Виктория Платова - Увидимся в темноте

– Приблизительно. У нас на проекте этим занимается человек по имени Сурен Хашикян. На площадке снимает в основном звезд, но вдруг получится увидеть что-то интересное.

– Мне кажется, господину Ганичеву повезло с ассистентом.

– Мне тоже.

– Может быть, вы видели эту девушку в конце марта, во время съемок на Малой Гребецкой? У вас ведь была там площадка?

– Была. Но я уже сказала – это точно не площадка. Ни эта, ни на Гребецкой, ни где-либо еще.

– Я понял. И, кстати, гримеры у вас очень хорошие профессионалы.

– А… при чем тут гримеры?

– Царапина у вашего босса получилась натуральная.

– Она и есть натуральная. Виктор Валерьевич еще с утра всех ею обрадовал. Распорол лицо о какой-то штырь у себя дома. Пришлось даже сценариста вызывать, чтобы как-то драматургически обосновал эту царапину.

Сценаристы всегда умеют обосновать все драматургически. Они умеют много чего еще, но двигаться в эту сторону Сергей Валентинович не собирается. Находился уже, хватит.

– Масала, – неожиданно произнесла личная помощница Ганичева.

– Что?

– Вспомнила, где видела эту девушку. «Масала», вегетарианское кафе. Это рядом с метро «Чкаловская». Мы сидели за соседними столиками.

– Как давно это было?

– Март. Начало или середина.

– Она была одна? Девушка?

– Одна.

– Почему вы ее запомнили?

– Фотографическая память – мое родовое проклятье, – снисходительно улыбнулась Маруся. – Намертво впечатываются в сознание все, включая эпизодические персонажи без слов.

– Вы девушку имеете в виду? – уточнил Брагин.

– Естественно. Впрочем, пара реплик ей все же досталась. Я уронила папку, из нее вылетело несколько фотографий… Так вот, ваша девушка помогла мне их собрать.

– Что за фотографии?

– Съемочные. С Виктором Валерьевичем.

Ну да. И как только Брагин сразу не догадался?

– Надо полагать, они ее впечатлили?

– Не то слово. – Марусина улыбка из снисходительной немедленно трансформировалась в торжествующую. – У нее даже руки затряслись и губы. Все лепетала, что это ее любимый актер, а одну фотку даже отдавать не хотела. С боем пришлось отнимать.

– А потом что?

– Ничего. Доела свой хумус с фалафелем и выкатилась из кафе.

– Она?

– Я. Конец истории.

…Ольга Трегубова действительно оказалась вегетарианкой, хотя в кафе «Масала», которое незамедлительно посетил Сергей Валентинович, никто так и не опознал ее по фотографии.

Но не это беспокоит Брагина.

И не ганичевская царапина, и даже не ганичевская Маруся, усердно лепившая алиби актеру, которого и так ни в чем не подозревают. Не это, но что-то связанное с кино. С как в кино. Фишку запустил судмедэксперт Пасхавер, когда рассуждал о восковых масках и об их бессмысленности. Они бессмысленны, да, – в реальной жизни. Если не придать им драматургического обоснования.

Жанр.

Жанр – уже обоснование само по себе. Кто-то говорил Брагину о жанре (психологический триллер, что ли? на отвал башки?), не так чтобы вчера-позавчера, но и не очень давно. Летом. Грунюшкин. И это как-то связано с сегодняшними показательными выступлениями Джанго. Потому что в какой-то момент… в какой-то момент Брагин подумал о чем-то словами Грунюшкина.

Ага. Вот.

Лучше жить в глухой провинции у моря.

Связь, конечно, умозрительная, шаткая, как деревянный сортир посреди поля, но… Сергей Валентинович вытащил из кармана телефон и набрал Леху Грунюшкина.

– Да ладно, – захохотал Грунюшкин.

– Прикинь, – меланхолично бросил Брагин.

– А я тебе как раз звонить собирался.

– Ну, считай, что позвонил. Чего хотел-то?

– Наехать на тебя.

– По поводу?

– Сначала ты. Извиняться будешь?

– С чего бы? Вообще я по делу. Помнишь, ты рассказывал про знаменитого непризнанного гения. Которому все палки в колеса совали и он поэтому в провинцию у моря укатил…

– Шапсай.

– Ну. Он куда конкретно уехал?

– В смысле…

– В смысле, провинция как называется?

– Вроде бы Краснодарский край. Совсем точно тебе не скажу… Где-то под Геленджиком. Но не факт. А тебе зачем?

– Когда, говоришь, он погиб?

– В середине нулевых. Мы уже обсуждали это, забыл?

Брагин не забыл. И про пожар не забыл, и про опознание убитого наркоманами Шапсая, и про экспертизу. Пока это всего лишь утверждение Грунюшкина, и надо бы отправить запрос в провинцию у моря. Что Брагин обязательно сделает в самое ближайшее время.

– А чего случилось-то? – поинтересовался Леха.

– Просто хочу кое-что проверить.

– Ты поэтому к Полиш… Полине человека подсылал?

До Брагина не сразу дошел смысл сказанного.

– Что значит – подсылал?

– Ну, как? Приходил человек из вашего типа ведомства, расспрашивал ее о Шапсае, кое-что попросил вернуть для изучения, сказал, что вскрылись какие-то новые обстоятельства дела.

– Да какого дела?

– Я так полагаю – гибели. Но тебе, наверное, лучше известно. Ты же разговор завел о Шапсае, не я.

– А «кое-что вернуть» – это что?

– То, что я хотел получить в свое время. И сейчас хочу. Сценарий. При нынешнем дефиците идей он бы круто зашел.

– То есть к Ветровой приходил некий человек, связанный с правоохранительными органами, поднял тему о покойном и забрал его сценарий. Последнее, что у нее оставалось в память о друге ее матери. Ничего не упустил?

– Нет.

– И как же она рассталась с творческим наследием гения? Сам же говорил, что хранила его как зеницу ока.

– Ты не поверишь, – вздохнул Грунюшкин. – Этот человек Полишу прямо очаровал. Загипнотизировал буквально.

– Ты-то как об этом пронюхал?

– Нашел ее нынешний телефон, это было несложно. Сложнее было позвонить, целый месяц, дурак, собирался. Понятное дело, она меня не сразу узнала.

– А потом?

– И потом. В том плане, что ей наплевать было, как обычно. На все, кроме сына. Я забросил тему с покупкой сценария. Сказал, что хорошо заплачу, что сделаем большой проект, то да се. После этого она мне все рассказала. Слушай. Может, пробьешь, куда он улетел?

– Может, пробью, если визитер из органов.

– Точно не ты?

Телефон пикал последние секунд двадцать: пробивался сигнал второй линии. В какой-то момент пиканье затихло, а потом возобновилось снова. С техническим идиотом Брагиным вечно так: он почти никогда не успевает вовремя отреагировать на фоновые звонки во время разговора. А если даже успевает, то путается в красно-зеленых кружках «принять-отклонить».

И сейчас – именно сейчас! – важно было попасть в зеленое: на дисплее высветилось имя

П. ВЕТРОВА

Брагин внес Полину в записную книжку еще летом, когда надеялся хоть как-то подсечь кроху-удильщика и вытащить его из глубин. И был абсолютно уверен, что мать Кирилла вряд ли сделает то же самое. И вот пожалуйста, и нескольких месяцев не прошло, а Сергей Валентинович уже понадобился. Брагин смутно подозревал, что звонок Полины напрямую связан с прерванным разговором с Грунюшкиным. И не мешало бы вломить приятелю за то, что он даже не удосужился связаться с Брагиным после сомнительного визита к Ветровой некоего правоохранителя. А если бы Брагин сам не позвонил?