно объяснять почему?

– Примерно понимаю. Так, значит, у вас… в вашем классе… никто не лепит из воска?

– Есть два парня. Вот они как-то проявили заинтересованность.

– Оба и сразу?

– Нет. Они даже не общаются, по-моему. Такие дети – глубокие интроверты. Правда, один мальчик больше не посещает занятия. В последние пару месяцев его не было, во всяком случае.

– А тот, кто остался?

– Кирилл Ветров?

Ай да Сергей Валентинович!

Не так чтобы с изяществом подвел к интересующей его теме, но получилось непринужденно, и парень готов поболтать.

– Честно говоря, для меня как для художника… лучше бы как раз остался второй, Ваня Лисицын. Он несомненный талант. Хотелось бы с ним работать и дальше.

– А Кирилл?

– Вы конкретно им интересуетесь, что ли?

– Им в частности, – вполне обтекаемо ответил Брагин.

Черника как будто потерял интерес к беседе и даже отошел от Сергея Валентиновича на несколько шагов. И теперь стоял у небольшого стола, примыкавшего к скульптурам, собирая инструменты: стеки, скалки разного размера, плоские деревянные дощечки, ножи и уже скатанные в кольца металлические струны. Невинного вида дощечки явно диссонировали с остальным – устрашающего вида – набором костолома.

– А струна зачем? – поинтересовался Брагин.

– Отделять крупные куски глины от основного массива. Все мастера так делают.

– А струны какие подойдут?

– Да любые. Хоть от карниза.

И от альта. Наверняка.

– А скалка?

– А скалка для того, чтобы раскатывать, – терпеливо пояснил художник-анималист. – Куски глины. Опять же. Принцип такой же, как и при раскатке теста.

– Ну да. Как я сразу не сообразил.

– Про стеки тоже объяснить с ножами?

– С этим все понятно.

– Ну, слава богу.

Черника, казалось, позабыл о вопросе Брагина относительно Кирилла или (что скорее всего) таким немудреным образом решил соскочить с темы. Отстраниться. Есть еще один вариант: человеку нужна небольшая фора во времени, чтобы подумать над ответом, – ее он и пытается получить. Всеми правдами и неправдами.

Что ж, подождем.

Дмитрий Юрьевич прорезался даже раньше, чем думал следователь. Сразу после того, как спрятал ножи, струны и стеки в кожаную скатку и затянул ремни.

– Он что-то сделал? Эм-м… неправильное?

– Кто? – слегка опешил Брагин.

– Кирилл.

– В каком плане?