Виктория Платова - Увидимся в темноте

– Может быть, тогда выберем другое время? – почему-то стушевался Брагин. – Чтобы разговор получился обстоятельным. Другой день? Завтра, к примеру?

В конце концов, если приплюсовать день к тем нескольким месяцам, в течение которых Сергей Валентинович пытался отловить звезду, вряд ли что-то изменится кардинально.

– Боюсь, это не самая лучшая идея. Сегодня ночью Виктор Валерьевич улетает на съемки в Чехию, затем в Марокко и в Тунис. Вернется не раньше, чем через месяц-полтора. И это весьма приблизительные сроки.

– Хорошо. Подъеду немедленно. Диктуйте адрес.

Улица Салова выглядела сплошной унылой промзоной, в которой только в последнее время стали появляться островки цивилизации вроде крупного торгово-развлекательного центра и нескольких жилых массивов. Но в основном она по-прежнему оставалась местом дислокации мелких и крупных складов, контор шиномонтажа, моек, стоянок большегрузов, заброшенных заводов. Именно на таком заброшенном заводе, в естественных декорациях цеха, от которого остался лишь ржавый остов, и проходили съемки. Наверняка какая-нибудь бодяга из жизни работников правоохранительных органов и противостоящего им мира организованной и не очень преступности. И именно сейчас главного положительного героя Ганичева (сурового мента с большим сердцем) гоняют по цеху торговцы наркотиками/оружием/живым товаром. Возможно, даже ранили, но не тяжело. Или – тяжело, но все равно выживет.

Самое смешное заключалось в том, что Брагин почти угадал. Когда он прибыл на площадку, Ганичев действительно козлом скакал по цеху, но только не спасаясь бегством, а преследуя. Личная помощница актера, невзрачная молодая девушка по имени Маруся, шепотом начала втирать Сергею Валентиновичу, что время у него будет крайне ограничено и что Виктор Валерьевич сможет уделить ему не больше пяти минут своего времени, которое стоит очень дорого.

В понимании Маруси время какого-то мужика из органов не стоило ничего, так что проторчал Брагин на площадке больше двух часов вместо предполагаемого получаса.

– А что вы хотели? Последний день съемок, – объясняла она. – И снимать будут столько, сколько нужно. Хотя… Кому я говорю? Вам этого не понять.

Дура ты, дура.

Впрочем, мыслей своих Брагин вслух не высказывал, а терпеливо (и даже со скрытым удовлетворением) наблюдал, как у Ганичева, высокого, идеально сложенного и абсолютно картонного красавца, валятся дубль за дублем. И он выходит из кадра и о чем-то говорит с режиссером; пьет воду, как боксер в углу ринга между раундами, тихо орет на не ко времени подскочившего ассистента оператора, сплевывает и снова входит в кадр.

Бездарный даже со спины.

Поначалу Брагин злился из-за того, что «Талые воды марта» напрочь смыли все его планы и что сейчас он должен быть у Пасхавера, а потом – в Управлении: хоть как-то подготовиться к завтрашнему утреннему разносу, который обязательно учинит В.К. Столтидис. И неплохо было бы еще связаться с Пашей Однолетом на предмет фургона, замеченного Устименко-старшим (след сомнительный и, скорее всего, пустой, но отработке подлежит в любом случае). Потом ему захотелось уйти с дурацкой гребаной площадки, забитой молодняком на подхвате, ни хрена не смыслящим в жизни, но полном апломба и осознания своей исключительности.

Потом он стал думать о сегодняшнем разговоре с Джанго и о его финале, когда они, перебрав все возможные варианты и почти ни в чем друг с другом не согласившись, вдруг заговорили об «имитаторе». Что, если есть некто хорошо знакомый с Сериями, которые никогда не были раскрыты? И что, если этот некто воспользовался приемами ушедших от правосудия маньяков? Для каких-то своих целей, которое преследует его сумеречное сознание.

Или, наоборот, ясное.

А круг хорошо знакомых с Серией людей не так уж велик. Еще ýже – знакомых настолько, чтобы имитировать ее. Только Макавей с его таблицами мер и весов и набором штангенциркулей туда втиснется, хе-хе, это шутка такая, Елена Викторовна. Проехали.

Легко ли распознать имитатора?

Легко, – говорит Джанго. При определенных условиях.

Практически невозможно, – говорит Джанго. При определенных условиях.

Смотря какие цели он преследует. Снова Джанго. Лекции с колес.

Брагин подумает об этом.

О том, как начинать разговор с Ганичевым, даже думать не нужно. Распечатка телефонных звонков на номер Ольги Трегубовой – с нее и начнем. Пятиминутный разговор, его инициатором была сериальная звезда Ганичев. Но разговор – еще не все. На руку следствию сыграла и дотошность любителя флоры лейтенанта Белошейкина – участкового с Малой Гребецкой. Именно он зафиксировал в своем дневнике дату и место съемки сериала «Постарайся забыть». Тридцатое марта. Импровизированная стоянка у мусорных баков. До дома Трегубовой рукой подать, не больше минуты ходу.

Одного интернет-клика достаточно, чтобы выяснить, кто играет главную роль в этом сериале: Виктор Ганичев, какая неожиданность.

Как ни странно, вблизи Ганичев оказался не таким болваном, каким виделся с экрана и из глубины съемочной площадки, и уж точно не деревянной заготовкой. Нормальный парень, только очень красивый. Черные волосы, голубые глаза, правая щека рассечена от уха к подбородку; рана свежая, из нее сочится сукровица.

Отличная работа гримера.

– Так зачем я вам понадобился? – спросил Ганичев. – Решили украсить моим присутствием ведомственный корпоратив?

– В этом году вряд ли.

– Ага. Вообще у меня много знакомых в вашей среде.

Что же ты, парень? Так беседу только дураки начинают.

– Влиятельные люди, поди? – Брагин усмехнулся.

– Не без того.

– Думаю, их вмешательство не понадобится. Просто поговорим – и все.

– Ну, давайте попробуем.

Фотография Ольги Трегубовой не произвела никакого впечатления на Ганичева. Лишь в глубине глаз мелькнуло что-то вроде усталой безысходности: кончатся ли когда-нибудь эти девки в каком угодно виде? Вечно, что ли, в них барахтаться?

– Видели эту девушку?

– Не знаю. Может, видел. Но не всматривался точно. Если буду всматриваться, завтра сто куриц объявят, что от меня беременны. – Ганичев понизил голос и выразительно посмотрел в сторону. – Вон, стоят. Курицы.

Девушек было немного, около десятка. Они оккупировали пространство у одного из трейлеров и каким-то особо буйным, фанатским поведением себя не выдавали. Но ганичевский взгляд вызвал в их среде панику – подобно мячу, направленному в «мертвый угол» под волейбольной сеткой. Такой не вытащишь, сколько рук ни поднимай. Но они все же подняли, и почти в каждой была мягкая игрушка, плюшевое сердце или самодельный плакат. Парочку плакатов Брагин даже прочитал: