Виктория Платова - Увидимся в темноте

Буклет-листовка в почтовом ящике, конечно, не такая эффектная вещь, как собачья шерсть в паху и во рту, но сеть явно раскинута шире. И простой вывод напрашивается сам собой. О том, что спортсменка-любительница Жанна Левниц была намечена в жертвы не летом. А еще в конце весны. История с пропавшей собакой тоже не нравилась Брагину.

– Вы еще про ключи забыли, – сказал Сергей Валентинович.

– Нет. Просто этот ход дублирует историю с плеером и почти никакой смысловой нагрузки не несет.

– Кроме знания о том, что Левниц планировали убить еще в начале июня. Как минимум. Интересно, она заметила исчезновение ключей? Ключами пользовались, это не дубликат. Как думаете, зачем ему нужно все это? Чтобы показать свое всесилие? Абсолютную безнаказанность?

– Этот вопрос вы мне уже задавали. Раз пятнадцать.

– Что-то не припомню ответа.

– Он вам не понравится.

– Почему?

– Потому что он не нравится мне самой. Потому что так быть не должно. Не то чтобы неправильно. Но как-то совсем уж…

Джанго закусила губу, пытаясь найти подходящее определение.

– Мы не знаем, что происходит с девушками в ожидании смерти.

– Почему же, – возразил Брагин. – Их держат на цепи. Потом кормят ужином. Вкалывают препарат. Перетягивают горло струной так, что ломаются шейные позвонки. Срезают кожу с лица. Наряжают в специально купленное пальто. И вывозят.

– Это риск.

– Что именно?

– Вывозить тело, учитывая, что в городе тысячи камер. Если он может позволить себе некое помещение, где на протяжении определенного времени содержатся девушки, то… почему не расставаться с телом где-нибудь поблизости? У себя на заднем дворе.

– В смысле? – удивился Брагин.

– Закопать. Растворить в кислоте. Что угодно. Нет тела – нет дела. Универсальная формула. Но он намеренно осложняет себе жизнь.

– Хотите логики от маньяка?

– Конечно. Как раз у них она безупречна. Почему я никак не могу отделаться от мысли, что он себя топит?

– Что-то не пойму, к чему вы клоните.

– Он сдал вам Трегубову, а мог бы не делать этого. Вы нашли ее, потому что он хотел, чтобы вы нашли. Я пытаюсь понять, каким мотивом он руководствуется, – и не могу. Знаю только, что он постоянно напоминает о себе, постоянно хочет удивить. Подпрыгивает, тянет руку вверх. Как ребенок.

– Так это ребенок давил жертв струной? – поинтересовался Брагин. – Или все-таки взрослый психопат?

– Вы не поняли меня. Я лишь говорю о том, что кто-то подает сигнал. Кто-то открывает вам имя и почти за руку приводит туда, где у этого имени был дом. Подобного не должно было случиться, но оно случилось. Вы оказались там, куда он хотел вас привести. А уж как вы распорядились полученным на месте знанием…

Джанго развела руками, как бы намекая… Да что там, говоря открытым текстом: херово вы распорядились, коллеги.

Елена Викторовна Джангирова все же восхитительна. Нашла чем подколоть Брагина. А ведь он только из великодушия не упоминает о психоделических джангировских беседах с аутичным мальчиком Кириллом Ветровым. Они тоже ни к чему не привели. А чтобы констатировать, что это тяжелый случай, ума много не надо. Достаточно нескольких минут пристального наблюдения. Впрочем, Джанго оказалась чуть удачливее Брагина: ей удалось-таки уломать ребенка на прокатку пальцев. Добровольную, на чем так настаивала Полина. И даже обошлось без его обычного прибытия поезда «уууууууууууууу». Сама же несчастная мать сдала свои отпечатки много раньше. Еще одни принадлежали хозяйке комнаты, Оксане Станиславовне Якубиной (их образец был переслан в Питер из Лангепаса) – так что неопознанных не осталось. Да и в целом глупо было рассчитывать, что убийца (а он побывал в комнате, иначе откуда там плеер и ключи без отпечатков) преподнесет им такой подарок, у него на подарки лимит. Плеер и ключи – последние в этой квартире и в этом сезоне. Брагин предполагал, что Альтист мог незаметно проникнуть в квартиру с черного хода и оставить «подарки» и так же незаметно уйти. И времени у него было завались. Гипотетически его мог видеть Кирилл, недаром у Сергея Валентиновича – с самого начала, со времен погруженного в мезозой гибискуса и коридорной фразы «Ты – не он», – было ощущение, что мелкий удильщик знает что-то такое, что помогло бы следствию. Но единственная брагинская попытка достать это «что-то» закончилась фиаско. И большие надежды он возлагал на Джанго, которая по первости казалась ему богом, единым в трех л÷ицах: психологии, психоаналитики и психиатрии. Но надежды эти не оправдались, и удильщик – сознательно или бессознательно – отбил все атаки ушлой московской девушки, умеющей быть вкрадчивой, когда нужно, а когда нужно – без всякого трепета загонять под ногти иглы неудобных вопросов.

А вот поди ж ты, ничего не сработало.

Но Брагин не тычет селедочным хвостом под нос Джанго. Не пытается наступить на мозоль ее профессионального самолюбия. Напротив, сидит сейчас и смиренно слушает ее рассуждения о серийном убийце как о ребенке, зовущем на помощь. Какая по счету версия относительно личности убийцы и его мотивов? Тридцать пятая? Двести шестьдесят восьмая?

Пропади ты.

Но как все интересно устроено у людей в головах. Особенно у крупных специалистов, чью компетенцию – ничем особенно не подтвержденную – вышестоящее начальство рекомендует принять на веру. Интересно устроено, да. Капитан Вяткин сказал бы: насрано, – но таких неполиткорректных высказываний Брагин себе позволить не может.

– А еще какие-нибудь соображения есть? – осторожно поинтересовался Брагин. – Более материальные, что ли… Вы на месте происшествия вроде бы намекнули.

– Вы хотели знать, кто такой Макавей.

– Нет, – пожал плечами Сергей Валентинович.

– Врете. Вам ведь любопытно.

– Ну, ассистент ваш… Студент какой-нибудь. Добровольный помощник.

«Которому вы мозги запудрили», – хотел добавить Брагин, но воздержался.

– Не совсем так.

– За зарплату?

– Скорее это я – его добровольный помощник. И у него таких помощников много. И тех, кто обращается к нему за информацией.

– А не проще в архив куда-нибудь? – удивился Брагин. – Соответствующей направленности? Надежнее как-то. И правильнее.

– Он и есть архив. У него собран огромный массив информации по резонансным делам последних восьмидесяти лет. Может быть, ста. Не только в России. И не просто собран и систематизирован. Макавей задает алгоритмы. Выявляет закономерности совершения серийных преступлений как минимум по 25 параметрам. На самом деле их больше.

«Так, может быть, имело смысл пригласить умника Макавея, а не вас, Елена Викторовна?» — подумал Брагин, но снова воздержался от того, чтобы высказать крамольные мысли вслух. Вместо этого он произнес: