Юлий Лурье - Встречное движение [Психологический детектив]

— А,я вас уж и не ждал, — успел вставить я.

— Короче, — он взял меня за рукав, остановив мое движение, — мне срочно нужен ключ от дачи вашего отца!

Я молчал. Потом отрицательно замотал головой.

— Ну давайте же, меня ждут… Это очень нужно!

— Зачем все это? — с нетрезвой обидой спросил я.

— Потом объясню, ключ, ключ давайте!

Я пошарил в карманах, нашел ключ и, презирая себя, дал Светлану.

— Верните мне завтра же… и больше я никогда вам его не дам… так нельзя, вы понимаете, так нельзя… это тоже предательство!

Что ему было до пьяного…

— Адрес говорите, Серебряный Бор знаю, номер дачи говорите! Я назвал номер дачи.

— Последний раз, вы поняли меня? — угрожающе сказал я. — Больше не рассчитывайте!

— Да в самом деле, — рассердился Светлан, — что за ханжество — там же никто не живет, вы сами говорили: никто, многие годы!

— Там души живут, — еле ворочая языком, произнес я, — там мама моя и я, маленький…

— Идите спать! — резко сказал Светлан.

Я замотал головой и потопал к подъезду.

— И все-таки вы глупый, — вдогонку мне крикнул Светлан, — последний раз?! Да ведь мне ничего не стоит сделать дубликат ключа, не сообразили?!

Я промаялся всю ночь: как я мог пустить на дачу, куда не решался поехать сам, этого циника, этого бесцеремонного подонка?..

В шесть часов утра я был уже в метро, потом пересел на троллейбус и, наконец, в начале восьмого утра подошел к даче.

Меня удивило, что от калитки к дверям тянулись по снегу следы только одного человека — не на руках же Светлан нес свою возлюбленную, впрочем, с него станется…

Дверь была закрыта, но форточка распахнута настежь; я взобрался на приступку фундамента, просунул руку в форточку, открыл задвижку, одну, другую, распахнул окно. Меня не оставляла мысль, что я действую, будто идя на преступление, и торжество, глупое торжество, что все мне дается легко и просто, овладело мной.

«Значит, мог бы!» — почему-то с гордостью думал я.

У дивана стояли старые ботинки, рядом с ними знакомый баул. Светлан мирно храпел, укрытый и своим пальто, и линялой оконной шторой. Легкий пар, не соответствовавший богатырскому храпу, вырывался из его рта.

Я стоял в полном недоумении, испытывая нечто похожее на стыд. Пожалуй, лучшим решением было тихо уйти, но Светлан вдруг открыл глаза, хотя, по инерции, продолжал храпеть. И тут же вскочил, будто, застигнутый, собирался спасаться бегством.

— Отчего же вы такая гнусь? — вспомнив, где он и кто я, хриплым ото сна голосом спросил он.

Был он одет, даже пиджака не снял на ночь, носки ветхие…

Поймав мой взгляд, он решительно сунул ноги в башмаки, поежился.

— Я только за ключом, — попытался оправдаться я.

— Вам бы ментом быть, — Светлан завязывал шнурки каким-то сложным узлом, — разоблачили меня?! Рады?!

— Вы тоже хороши — могли попросту сказать, что ночевать негде…

— Говорю! — отозвался он. — Уже много лет — негде! Только когда сижу, то и отсыпаюсь…

Этого я даже не предполагал.

— Мне и в голову не пришло, что вы сидели…

— Конечно, хоть в этом вы искренни, если бы догадались, на порог бы не пустили!

— За что? — не выдержал я.

— За вашу и нашу свободу, — отозвался он и продолжал: —…я-то думал: Серебряный Бор, барская вилла… едва концы не отдал.

— Здесь все равно нельзя, — виновато сказал я, — сами понимаете — место режимное…

— Как не понять, — хмыкнул он, — вам можно — мне нельзя, а знаете, почему вам можно? Потому что ТАМ я вас не выдал!

— Меня? — почти машинально переспросил я.

— А уж как расспрашивали, и душевно, и с угрозой, где, мол, хранится «Дубровлаг», где опусы самиздатские?!. Надеюсь, сохранили? Прочитали?

— Да, спасибо, хотя и не все…

— Не все? За полтора года? Да вы, наверное, по складам читаете? А пишете тоже так?

— Скажите, если можно, конечно, кто автор «Дубровлага»? — спросил я, стараясь никак не реагировать на его наскок.

— Ах, так вас подослали?! — заорал он и закашлялся. — А я-то осел?! Ну точно, ведь и взяли-то меня после того, как я у вас полночи пил… А вас, между прочим, не взяли! Улавливаете?! Это называется причинно-следственная связь: причина — вы, остальное — следствие…

— Тогда вы что-то быстро вышли, — не выдержал я, — за «Самиздат» у нас год дают, насколько я знаю, только беременным женщинам!

— Много вы знаете — у меня совсем другая статья;, нарушение паспортного режима, а «рукописи» просто так клеили, да не приклеили!

— То есть вы хотите сказать, — уточнил я, — что это не в первый раз вы уже сидели и у вас ограничение на Москву?! Ведь так? Тогда как же вы смеете подозревать меня!? Ну ладно, едем — я вам все верну и на опознании… не узнаю!

Чувство вины, которое охватило меня при виде этого несчастного, спящего под оконной шторой, сменилось — не могло не смениться — холодной жестокостью: я ненавидел их, прежде для меня безымянных, борцов за свободу, которые казались мне на самом деле борцами с собственной безвестностью.

— Ага, — сникнув, согласился он, — я хоть сейчас… а что, и клозет у вас тоже на улице?

И что я нашел в нем?! А ведь полчаса назад готов был убить… интересно, что подумали бы соседи, видя, как на рассвете хозяин дачи влезает в нее через окно? Кому объяснишь, что мне казалось оскорбительным стучать, просить открыть, рискуя в результате остаться перед закрытой дверью.

Когда же, да и как возымел он такую власть надо мной?! Ответа на этот вопрос я не находил и даже усомнился, существует ли, может ли существовать разумный ответ на относящийся к области иррационального вопрос: что-то тянуло меня к нему, что-то отталкивало… И не исключено, что то, что тянуло, то и отталкивало…

Притяжение противоположностей? Куда как просто, хотя доля истины есть и в этом: если возлюбленный мой Сарычев был тем, кем я хотел и не мог быть, то… ненавистный мне Светлан был тем, кем я не хотел быть. Не хотел, но и не мог!

…Сквозь оконное, с грязным продольным следом от моего ботинка, стекло я увидел, что Светлан возвращается.

— И что он нашел во мне?! — нечаянно подумал я…

…И тут же злоба и обида в моей душе сменились жалостью и сочувствием: как мог позволить себе жестокость я, имеющий дачу и две квартиры, снимающий третью, обутый, одетый, знающий, что в любой момент могу взять из ящика комода академическую зарплату Сарычева, как мог огрызнуться на голодного, бездомного, гонимого моего брата?! Разве не пришло мне в голову при виде Светлана, спящего на моем месте, на моем диване, на моей даче, но не под верблюжьим одеялом — под пыльной шторой, что, в сущности, мы с ним сшитые судьбой на живую нитку сиамские братья, одному из которых досталось все: ум, сердце, желудок… а другому — ничего, кроме фистулы в углу рта?!.