Наталия Новохатская - Гобелен с пастушкой Катей. Книга 6. Двойной портрет

— Тогда сподручнее будет «Екатерина 3», следующая в общей очереди, — нашлась я, но грубую лесть оценила, не спорю.

Паша в ответ рассмеялся, как благосклонная гиена, мы поднялись из-за столика об одну ножку, собеседование наконец закончилось. Пока шли каждый к своей машине, то вспомнили о хорошем тоне, осведомились о домашних, оценили их здоровье и состоянии духа.

Особое внимание Паша простер над супругом Мишей, справился, как он одобрит возвращение жены к неспокойным занятиям, беспокоился, но заверял, что с Божьей и дружеской помощью Миша привыкнет. Но если супруг не будет доволен, то ему придется потерпеть, такова незавидная мужская доля в нынешнем наступающем столетии — прелестные создания решили расправить крылья, и ничем их у очага не удержишь…

Валька распахнул машинную дверцу задолго до реального приближения, посоветовал пристегнуть ремень, затем почти на ходу бросил небрежную фразу, глядя куда-то на реку, вернее вглубь её.

— Долго вы там ели-пили, голубчики, но хорошо смотрелись на выходе. Сразу возникла шикарная идея, как назвать будущую конторку, — проговорил Валька с радостью. — Помнишь, книжка была в нашем чудном детстве, называлась «Катя и крокодил». Можешь зваться «Катя и К», если крокодил воспротивится. Об ином, как я понял, вы сговорились?

— Как тебе сказать, — умышленно туманно заявила я, тоже глядя на реку, пока ехали по набережной. — Он тоже предложил название, весьма лестное. Представь себе, «Екатерина» под вторым номером, как-то…

— Поди ты, дитя! — немыслимо грубо откликнулся Валька. — Неужели ваши отношения так далеко зашли? Он не только отпустил тебя гулять на свободе, но даже комплимент отвалил? Мол, ступай, Катя вторая или третья, по стопам известной предшественницы? Мужа в сторону, а сама — на царство?

— Ты, милый, увлёкся исторической ассоциацией, — остановила я Валькин заезд. — Я поставила условия, что мы с ним действуем, как равноправные фирмы.

— Нет, я даже не удивлён, — кротко констатировал Валька, и остановил автомобиль. — Ну-ка, повтори, голубка. Ты, некая Екатерина пока без инвентарного номера, продиктовала крокодилу свои условия, а он безропотно принял, так, говоришь, дело было? Понятно, что именно ему вспомнилось, Петя под номером три аукнулся. А мне какую роль выдали, матушка Екатерина, при таком-то раскладе? Это помнишь, письмо было написано в донельзя пьяном виде. «Матушка, прости, нет его больше!» — или что-то этом духе. Алексей Орлов, не тем будь помянут. Затем принцессу-самозванку зазвал на корабль и увёз в подарок матушке императрице, девушка вскоре скончалась в крепости.

— Хватит, милый человек, друг Валечка, — мне стало невмоготу от обилия и красочности комплиментов. — Я поняла мысль, но ты зря волнуешься, поминаешь императрицу развёрнуто и всуе. Она — моя любимая историческая персона, но не надо понимать буквально. Тебя я не заложила, между прочим, хотя предлагали сознаться, что ты лихо руководил операцией и сорвал хитрые планы общего покровителя. Я стояла на своём и не созналась.

— И на том спасибо, ты настоящий друг, — небрежно отмахнулся Валька. — А вот насчет детских-то стишков, помнишь, я толковал про задачку с расчлененкой — без ног и головы? У вас ясность сложилась, или как?

— Ага, дай припомнить, как там было, — ответила я в раздумье, идея мелькнула и завладела умом. — «И вышло у меня в ответе: два землекопа и две трети» — так что ли? Это, пожалуй, мы с тобой, те самые землекопы. Тогда название у меня готово, учтены пожелания трудящихся. Изволь, вот что вышло в результате — «Екатерина и две третьих». Очень стильно и даже неплохо, если учесть, как будет смотреться на вывеске. Две третьих — цифрами, остальное прописью.

— Бог с тобой, несмышлёное дитя, — даже испугался Валька. — Ты начала заговариваться. Покровитель ничего не подсыпал в кофей?

— Тебе он, может быть, покровитель, а мне — очередной заказчик, — небрежно заметила я. — Даже отчасти проситель, причем вежливый. Намекнул, что у меня редкий товар, а он нынче — купец, просил назначить цену.

— И что ты ему впариваешь, дитя мое? — заинтересовался Валька. — Что за ценности имеются в кармашке кринолина?

— Как раз те самые две третьих, которые не сошлись у тебя, нашлись в кармане фижм, ты перепутал эпохи, — нагло заявила я. — Больше ничего сказать не могу, хотя признаю, что об усопшем сожалею. Вышла моя недоработка, о чём не перестаю скорбеть, он неловко подвернулся.

— Я в принципе понял, — Валька, стервец, сделал вид, что страшно испугался. — Постараюсь в свою очередь не встревать. В целом ясно, что вы с Пашей сговорились полюбовно, или я не так понял?

— Он сделал предложение, я обещала, что постараюсь достать товар за оговоренную цену, — опять призналась я. — С тебя довольно?

— Значит, фирма-призрак «Катя и две третьих» приступила к работе, — резюмировал Валька. — Крокодил санкционировал, и привет горячий — мы с тобой просто друзья детства, не более того. Теперь материальчик о прошлых деяниях подопечных кому сдавать? Тебе или крокодилу?

— Можешь сыпать в закрома фирмы. У меня вскоре образуется секретный архив, что весьма приятно, — согласилась я. — На досуге найму грамотного литературного негра, он постарается и оформит таинственный рассказ. Без имён, дат и фамилий. Отчего бы и нет?

— У тебя, дитя моё, длится забытье, — задумчиво, но мягко ответствовал Валентин. — Однако следует посмотреть, что из того выйдет.

— Пока приходи в гости, — ответила я с полным легкомыслием. — Уже сняла помещение, скоро обставят, будешь почётным гостем, заведу именную бутылку в баре. Идёт?

— Уже немножко лучше, — согласился Валька. — Архив за бутылку — это звучит гордо, я согласен, моё деловое дитя.

— Ну и ладушки, — я весело одобрила планы и попросила Вальку завезти меня в центр, там нашлись мелкие деловые побегушки.

На том таинственная беседа завершилась. Что именно оттуда вынес друг Валя, я сказать не берусь, но мне многое стало ясно. Только очень стало грустно вместе с той самой ясностью.

Приятно было думать, что имеется кто-нибудь старший и более опытный, учтёт и поправит, а оказалось — ничего подобного. Все мы в принципе одинаковы, каждый играет своей игрушкой и мнит её самой главной, дело только в названии.

Однако не станем размышлять о грустном, его и так предостаточно.

Письмо, ушедшее в адрес банка «Святого Духа и Коммерции» в почту по имени «Штурман» с пометкой «персонально», но пока без обращения, с подписью вместо того.

ОТ ЕКАТЕРИНЫ МАЛЫШЕВОЙ

Дорогой далёкий друг! ( написала она электронно )